После измены - Мария Метлицкая

Я не заметила, как уснула, – потому что было очень сладко и очень спокойно.

Проснулась к вечеру, за окном уже наплывали первые сумерки, и ветерок стал прохладнее и свежее. Я увидела, что укрыта пледом – старым, потертым, в крупную коричневую клетку, «советским», как называла его Анюта. Самым любимым и самым уютным.

Я потянулась. Господи, так сладко, по-детски, давно не спала! Спустилась на кухню. Как же хочется есть!

Муж сидел за столом, читал газету.

– Привет! – обрадовался он. – Выспалась?

– А есть что-нибудь пожевать?

Он суетливо вскочил и закивал:

– Да, да, конечно.

На столе появились салат, селедка, картошка и жареное мясо.

Я искренне удивилась:

– Ничего себе! Это кто – двое из ларца постарались?

– Сам, – смутился он. – Двое из ларца отказались. В воспитательных целях, видимо.

– Правильно! – одобрила я. – Молодцы эти двое из ларца. Сухомлинские прямо. С голоду не помрешь – теперь я спокойна. Вот видишь – можешь, оказывается! Когда захочешь.

– Просто очень захотел, – кивнул он.

– Приступим. – Я решительно придвинула тарелку. – Вкусно! Молодец! – похвалила я. – Мясо, конечно, пересолил и пересушил. Но в целом – съедобно. Растешь на глазах, поднимаешься прям!

– Падать устал, – откликнулся он.

Я решила промолчать.

Потом пили чай и молчали. Ехидничать мне расхотелось.

Посуду он вымыл сам – меня к раковине не подпустил.

– Ну не даешь почувствовать себя хозяйкой! Я вроде как не дома!

Он испугался и быстро закрыл кран. Смешные они, мужики, ей-богу! Ну, да ладно. Пусть старается.

Не буду лукавить – я дома! Дома – и все тут. А остальное – кокетство.

Или я не женщина?

Или…

Я немного прошлась по участку, посидела на лавочке и ушла к себе. Муж смотрел в гостиной телевизор и топил камин. Приятно потягивало дровами и дымком.

«Заманивает! – решила я. – Знает, как я люблю посидеть у камина. Фигушки! Не сегодня».

Утром был сварен кофе, поджарены гренки. Я в который раз удивилась: «Ну ничего себе, сервис! Все непросто в этой жизни. Все не просто так. А может, стоило все это пережить, чтобы так? Чтобы все понять, переосмыслить?»

Нет. Не надо мне подобных опытов. И гренок с кофе тоже не надо! Кофе я сама себе сварю. И мясо поджарю. И ромашек нарву. Все – замечательно и даже немного приятно. Только сердце болит по-прежнему. И обида, эта чертова обида… Не отпускает. И саднит, и терзает, и никак не уменьшается в размерах.

Короче – спасибо за кофе.

Или надо сделать себе лоботомию. Амнезия, ау! Как бы я была тебе рада. Прости господи!

Просто я сама не справляюсь.

Интересно, что сильнее – боль, обида или здравый смысл? Ведь самое сильное чувство – самосохранение. Это ведь на животном уровне. У всех нормальных людей. Только не у меня. Даже тревожно как-то. Только я такая? Только у меня – так? Вот бы спросить, посоветоваться. Так, инкогнито. Поговорить со сведущими людьми, пережившими это.

Ну, не в социальные же сети с этим выходить! И не партию же обманутых жен создавать! Партию дурочек, которых обвели вокруг пальца.

Хотя, думаю, стоит только бросить клич! И ряды наши по масштабу и сплоченности будут покруче, чем у партии власти.

За окном стрекотала газонокосилка. Отлично! Как много практической пользы от всей этой ситуации! Глядишь, еще и забор покрасит, и картошку посадит. Все экономия. Да и полезно – физический труд. Вон, уже почти не хромает! Бодренько так скачет! Козликом…

«Козлотоны», – вспомнила я слова Светки Горб. Вот именно – козлотон. Вот и скачи по лужку. А я пойду поваляюсь с книжечкой. У меня бессрочный отпуск и никаких обязанностей. И на обед мне наплевать!

Или я от неожиданности и страха так обнаглела? Я ведь должна пойти на кухню и сварить первое, спечь пирог к чаю, прибраться в доме. Выйти на участок и прополоть клумбы. Я должна! Ну если я – умная женщина.

Я же для чего-то сюда приехала?

Все эти игры в садо-мазо до добра не доведут – точно.

Ладно. Завтра я поумнею. А сегодня…

Сегодня еще побуду дурой.

Такое, надо сказать, сладостное чувство!

* * *

В общем, жизнь потекла своим чередом. Конечно, назавтра я приготовила обед и убрала в доме. Перемыла всю свою любимую гжель и постирала занавески. Разобралась с цветами и кустами. Даже грибы собрала у забора в заветном местечке. А потом взяла и все выкинула. Такая вот самодурка.

Леня тоже был при деле – то на участке, то в доме, то уезжал в поселок за чем-то необходимым. Ездил в город на работу.

Мы вместе завтракали, и обедали, и даже смотрели телевизор. Обсуждали предстоящие перемены в жизни дочери. И – по-прежнему спали в разных комнатах: я в спальне, он в кабинете. И вежливо желали друг другу спокойной ночи.

На выходные приезжали дочка с зятем. Анюта выглядела абсолютно счастливой. «Только ради нее стоило помириться», – подумала я. И самой стало смешно – «помириться»! Хорошенькая формулировка всех этих действий!

Хотя почему бы и нет? Дипломатические отношения восстановлены, это правда. Значит – перемирие.

А что там у нас в интимной жизни… Извините! Вход воспрещен. И маме, и Галине, и дочке – тем более.

А так – все было вполне благопристойно, вполне. Ходили в лес и на озеро, жарили шашлыки, варили варенье. Дочка была спокойна и счастлива. И это было сейчас самым важным на свете. В общем, семья в сборе. Как-то приехали мама с Галкой. Я хлопотала по хозяйству – пекла, жарила, парила. Увлеклась не на шутку – так, что даже обо всем забыла. Носилась, как ошпаренная. Семья в сборе. Семья!

Глядя на всех, смеющихся и дружно жующих, перебивающих друг друга, спорящих, крикливых, шумных, родных, подумала: «Семья… и их спокойствие – вот что главное».

Помудрела, значит, на пятом десятке. Уже – результат. Наверное, немалый. Жизненный, так сказать, опыт. Скорби предполагают знание – если перефразировать великих.

Всем скорбям свое время и место.

Умная, блин! Самой противно!

И все-таки я была рада, когда все разъезжались. И Леня – в том числе. Я с неведомым ранее удовольствием оставалась одна. Впрочем, нет – дозированное одиночество я любила всегда. В душе я определенно интроверт. Даже мучила совесть, что не уговорила Галку пожить на даче. Правда, предложила, но была рада, когда та отказалась.

Муж приезжал каждый вечер. Ужин был готов, дом прибран. Иногда ужинали молча. Или так – ни о чем. Однажды он позвонил и сказал, что останется ночевать в городе. Рано утром нужно было встречать партнера в аэропорту. Я растерялась и почему-то очень расстроилась. Опустилась на стул, задрожали руки.