Щит - Василий Горъ

Волна старого, полузабытого страха захлестнула меня с головой и в мгновение ока лишила способности связно мыслить: я снова ощутила смрадный запах из раззявленной пасти лесовика, почувствовала его пальцы, тискающие мою грудь, колено, раздвигающее мои ноги.

— Что, даже сопротивляться не будешь? — рявкнуло над ухом, и я, придя в себя, помертвела от ужаса: левая рука тюремщика держала меня за подбородок, а палец правой скользил по моей нижней губе!!!

Мгновением позже до меня донесся бешеный рык Крома:

— Тронешь ее хотя бы пальцем — убью!!!

— Уже тронул… Так что заткнись и не мешай, — хохотнул здоровяк и, оставив в покое мое лицо, вцепился в воротник платья.

Затрещала ткань. Потом — еще и еще. И я, опустив взгляд, увидела собственную грудь, бесстыже торчащую из безобразного разрыва. А еще через мгновение услышала жуткий скрип железа и полный отчаяния крик Меченого:

— Ублюдок! Скотина!! Трус!!!

— Хороша-а-а… — пропустив его оскорбления мимо ушей, плотоядно улыбнулся тюремщик. И, словно торгаш на рынке, взвесил на ладони правое полушарие!

Я ойкнула, попробовала отстраниться и вдруг почувствовала, что куда-то лечу.

Больно ударившись затылком, я увидела над собой потолок и сообразила, что лежу на спине.

Дернулась. Ощутила удар в живот и застыла.

Снова затрещала ткань.

По бедрам прокатилась волна холода.

Правую ногу выше колена стиснули горячие, как пламя свечи, пальцы, и я, почувствовав, что они полезли выше, чуть не умерла от ужаса.

Зажмурилась… Мысленно взмолилась Бастарзу и вдруг воочию увидела перед собой насупленное лицо Волода:

— Я проиграл, потому что Теобальд намного старше и сильнее!

— Победить слабого может каждый, — откуда-то из-за моей спины пробасил отец. — Ты хочешь стать воином? Значит, учись побеждать тех, кто сильнее!

Брат вытаращил глаза:

— Как можно победить того, кто в два раза больше, в три раза быстрее и способен поднять на плечи быка?

— Сделать вид, что сдался. Заставить его расслабиться. Найти его самое уязвимое место и нанести выверенный удар.

«Сделать вид, что сдался. Заставить его расслабиться. Найти его самое уязвимое место…» — мысленно повторила я, окинула взглядом склонившегося надо мной мужчину и почувствовала, как на меня снисходит холодное, ничем не замутненное спокойствие:

— Слышь, мужик, а как тебя зовут?

Здоровяк, успевший задрать подол моего платья до пояса и развязать мотню, удивленно уставился на меня:

— Че?

— Как тебя зовут, говорю… — повторила я и «с интересом» оглядела его вздыбленную плоть.

— Зига… А че?

— Хорошее имя… Слышь, Зига, а ты читал свиток Олли Ветерка «Тайны дворцовых альковов»?

Мужчина вцепился мне под колени, рывком подтянул меня поближе, развел мои бедра и ухмыльнулся:

— Я не умею читать… А че?

— Ну… делать это так… — взглядом показала на свое положение, — слишком скучно… Давай я покажу тебе вещи на-а-амного интереснее?

— Какие? — заинтересованно спросил он.

— Для начала — «игру на тростниковой дудочке». Слышал о такой забаве? — «хрипло» прошептала я и облизнулась.

Здоровяк прищурился:

— А как?

— Ложись сюда… — Я шлепнула ладонью рядом с собой, «нервно» сглотнула и сделала вид, что дрожу от вожделения. — А я встану над тобой на колени и буду тебя ласкать… Язычком…

Задумался. Кинул взгляд на закрытую дверь. Прикоснулся к связке ключей на поясе. Намотал на кулак прядь моих волос и усмехнулся:

— А че, можна и папробовать! Но если мне не понравицца…

— Понравится… — уверенно пообещала я.

Где-то на краю вселенной раздался очередной крик Крома, но я усилием воли заставила себя не обращать на него внимания: перевернулась на бок, встала на четвереньки, томно прогнулась в пояснице и игриво попросила:

— Приспусти штаны пониже…

— Так?

— Еще немного…

Приспустил… Одной рукой… Ни на миг не отпуская моих волос… Потом легонько дернул их на себя и приказал:

— Ну, давай ужо, начинай!

Я кивнула, скользнула левой ладонью по его ноге, уперлась в край нар, потянулась пальцами правой руки к его естеству и, преодолевая брезгливость, вцепилась ногтями в его мошонку.

Зига взвыл от боли и тут же ударил меня в лицо кулаком.

Перед глазами замелькали яркие белые точки, во рту стало солоно, а по губам и подбородку потекли струйки крови из расквашенного носа. Я всхлипнула, но пальцев не разжала — боль оказалась терпимой и не мешала ни думать, ни контролировать свои движения.

Следующий удар в лицо чуть не вышиб из меня дух. Последовавший за ним рывок за волосы — чуть не опрокинул на пол. И я, сообразив, что Зиге тоже терпимо, сжала пальцы еще сильнее…

Тюремщика, как раз схватившего меня за ухо, выгнуло дугой:

— Отпусти-и-и, с-сука!!!

— И не надейся… — вогнав ногти в податливую плоть аж до подушечек пальцев, усмехнулась я. Потом попыталась левой рукой хоть как-нибудь прикрыть грудь обрывками ткани, не преуспела и раздраженно зашипела: — Сейчас ты медленно встанешь и пойдешь к двери… Если мне не понравится какое-нибудь движение, то тебе станет намного больнее, чем сейчас… Ты меня понял?

— Понял… — прохрипел он. А когда я слегка ослабила нажим, криво усмехнулся: — Зря ты это делаешь, роза: там, снаружи — мои друзья. Увидев меня в таком состоянии, они очень сильно обозлятся. А два-три десятка обозленных мужчин — это на-а-амного хуже, чем я один. Веришь?

— Верю… — кивнула я. — Поэтому к ТВОИМ друзьям мы не пойдем. А пойдем к МОЕМУ другу… К тому, который ждет нас в камере напротив…

… — Слышь, Нелюдь, а что ты будешь делать, если его светлость не приедет? — внезапно поинтересовался один из арбалетчиков. — Простоишь вот так трое суток? Ну, или сколько времени ты там сможешь выдержать без воды?

Кром даже не шелохнулся. А я, представив, что жизнь моего майягарда может прерваться из-за того, что я снова вызвала в ком-то похоть, перепуганно качнулась назад. И изо всех сил вжалась спиной в его твердый, как доска, живот.

Отстраниться Меченый не смог: прямо за ним была стена, а смещаться в сторону означало подставить себя под болты арбалетчиков. Поэтому он попытался слегка подвинуть меня вперед.