Наночума. Проклятый год - Джефф Карлсон

Он шлепнул по черному веретену в воздухе и едва не сбил с себя маску:

— Вот черт!

Сойер вздрогнул и, попытавшись обернуться на восклицание, чуть не упал. Три десятка летучих тварей впились в его лицо, на маске обозначилась влажная запятая рта.

— Что такое? — спросил он. Кэм протянул руку, но Альберт отвел ее, принялся обмахиваться картой. Ни одно из их движений не произвело ни малейшего эффекта.

Сами по себе кровососы не представляли большой угрозы, смерть, однако, могла проникнуть внутрь через места укусов. Даже крохотная ранка на коже открывала ворота наночастицам.

Кэм обтер рукавицами лоб и подбородок и повернулся к Эрин. Комариные тельца облепили ее капюшон и издали напоминали короткую шерсть. Бакетти тоже усиленно обмахивался. Мэнни с крайним удивлением поднес обе руки к глазам.

— Вляпались! — произнес Сойер.

— Бежим! — Кэму больше ничего не пришло в голову. Тем не менее, они задержались еще на минуту. Где-то среди умирающих растений журчала вода. Юноша наклонился, чтобы обтереть бедра и заметил, что живой шерстью покрылась даже обувь.

И он, и Мэнни застыли в немой позе.

Развитие личинок, очевидно, началось задолго до появления людей в этом лесу. Комар живет всего несколько недель. Чтобы производить потомство, самкам нужна кровь. Неужели они так быстро приспособились сосать ее у лягушек и саламандр? Вряд ли. Весь их род был обречен на гибель. Видимо, уцелели лишь последние остатки, личинки которых перезимовали в грязи и пробудились к жизни, когда их залило талой водой.

Боже! Голливуд, возможно, перенес достаточно укусов, чтобы самцы могли оплодотворить сотен пять самок, а те дали жизнь нескольким тысячам новых…

Кэм одним ударом прихлопнул двадцать комаров, но такими методами с ними не сладить. Он выпрямился, окруженный звенящим роем, сощурился, прислушиваясь к тонкому писку. «Бежим!» — крикнул он и подтолкнул Эрин. Та споткнулась и примяла своим телом два метра желтых цветов. «Бежим!»

Мэнни кинулся прочь, размахивая руками. Остальные устремились за мальчишкой. Комары падали на них сверху, как черный снег.

Кэм, потеряв из виду синюю куртку впереди, закричал, но заметил еще одну фигуру и направился к ней. Упав, он тут же вскочил. Бегущий наперерез Мэнни чуть не врезался в него. Кэм попытался отпихнуть зацепившегося за него мальчишку. Наконец они разбежались в разные стороны. Кэм преодолел еще сорок метров, прежде чем заметил, что слева Бакетти тоже пересекал ровный участок не вдоль, а поперек. Вот, значит, куда они бегут — на запад, против ветра!

Может быть, проклятых тварей хоть ветром сдует.

Зеленое и красное пятна — Сойер и Эрин — мелькнули и скрылись за невысоким подъемом. Если они и звали его, Кэм ничего не слышал. Он вслед за Мэнни вскарабкался на насыпь.

Его спутники продирались сквозь кусты и нависшие ветки, закрывая локтями очки и маски. Сосны здесь были другие, таких Кэм не видел больше года, — с тонкими иглами и мягкими желтыми шишками, сыпавшими пыльцой. Хлещущие ветки уничтожали комаров десятками и отгоняли новых сотнями.

Впереди снова показалась синяя куртка Бакетти и чуть дальше — фигура в красном, Эрин. Она пробиралась к жидкому лесочку на склоне холма. Там ветер наверняка был сильнее.

Адреналин — плохой заменитель настоящей выносливости. Кэм добежал до склона, но на подъеме у него подогнулись ноги. Он пополз. Мэнни помог ему подняться, и оба побрели дальше.

На гребне лежала на боку Эрин и жадно хватала ртом воздух. Сойер все еще стоял на ногах. Вокруг простирались лес да каменные выступы. Альберт сделал шаг вперед, хлопками давя оставшихся на туловище комаров. Кэм различил собственное искаженное отражение в его зеркальных очках. Бакетти отгонял насекомых беспорядочными боксерскими ударами.

— Нам нельзя останавливаться, — сказал Сойер.

— По гребням… — задыхаясь, проговорил Мэнни, — надо идти по гребням.

— Согласен. Если получится. Главное — держаться подальше от воды.

— Думаешь, дорога где-то рядом?

Сойер покачал головой, расправляя порванную карту. Он сел на корточки и ладонями прижал края карты к земле.

— Мы не могли далеко уйти, — настаивал Мэнни.

На самом деле они опять отклонились от курса — возможно, еще дальше, чем в первый раз. Одно утешение: спускаясь по холму, они одновременно продвинулись на север. Карликовые широкохвойные сосны и густой подлесок нагляднее карты показывали, что они на меньшей высоте — где-то на уровне 2000 метров. Об этом свидетельствовала и отметка рядом с точкой, в которую уперся палец Сойера.

— Похоже, мы здесь, — сказал он.

Кэм поначалу не обратил внимания, что шум ветра здесь был какой-то особенный. Зону затопления с комарами предстояло обходить с северо-запада, до шоссе № 14 оставалось полтора километра. Хоть бы повезло с машиной…

Машина! Юноша обернулся на звук:

— Так ведь это…

Клаксон гудел с неравными промежутками, напоминая подвывание когда-то населявших эти места койотов.

— Азбука Морзе! — воскликнул Мэнни. — Эс-о-эс!

Три коротких сигнала, три длинных, три коротких. Теперь уже ни у кого не оставалось сомнений.

— Во дает! — потирая лоб, рассмеялся Сойер. — Чем мы, спрашивается, можем помочь этому уроду? Смотри-ка! — Сойер указал пальцем на участок километрах в четырех к западу. — Значит, все-таки добрались до лесовозной дороги.

— Оттуда рукой подать, — заметил Кэм.

— Если не нарвались на завал или машину не разбили. — Сойер пошатнулся, привстав на носки. — Какая разница, — бросил он напоследок. — Мы им не помощники.

В лесу попадалось на удивление мало скелетов, за исключением птичьих, которые напоминали небольшие филигранные гравюры. Каждая тварь пыталась где-нибудь спрятаться. Белки, кролики и лисы — в подземных норах, олени и койоты — в густых зарослях. Птицы забирались в кусты и кроны деревьев, и ветер потом сбрасывал их трупики на землю.

Люди тоже, подчиняясь инстинкту, старались зарыться поглубже.

Первые шесть машин превратились в коллективные могилы — сгрудившиеся, неподвижные фигуры в помятой, покрытой пятнами одежде подпирали двери изнутри либо лежали между сидений. Вонь была бы непереносимой, но еще в первую весну в салоны через вентиляционные отверстия и дверные щели проникли насекомые и начисто обглодали гнилую плоть, местами прихватив обшивку сидений.

Сойер, в зависимости от обстоятельств, либо вытаскивал, ухватившись за ноги или череп, останки наружу, либо заталкивал их поглубже. Ключи торчали из замков зажигания каждой машины, но все без исключения пассажиры оставляли двигатель, отопление, свет и радио включенными до последней капли горючего.

Четыре из шести машин были заперты изнутри. Сначала Кэма рассмешила абсурдность ситуации. Но смеялся он недолго — всякий раз, когда он нагибался подобрать камень, у него начинала кружиться голова; вдобавок, разбив окно в третьей машине, он не рассчитал силу инерции и от слабости наклонился вперед, чуть не распоров куртку о битое стекло. Даже поднимая с обочины четырехкилограммовый кусок асфальта, Кэм осторожно принимал устойчивую позу — плечи опущены, шея вытянута — как штангист перед рывком.