Ловцы запретных желаний - Татьяна Олеговна Воронцова

class="p1">– О как! – одобрительно хмыкнул Виктор. – И что там стоит на полках?

– Бутари, Кир-Янни, Альфа, Тсантали, Порто Каррас…

– Вы уже причастились?

– Да, – кратко ответил он и пошел налить себе еще кофе.

– Слушай. – Виктор устремился за ним, маскируя неловкость развязностью. – Вы правда, что ли?.. Ну ладно, дело твое. – Он оглянулся. Потеребил зубами нижнюю губу. – Тобой интересовался Леонидас. Перед нашим отъездом из Наусы. Расспрашивал меня и Славика.

Так, что у нас здесь? Кекс медовый. Печенье с начинкой, печенье без начинки. Взять блюдечко, подцепить специально предназначенными для этого щипцами пару печенюшек, положить их на блюдечко. Спокойно. Теперь безразличным тоном осведомиться:

– И о чем же он вас расспрашивал?

– Что ты за человек. Чего от тебя можно ожидать.

– Забавно.

Поставить чашку, нажать на кнопку кофейного автомата. Наблюдать за извержением коричневой пенной струи.

– В каком смысле? – озадаченно спросил Виктор.

– Кто знает, чего можно ожидать от Другого?

– Ну, – он рассеянно положил себе на тарелку ветчины, сыра и два засахаренных колечка ананаса, – мы сказали, что не так давно работаем с тобой в команде, чтобы считать себя способными составить твой психологический портрет.

– Так и есть, – кивнул Константин.

– А это… вот я еще что хотел. – Виктор сконфуженно фыркнул. Но любопытство победило. – Там, на заводе. Когда за вами гонялись. Когда допрашивали. Страшно было?

Это «за вами гонялись» прозвучало совершенно по-детски. В пионерском лагере они применяли такие речевые обороты. В младших классах школы.

– Да.

– Леонидас сказал, в полиции ты был немногословен.

– Они выбрали неподходящую тему для разговора. Вот если бы речь шла о вине…

После ужина они прогуливались по Ханиоти, периодически заглядывая в сувенирные лавки и мини-маркеты. В центре поселка было не протолкнуться. Отдыхающие вернулись с пляжа и заполонили вымощенные светло-серой плиткой узкие улочки, разбегающиеся во все стороны от площади, посреди которой извергался фонтан. С наступлением сумерек на тех же самых улочах появились дополнительные столики, выставленные работниками таверн и закусочных, и публика жующая смешалась с публикой гуляющей. Музыка, смех, гул голосов, шарканье подошв, стук ножей и вилок… и снова музыка, музыка, музыка.

Константин поглядывал по сторонам с веселым любопытством. Все происходящее ему определенно нравилось, он чувствовал себя в многоцветной, многоголосой толпе, точно рыба в воде. «Примерь-ка вот это», – и на голове Алины внезапно оказывается соломенная шляпка с атласной розовой ленточкой. «Держи», – и в руки откуда ни возьмись падает пакетик с обжаренными орешками. Ее этот праздник жизни слегка напрягал, казалось, чужие полуодетые тела вот-вот сомкнут ряды и задавят массой. И только когда они, свернув налево, вышли на набережную, она вздохнула свободно.

При виде ночного моря Константина вдруг проняло.

– Греция! – воскликнул он, ступая на каменный парапет и вскидывая руки над головой. – О, Греция!

Теплый ветер трепал штанины его мятых льняных брюк, раздувал на спине рубашку, швырял на лоб темные пряди волос. Тело переполняла энергия, а душу… душа растекалась дрожащим туманом над зеленовато-лиловой поверхностью священных вод.

Минуты, которые хочется сохранить навечно.

– Ты умеешь прощать? – спросила Алина на обратном пути к отелю.

– Что?

– Ну, бывает же, что люди обижают других и обижаются сами.

– Бывает.

– Как ты поступаешь в таких случаях?

Константин полез в карман за сигаретами. Затруднительное положение, ага…

Огонек зажигалки выхватил из темноты его четкий, точно вырезанный из жести, профиль.

– Оцениваю причиненный ущерб. Если причинил я, стараюсь возместить. Если причинили мне, требую возмещения.

– Так прагматично?

– По-другому не умею.

– А попросить прощения? Признать свою вину? Объяснить.

Медленно они шли по набережной, дыша восхитительной смесью испарений земли и травы… моря с его солью, и йодом, и всей таблицей Менделеева… дыша так, словно это был их последний вечер на этой планете. Навстречу брели, преимущественно парами, мужчины и женщины в шортах, майках и сандалиях на босу ногу, держась за руки или уплетая мороженое в вафельных рожках, с такими же легкими, радостными, бессмысленными улыбками, какие видели на лицах друг друга Алина и Константин.

– Объяснить можно, конечно. Но только не вместо компенсации, а вместе с ней. Пока ущерб не возмещен, заноза не извлечена, больное место будет саднить. Касаемо прощения… – Константин кривовато улыбнулся. – Моя точка зрения непопулярна. Я считаю, что ни просить прощения, ни тем более прощать того, кто просит, ни в коем случае нельзя. Это непоправимая ошибка.

– Ошибка? Вроде бы так принято. Ну, мириться…

– Общепринятое не значит наилучшее. Если внимательно посмотреть по сторонам, то можно увидеть руины именно там, где имели место ссора и последующее «примирение» без компенсации ущерба.

– Почему же так происходит?

– Тот, кто просит прощения, в сущности старается увильнуть от ответственности, избавить себя от необходимости предпринимать активные действия, в результате которых пострадавшая сторона почувствует себя действительно удовлетворенной. Поговорили и забыли… Заметь, что отказ пострадавшего простить и забыть частенько воспринимается провинившимся как оскорбление. Не получив прощения, преступник сам начинает чувствовать себя жертвой, от его раскаяния не остается и следа. А тот, кто дарует прощение, проявляет поистине дьявольское высокомерие. Снимает вину, отпускает грехи, точно власть имеющий. Фу! После этого отношения можно считать окончательно разрушенными. Их уже ничто не спасет.

– Никогда не рассматривала это под таким углом, – пробормотала Алина, когда они уже подходили к распахнутым настежь воротам «Ханиоти Палас». – Но вообще… – Она улыбнулась. – Ты рассказываешь мне интересные вещи.

– Ты мне тоже, – отозвался Константин. – Я не откажусь от продолжения.

11

Ночь была душной, но тихое монотонное гудение кондиционера раздражало, и они ограничились тем, что отодвинули левую створку дверей, ведущих на балкон, открыв половину проема, и отбросили одеяла прочь. Правда, теперь им приходилось терпеть вопли и хохот подвыпивших сербов, уже который час тусующихся в баре около бассейна. Интересно, почему некоторые граждане понимают каникулы как долгожданную возможность вдоволь поорать среди ночи? Не наорались во младенчестве? Так или иначе, сербы неистовствовали, и только голос Алины, музыкой звучащий во тьме, удерживал Константина от преступления.

– Верный Дарек в точности исполнил все мои приказания. Комната на верхнем ярусе Северной Башни была чисто прибрана и обставлена таким образом, чтобы высокородный пленник ни в чем не испытывал нужды. Лекарь приглашен без промедления, вода и пища поданы с царского стола. Когда я вошла, чтобы поинтересоваться его самочувствием, он стоял перед высоким стеллажом из мореного дуба и разглядывал корешки книг. Труды прославленных историков, философов, медиков, путешественников вокруг света и покорителей горных вершин. Приключенческие романы. Сборники стихов, поэм и баллад. Стоял спокойно и прямо, без видимых признаков недомогания. На нем была все та же белая рубашка, порванная и