Мы здесь - Майкл Маршалл Смит

– Простите за нестыковку, – попытался я успокоить хозяйку. – Это моя вина. Просто после вчерашнего нашего разговора ощущение было такое… В общем, я решил сделать еще одну попытку: была не была! Гордость мачо, если хотите.

Кэтрин, похоже, слегка оттаяла.

– И вы меня тоже, – сконфуженно улыбнулась она. – Такая суета весь день, да еще Иза капризничала. Может, кофе?

Мы сказали, что не откажемся, и Уоррен завозилась с кофемашиной (судя по виду, дорогой) на кухонном столе. Все вроде бы шло на лад.

А оказалось, наоборот, да так быстро.

Потом мы с Крис весь вечер в ресторане демонстративно не разговаривали. Причину своей злости на нее я понимал, а вот отчего дуется на меня она – нет. Хотя, по всей видимости, такова ключевая закономерность всех размолвок, и Кристина, вероятно, ощущала себя на той же волне. Только в обратную сторону.

То, что преследователем может выступать женщина, для Кэтрин было явной неожиданностью. Она спросила, как та выглядела. Мы рассказали. Хозяйка нахмурилась, пытаясь что-то сопоставить, но в конце концов оставила эти попытки. Вид у нее был несколько испуганный.

– Она… симпатичная? – спросила миссис Уоррен.

– Да, – ответил я.

Кэтрин, глядя куда-то вглубь себя, задумчиво кивнула. Кристине сказать было нечего, и тогда я задал ее подруге банальный в общем-то вопрос:

– Вы думаете рассказать об этом мужу?

Через две минуты мы с Кристиной были уже там, откуда пришли: на улице. Хозяйка вдруг резко спохватилась, что у нее не сделана куча важных дел, сделать которые просто необходимо, и, хотя она нам очень – ну просто очень – признательна за наши хлопоты, нам надо немедленно расстаться. В смысле уйти. С Крис они созвонятся.

Прямо-таки скоро.

Когда дверь за нами крепко захлопнулась, Кристина на меня зашипела и рассерженно застучала полусапожками вниз по лестнице. Я тронулся следом, не вполне, признаться, понимая, в чем кипеж. Ну да Крис до меня все вскоре довела, в своей манере. Как наехала, так и не унималась до самого Ист-Виллиджа – всю дорогу, пока мы шли:

– Нет, ну надо же! Что за вопрос такой коз-злиный?!

– Насчет мужа?

– Да хоть и мужа! В смысле… Господи, Джон! Ну какого хера?

– Молодая женщина выслеживает женщину старше себя, замужнюю – у тебя есть объяснение более внятное?

– Да нет у него с той бабенкой ничего, говорю я тебе! Как ты вообще можешь бросать такие намеки?! Я понимаю, Кэтрин тебе не нравится, но мне-то да! И мы с ней столько раз разговаривали!

– И что?

– А то, что брак у них прочный и что Марк классный мужик. Господи, да ты что – их дома сейчас не видел?!

– Крис, ничего более наивного я от тебя еще не слышал. Да, дом замечательный. И что с того? Дорогие вкусы и хорошая хозяйка – это еще не показатель, что там, в глубине, все у них безупречно.

– Не суди о людях по своим ошибкам, понял? То, что ты сам просрал свой брак, еще не значит, что все вокруг только и пыхтят, чтоб поскорей повторить твою тупизну!

Вообще-то она была недалека от истины. После того как мы с Кэрол расстались, я вступил в связь с женой Билла Рэйна, и он об этом знал. Мы тогда все разрулили, хотя это оставило в моей жизни самый неприятный осадок, и теперь я взбеленился так, что мы с Кристиной оказались примерно на одном градусе накала.

Это привело к тому, что я высказал: ей ли, черт возьми, рассуждать о таких вещах, с ее-то куцым опытом матримониальных отношений? Тут уж она сорвалась окончательно, на крик: у нее-де опыта посолидней, чем я думаю. А дальше больше: что я ее достал этим своим отношением к ней, как к ребенку, – и это оказалось для меня таким громом среди ясного неба, что я уже не был уверен, куда нас кривая выведет. Сноровка мне, можно сказать, изменила, и пошло-поехало…

В общем, хотя Си-эн-эн остаток нашего пути до ресторана и не заснял, но было громко. Жар такой, что впору присылать бригаду пожарных.

Сидеть на задах бара мне в конце концов надоело (Кристина в это время, яркоглазая и прекрасная, любезничала из-за стойки со всеми, кроме, разумеется, меня). И я ушел. А что: где мы живем, ей известно, а остальное… да ну их нах!

Шкандыбая по улице, в конце квартала я неожиданно увидел Лидию. Она стояла спиной ко мне, а лицом – к проезжей части, и я, честно говоря, попытался проскользнуть мимо незамеченным.

– Не дрейфь, – сказала она вдруг, не оборачиваясь, – я их не видела.

– Угу, – буркнул я. – Вот и хорошо.

– Зато других тут тьма, – добавила бродяжка ворчливо. – Столько повылезло, что плюнуть некуда!

Я огляделся, убеждаясь в том, что и без того было видно: людей на улицах раз, два и обчелся, как вообще-то и положено по будням во втором часу ночи.

– Ага, – повторил я.

Лидия посмотрела на меня с печально-задумчивой улыбкой. На мгновение ее глаза как будто прояснились, и сквозь грим морщин и общей замызганности вдруг проглянуло то, что, вероятно, могли в ней видеть мужчины сорок лет назад.

А потом эти глаза опять подернулись мутноватой пленкой, как у птиц.

– Фрэнки был сучий потрох. Мразотины кусок, – сказала старуха.

– Чего?

– Чего, чего. Того! – Внезапно озлясь, она подскочила ко мне и костистым кулачком помахала перед моим лицом. – Все вокруг мрази, вот чего! – прорычала она. – И хер вы что у меня слямзите, воришки паскудные, понятно? Нос откушу! Порежу!

– Как скажешь, Лид.

– А ты-то че? Да пошел ты нах, козел! Надо будет – тебя тоже ухерачу!

– Ладно, ладно. Пока.

И я побрел прочь, отчего-то не в настроении от ночного мегаполиса. Во всяком случае, сегодня.

Кристина пришла домой ближе к трем. Мы поговорили. Не целовались и не миловались (эффективным способом улаживания спора соитие у нас не считается, во всяком случае, если спор серьезный), но понемногу начали посмеиваться и подтрунивать над собой, и Крис в конце концов заснула у меня в объятиях. Я лежал, готовясь откочевать вслед за ней. Город внизу шумел как будто далеко-далеко, словно мы находились в крохотной келье наверху каменной башни где-нибудь в потустороннем мире. А ветер снаружи, надо сказать, разгулялся не на шутку. Его завывания здесь, в нашем скворечнике, всегда слышатся сильнее, чем внизу, но теперь он, можно сказать, ярился по полной. Впечатление было такое, будто кто-то в сердцах расшвыривает по крыше подвернувшиеся под руку мелкие предметы.

Споры я не люблю. В них всегда присутствует оттенок поражения, который я почему-то отношу на свой счет. Довольно скоро голову мне стало будто распирать изнутри: тут уж поневоле откроешь глаза.

Видимо, оттого, что в большой комнате что-то гукнуло. Я осторожно снял руку Крис со своей груди и выскользнул из кровати.