Переполох в Академии Сказок - Анастасия Гудкова

и выглядела она не как сшитая из лоскутков, а как самая настоящая девица — румяная и хорошенькая. Кровь ведьмина способна была сотворить настоящее чудо.

— Спасибо, — нежным голосом молвила Снегурочка. — Я и мечтать не могла о таком спасении! Вовек благодарна тебе буду, сестрица. Коли могу чем помочь — только позови, мигом явлюсь.

Луша улыбнулась. Сестрица. Верно девица сказала, есть в ней теперь капля Лушиной крови. И от понимания того, что где-то в этом мире будет жить еще один близкий ей человек, на сердце ведьмы потеплело.

В путь-дорогу собирались суматошно и шумно. Марфа все пыталась уговорить Богумила прихватить кадушку квашеной капусты, тот со смехом отказывался, представляя, как они будут ловить ее на спине Горыныча. Прознав о трехглавом змие, что дремал все это время за пригорком, старушка поначалу перепугалась, а после собрала ему корзину пирогов. Чем отблагодарить Лукерью, она не знала, оттого ей было неловко. И пусть сама ведьма от всяческой благодарности отказывалась, говорила, что лучшей для нее наградой стало счастливое лицо Марфы и радостная улыбка Петра.

Обнялись со Снегурочкой, попрощались со стариками, разбудили Горыныча. Луша взволнованно рассказала змию о воскрешенной Снегурочке, а Горыныч спросил:

— А этот-то все это время чего делал?

— Курей гонял, — фыркнул Богумил.

Лукерья удивленно посмотрела на богатыря, отчего-то стесняющегося своей помощи, но тот лишь подмигнул. Ну и пусть, не хочет — не надо, она, Луша, настаивать не будет. Снова пришлось сыну Ивана-царевича лезть на спину Горыныча самому, а ведьма царевной зашла по крылу. И даже не спорила, когда Богумил прижал ее к себе, позволяя не царапать пальцы о колючую змееву чешую.

— Куды теперь? — поинтересовался Горыныч.

— Куда лента скажет, — отозвалась Луша, выпуская подарок Василисы. Алая змейка скользнула ввысь, а за ней тотчас взлетел огромный трехглавый ящер, уносящий на своей спине богатыря, хранящего секреты, и рыжеволосую ведьму, отчаянно пытающуюся их разгадать.

Глава 27. Катится колобок, катится…

Румяный Колобок, чуть присыпанный мукой, споро катился по лесу, подпрыгивая на кочках. И ни единой на нем соринки не было, ни крошечки не отломилось. Иначе, чем чудесами, объяснить это Васена не могла. По ее мнению любая булочка после такого долгого и трудного пути должна была раскрошиться, испачкаться и покрыться следами раздавленных ягод лесной земляники. Ан нет, ни единого пятнышка на Колобке. Будто только что из печи.

Отдохнувшая и впечатленная собственной смелостью, девица пробиралась по лесу, не обращая внимания на то и дело хлещущие по лицу древесные плети, жмурясь, когда пробивалось сквозь плотные кроны яркое летнее солнце. Суровый Ратислав, придерживая нетерпеливого коня, брел за ней, по мере сил отводя от Васены еловые лапы, чтоб не поцарапали нежные румяные щеки.

Правнук Кощея думал. О девицах, что встречались ему прежде. Словно хитрые лисы ластились они к Ратиславу, предлагая даром то, что он предпочел бы завоевать. Они были хороши. Хлопали пышными ресницами, чарующе улыбались алыми, будто спелые ягоды, губами. Ходили все, как одна, покачивая крепкими бедрами, прижимались к нему пышной грудью. Но ни перед одной из них он не испытывал и сотой доли того трепета, какой охватывал его при одной лишь мысли о Василисе. О девице, которой, казалось, вовсе не важно было, чей он правнук и насколько силен. О той, что не желала ни бус, ни пряников, а чтобы заслужить ее улыбку пришлось договориться с самой Жар-птицей. Поцелуй вышел и того дороже, стоил Ратиславу меча-кладенца, но он не жалел.

Стала ли Василиса к нему мягче? Может, лишь на крохотный шаг ближе. О том, что было в библиотеке, не вспомнила ни разу, следовала за ним, будто не девица, а равный в бою богатырь: не жаловалась, не просила, Ратислав был уверен, что даже со спины бы прикрыла, коли понадобилось. Благо, не пришлось. А ему безумно хотелось прижать к себе непокорную Васену, зацеловать до румянца. И не отпускать, никогда больше не отпускать. Ту единственную девицу, во всеуслышанье заявившую, что сбежала от назойливых женихов, оттого что замуж не хочет.

Васена тоже думала. О том, отчего не пачкается Колобок, далеко ли до края леса, что ждет их впереди. Думала о том, как там Луша, осталась ли в Академии, а может, отправили ее наставники искать второй источник. А если да — то кто ее спутник, хватит ли ему сил защитить наследницу Яги. А потом снова о себе. Василиса жалела, что не удосужилась достать из сумки припасенную книгу, сама себя корила, что лучше б вместо последнего пирога пару строк прочитала об источнике. Теперь же они скакали за Колобком, уводившим их куда-то прочь от выбранного пути, и что делать дальше, Василиса не ведала. Поцелуям в ее мыслях места не нашлось.

Когда девица уже притомилась подпрыгивать вслед за Искоркой через извилистые, будто зеленые змеи, древесные корни, впереди забрезжил свет. А уже через пару мгновений путники выбрались в поле, полное подсолнухов. Ярко-желтое, сочное. А над полем — ясное, без единого облачка небо. Солнце разгулялось так, что Василиса прикрыла глаза ладонью, а Ратислав поморщился. Колобок же радостно подставлял румяные бока под лучи, нежась и стряхивая муку.

— Ну вот, вывел я вас, куда мог, — сказал он. — Дальше-то мне никак нельзя, там за полем деревушка, сунусь туда — точно кто-нибудь на зуб попробует.

— Как же ты в лесу, один-одинешенек? — забеспокоилась Василиса. — И тут ведь опасностей полно, вот лиса тебя чуть не съела.

— Тю, так то лиса! — засмеялся Колобок. — От зайца-то я ушел, и от волка ушел, и от медведя… А лиса… Понял я, глуховата малость, неча ей песни распевать, коли голоса моего славного оценить не в силах. Пусть где-нибудь подальше зубами своими клацает, а я тут погуляю, да назад, к бабке с дедом. На оконце заберусь, отдохну.

— А бабка с дедом, стал быть, тебя не съедят? — недоверчиво прищурился Ратислав.

— А ты прежде хлеб говорящий видал? — в ответ спросил Колобок. Правнук Кощея со смехом покачал головой. — То-то и оно, бабка с дедом тоже не видали. И вообще, я все придумал. Ворочусь, спою им песню, про странствия свои дальние расскажу. А потом — на ярмарку поедем.

— Платочек новый покупать? — фыркнул Ратислав. — Чтоб булочку со всех сторон обвязать?

— Тьфу на тебя, — обиделся говорящий хлеб. — Нет в тебе купеческой жилки. Деньги зарабатывать! Ты только представь, какое диво, а коли я еще и песенку петь буду — там вообще озолотимся!

Тут и Василиса не выдержала, засмеялась звонко, как колокольчик. Уж слишком