Разум и чувства - Джоанна Троллоп

— Прошу, не рассказывайте никому, — расстроенная, попросила она.

— Ну конечно не буду, дорогая.

— Я пойду за Маргарет.

— Только не уезжайте, дорогая. Джонно так надеялся…

— Нам надо домой, — решительно сказала Элинор. Миссис Дженнингс кивнула. Лицо у нее стало серьезным.

— Да, лучше уж ты.

— Хорошо.

— Кстати, знаешь что?..

Элинор остановилась на пороге.

— Что?

Миссис Дженнингс внезапно одарила ее заговорщицкой улыбкой.

— Алленем — замечательный дом. Но очень уж старый. После ремонта он станет просто конфеткой. Честное слово. Уверена, моя Мэри будет рада помочь — она в этом прекрасно разбирается. Разве не чудесно?

— Только не надо читать мне нотации, — оскорбленным тоном заявила Марианна.

Элинор подошла к кухонной двери и прикрыла ее. Маргарет давно спала; Белл принимала ванну, слушая музыку по радио.

— Я и не собиралась.

— Ты такая ханжа! Тоже мне, блюстительница морали. Небось и Эдварду позволила поцеловать себя только после того, как он почистил зубы.

— Дело не в этом.

— А в чем? В чем? Ну давай, Элли, скажи это! Скажи: «Ты, Марианна, не должна была заниматься сексом с Уиллзом в доме, который скоро все равно перейдет к нему». Просто скажи!

Элинор рассердилась.

— Прекрати паясничать! Дело вовсе не в сексе.

— Да что ты? Правда? Ты сидишь тут уже вон сколько, а от Эда ни весточки — ни-че-го! И тут я встречаю потрясающего мужчину, но тебе, конечно, абсолютно все равно, что он обожает меня так же, как я его, что он вскоре унаследует потрясающий дом, и что у нас был умопомрачительный…

— Да, все равно! — выкрикнула Элинор.

Мерный гул радио наверху внезапно оборвался.

Элинор склонилась к сестре и, разъяренная, зашептала ей на ухо:

— Мне плевать, было между вами что-то или нет. Я нисколько не завидую, что ты совсем потеряла голову из-за него. Можешь мне поверить! Меня возмутило другое: то, что вы сделали это за спиной его тетки, зная, что она глухая. Иными словами, исподтишка.

Кухонная дверь внезапно распахнулась. На пороге стояла Белл в старом купальном халате, некогда принадлежавшем Генри, с волосами, собранными на затылке розовой пластмассовой заколкой.

— Надеюсь, вы не ссоритесь, — строгим тоном произнесла она.

Марианна пожала плечами.

— Нет.

Элинор сказала, глядя на сестру:

— Я защищала Билла Брэндона.

— Ты очень добра, дорогая.

Марианна отвела глаза.

— Я сказала, наверное, что-то случилось с его загадочной дочкой. А Элли — что возникли проблемы в Делафорде: кто-нибудь сорвался или вроде того…

— И из-за этого весь сыр-бор?

— Просто сегодня был долгий день, — заметила Элинор.

Белл прошла в кухню.

— Так у него правда есть дочь?

— Не знаю. Может, это всего лишь слухи.

Белл посмотрела на Марианну.

— А что говорит Уиллз? Он в курсе всех сплетен в округе.

Марианна оперлась о кухонный стол.

— Называет Билла Брэндона посмешищем.

— Как грубо с его стороны.

— Зато в точку.

— Дорогая, — сказала Белл, пристально глядя Марианне в глаза, — ты ничего не хочешь рассказать мне про сегодняшний день?

Марианна посмотрела на мать. Глаза ее сияли.

— Нет, ничего, мама. Но все очень хорошо. Нет, неправда. Все просто великолепно.

Она обошла вокруг стола и встала лицом к лицу с Белл.

— Мама, — сказала Марианна, — разве не чудесно? Я чувствую себя так замечательно! Как никогда в жизни. — Она обвела кухню глазами. — Знаешь, что он сегодня сказал? Что, хотя Алленем историческое место и там очень красиво, ему очень нравится наш коттедж. Сказал, что нам не надо ничего в нем менять, даже всякие ужасные вещи, которые покупали Мидлтоны. Сказал, что любит его таким, и что в последние несколько недель был счастливее, чем когда-либо за всю свою жизнь.

Она обхватила себя руками и крепко зажмурилась.

— Вот что он сказал, мама! Сказал, что еще никогда, ни разу не испытывал подобных чувств, и что приедет завтра, чтобы повторить это снова.

Тут Марианна распахнула глаза и внезапно рассмеялась.

— Завтра! — воскликнула она. — Где бы теперь набраться сил на такое долгое ожидание!

На следующий день матери и сестрам с большим трудом удалось уговорить Маргарет оставить Марианну с Уиллзом наедине в Бартон-коттедже.

— Он обещал покатать меня на своей машине. Вчера ничего не вышло из-за этой суматохи с Биллом и всем прочим, но сегодня-то он должен сдержать слово! Он же обещал!

— Не думаю, что он так это воспринял.

— Нет так, именно так. Я уже всем в школе рассказала, что один мой знакомый меня покатает на «Астон Мартине».

Марианна, расчесывавшая перед зеркалом волосы, остановилась и коротко сказала:

— Нет, Магз.

Маргарет надула губы.

— И с чего это вам вдруг понадобилось специально встречаться сегодня? Вы и так везде ходите вместе, постоянно, так зачем…

— Затем, что он назначил встречу, — вмешалась Белл. — Причем наедине.

— Какую еще встречу? Он что, адвокат?

— Может быть, — заметила Белл, — ему нужно сказать ей что-то важное.

— Так он может сказать это когда угодно. Может…

— Магз!

— Ты, — отрезала Белл, обращаясь к Маргарет, — идешь в церковь со мной и с Элинор.

От изумления та не сразу нашлась, что сказать.

— В церковь?

— На праздник урожая, дорогая. Бартонская церковь, только местные жители — надо же нам как-то вливаться в здешнюю жизнь.

— А почему Марианне не надо вливаться?

Белл улыбнулась средней дочери через голову Маргарет.

— Думаю, она нам скажет, когда мы вернемся. Элинор?

— Да, мама.

— Пожалуйста, только не в джинсах. Это же наш первый визит в церковь в Бартоне!

Стоя на коленях под сводами церкви, Элинор пыталась сосредоточиться на вещах, за которые им стоило быть благодарными. Пусть Маргарет и ноет, что ей не нравится в новой школе, но она покорно ходит туда каждый день и, насколько им известно, даже не прогуливает. У них есть крыша над головой: симпатичный коттедж, а в придачу к нему землевладелец, который, конечно, бывает невыносим, но действует исключительно из лучших побуждений. Ее мать, хотя и чувствует себя немного потерянной в отсутствие своей недавней соперницы, Фанни, не производит впечатления несчастной, и с понедельника она, Элинор, выходит на работу, пускай и со скромным жалованьем, но зато в крупную процветающую компанию, занимающуюся тем, к чему у нее больше всего лежит душа, а ведь она и надеяться не смела на такое.