Любовь и тьма - Исабель Альенде

Франсиско не отступал перед проявлениями насилия — это было одно из звеньев в длинной цепи подпольной работы — и он был прекрасно осведомлен об обратной стороне диктатуры. Никто не подозревал о том, что он помогает укрывать людей, добывает из тайных источников информацию и деньги, записывает имена и даты и собирает для отсылки за рубеж улики на случай, если кто-нибудь решит обо всем этом написать. Однако репрессии пока обходили его стороной: постоянно балансируя на краю пропасти, ему удавалось, только касаясь их, проскользнуть мимо. Однажды его случайно схватили и остригли наголо. Как-то, возвращаясь из своей консультации — в то время Франсиско еще работал психологом, — он столкнулся с патрулем, останавливающим всех подряд. Подумав, что это обычная проверка документов, он протянул свои, но цепкие, как клешни, руки схватили его и стащили с мотоцикла; ствол автомата уперся в грудь:

— Слезай, пидор!

В этой переделке он оказался не один — двое мальчишек школьного возраста стояли на коленях прямо на земле, — ему велели опуститься рядом. Два солдата направили на него оружие, а еще один, схватив за волосы, быстро обрил их Прошли годы, но всякий раз, когда он вспоминал этот случай, на него накатывало острое ощущение беспомощности и гнева, хотя он и понимал: это не идет ни в какое сравнение с тем, что случилось пережить другим. Он попытался объясниться с солдатами, но получил удар прикладом в спину и несколько порезов при стрижке. В тот вечер, униженный, как никогда, он вернулся домой вне себя от бешенства.

— Я предупреждала тебя, сынок, что они стригут волосы, — плача, говорила мать.

— С этой минуты, Франсиско, начинай снова отращивать гриву: нужно сопротивляться всеми возможными способами, — гневно прошамкал отец, забыв о том, что сам не признавал длинные волосы у мужчин. Так Франсиско и сделал, будучи уверен, что его снова обкорнают, но новый приказ противоположного содержания оставил длинноволосых в покое.

До сих пор Ирэне Бельтран жила в святом неведении, но не из-за беспечности или ограниченности, а в силу того, что это считалось в ее среде нормой. Как ее мать и многие другие, принадлежавшие к ее общественному классу, она укрывалась в упорядочном и спокойном мире богатого квартала состоящем из великолепных курортов, лыжных трасс и летнего отдыха в деревне. Очевидное, если оно не соответствовало норме, отвергалось как ошибочное: такова была суть воспитания Ирэне. Однажды ей довелось увидеть, как остановился автомобиль, из него выскочили несколько человек, набросились на прохожего и затолкали его в машину; порой издалека до нее доносился запах дыма от костров, где сжигались запрещенные книги; однажды в мутных водах канала она увидела нечто похожее, как ей показалось, на человеческое тело. Порой по ночам до ее слуха долетали шаги патрулей и шум вертолетов в небе. Как-то раз, пытаясь помочь, она наклонилась над потерявшим сознание от голода человеком. Смерч ненависти ходил вокруг, не задевая ее, — она была защищена высокой стеной, отгородившей мир, где она росла; однако она была человеком тонкого восприятия, и, решив пойти в морг, девушка сделала важный шаг, который перевернул ее жизнь. До этого дня она никогда близко не видела покойника, тут же их было столько, что хватило бы на все страшные сны. Ирэне остановилась у огромной полости холодильной камеры: ее внимание привлекла светловолосая девушка, висевшая на крюке рядом с другими. Издали она была похожа на Еванхелину Ранкилео, но вблизи оказалось, что это не она В ужасе она обратила внимание на глубокие порезы на теле, обожженное лицо и отрубленные руки.

— Не смотри на нее, это не Еванхелина, — сказал ей Франсиско, уводя Ирэне в сторону, потом взял за плечи и повел к двери; так же как и она, он чувствовал себя разбитым и опустошенным.

Они были в морге всего полчаса, но Ирэне Бельтран вышла оттуда другим человеком, в ее душе что-то сломалось. Еще до того, как она заговорила, Франсиско догадался об этом и стал мучительно думать, как утешить ее. Усадив ее на мотоцикл, он на полной скорости понесся по направлению к холмам.

Они частенько заглядывали сюда перекусить. Обед на свежем воздухе прекращал их споры, и, когда приносили счет, оба уже молча наслаждались великолепием окружавшего ресторан парка Иногда они заезжали к Ирэне, чтобы взять с собой Клео. Девушка опасалась, что жизнь среди дряхлых стариков и скитание по дорожкам дома престарелых доведут собаку до утраты инстинктов, поэтому ей будет полезно побегать. Сначала, в первые поездки, бедное животное, прижав уши и вытаращив глаза, обмирало от страха, зажатое на мотоцикле между ними двумя, но со временем собака привыкла и приходила в восторг от шума любого мотора.

Это было беспородное существо пестрого окраса, наделенное живостью и сообразительностью, доставшимися по наследству от его неблагородных предков. Собака служила хозяйке со спокойной преданностью. Восседавшее на мотоцикле грио походило на какую-то ярмарочную потешную труппу: Ирэне, с развевающимися на ветру, как крылья мельницы, юбкой, шалью с бахромой и длинными волосами, в центре — собака, и затем Франсиско, старавшийся удержать в равновесии корзину с едой.

Попасть в этот вклинившийся в центр города огромный естественный парк было легко, но посещали его мало: многие даже не подозревали о его существовании. Франсиско чувствовал себя здесь полноправным хозяином — он приходил сюда, когда снимал пейзажи; летом — покатые, с пересохшей землей холмы, осенью — облитые золотом коричные деревья[42]и могучие дубы, где жили белки, зимой — бесконечное безмолвие оголенных ветвей. Весной расцвеченный тысячами оттенков зелени парк трепетал, пробуждаясь от гула роящихся в цветах мириадов насекомых; его родники набухали влагой, корни растений готовились дать жизнь, и живительные соки наполняли скрытые вены природы.

Они прошли по мостику через маленькую речку и стали подниматься по извилистой дороге, усаженной экзотическими растениями. Чем выше они поднимались, тем гуще становились заросли кустарника, а тропинки совсем пропали; появились нежные березки с первыми листочками и вечнозеленые кряжистые сосны, стройные эвкалипты и красные буки. Утренняя роса испарялась в горниле полуденного зноя: над землей висела дымка, похожая на вуаль. Оказавшись на вершине, они почувствовали себя единственными обитателями этого блаженного края. Они знали укромные уголки и умели отыскать такие места, откуда город лежал перед ними как на ладони. Иной раз, когда внизу собирался туман, подножие горы терялось в густой пене, и тогда им чудилось, что они оказались на острове, словно бы осыпанном мукой. В ясные дни была хорошо видна бесконечная серебряная лента движущихся по улицам машин, — беспорядочный гул доносился до слуха, подобно рокоту далекой реки. Кое-где листва была невероятно густой, а аромат растений настолько сильным, что вызывал у них головокружение. Они никого не посвящали в эти восхождения на гору, словно это была важная тайна Не сговариваясь, желая ее сохранить, они никогда об этом не упоминали.

Выйдя из морга, Франсиско подумал, что только густая растительность парка, влажное дыхание земли и аромат прелых листьев способны отвлечь его подругу от молчаливого зова загубленных. Приведя ее на вершину, он нашел уединенный тенистый уголок. Они уселись под ивой у ручья, который струился вниз, беззаботно огибая камни. Ветви дерева опускались, создавая шатер из листьев. Прислонившись к узловатому стволу, они застыли в молчании; они не касались друг друга, но охватившие их чувства настолько сблизили их, что им вдруг показалось, будто они очутились в едином чреве. Подавленные, погруженные в свои мысли, они находили друг в друге утешение и поддержку. Бег времени, южный бриз, шум воды, щебет желтых птиц и запахи земли медленно возвращали их к реальности.