Пропавший без вести - Люси Кларк

Только вот теперь я жалею, что ничего не записывала, потому что мои воспоминания ненадежны и готовы разлететься в любую минуту, как осенние листья на ветру.

Лето 2010 года

– Я принесла тебе мясную запеканку, – сказала Сара, стоя у порога с корзинкой еды. Она разложила все по маленьким порциям. Ну конечно, в моей новой жизни больше нет места большим блюдам. Я отошла в сторону, пропуская Сару, и подруга споткнулась о стопку писем, которую я так и не удосужилась разобрать.

– Что это? – спросила она, увидев на полу раскрытый альбом в кожаном переплете.

– Детский альбом, – ответила я, завязывая пояс халата, чтобы Сара снова не упрекнула меня в том, как сильно я похудела. На первой странице я написала: «Марли Берри, 2000–2010», а дальше вклеила старые фотографии, страницы из школьных тетрадей, самодельные открытки и лоскуты от его любимой одежды. Постепенно альбом стал таким толстым, что потрескался корешок. У Марли не было могилы; кроме этой книги у меня ничего не осталось.

– Замечательная идея.

Неужели? Как бы я хотела не собирать воспоминания, а получать новые каждый день! Не такой я представляла свою жизнь. Сети для крабов, резиновые сапоги и воздушные змеи – вот что должно было меня окружать. Карты сокровищ, водолазные костюмы и термосы с горячим шоколадом. Сказки на ночь, крепкие объятия и пластырь на коленках. Я мечтала о жизни, полной детской возни, любви и смеха.

Пятьдесят три дня, как пропал Марли. Долго я еще буду говорить, что он «пропал»? Мне бы давно похоронить его, а я по-прежнему тешу себя надеждами. За это время в моей голове родилось бессчетное количество безумных идей о том, как мой сын мог спастись. Я была не в силах отпустить его, не в силах двигаться дальше.

Он утонул, утонул. Вот что говорили все вокруг. И мне стоило бы им поверить.

– На этой неделе увидишься с Сэмюэлем? – Сара скинула с плеч пальто и повесила его на крючок за дверью, которым пользовалась только она.

Я прошла за ней на кухню, замечая, как Сара старается не смотреть на горы немытой посуды. Она сдвинула в сторону поднос с остатками завтрака и поставила корзинку.

– Все кончено.

– Как? Почему? – удивилась Сара.

– Я его не люблю.

Внимательно посмотрев на меня, она сказала:

– Это не так.

– Разве? – возразила я, уперев руку в бок.

– Он хороший человек, Айла. Не отталкивай его. Сэмюэль тебя обожает.

Я уверяла себя, что просто не стала задерживать Сэмюэля, но на самом деле я его выгнала. Выставила за порог, желая остаться наедине со своим горем. Я даже не пыталась прийти в себя. Я хотела жить во мраке печали. Внутри меня не было больше ни любви, ни радости.

Сэмюэль, Сара – мне никто не был нужен. Никто, кроме моего мальчика, который даже своему одеялу придумал имя – Зиб. Мальчика, что приносил мне ракушки и звонко смеялся, когда я его щекотала. Мальчика, который с восхищением разглядывал мир в бинокль.

Хорошо меня зная, Сара решила не развивать дальше эту тему. Она открыла холодильник и стала раскладывать по полкам порции запеканки. Глядя на ее аккуратно уложенные светлые волосы, я почувствовала, как внутри разгорается гнев, чьи первые искры появились еще несколько дней назад. Теперь он стал обжигающим и совершенно неконтролируемым. Извивающийся комок яростного пламени, от которого свело все мышцы.

– Что ты делала? – дрожащим голосом спросила я.

Сара обернулась, придерживая одной рукой дверцу холодильника.

– Что? Я просто кладу…

– Нет, – злобно перебила я. – Что ты тогда делала?

Сара поняла, что я имею в виду, и покраснела. Я будто очутилась на краю обрыва и, понимая, что лучше отойти назад, все равно прыгнула.

– Что ты делала, когда утонул Марли?

– Я… – запнулась Сара, приложив руку к груди. – Что ты имеешь в виду?

Горло обжигало яростью, ярость срывалась с моего языка.

– Почему ты не следила за ними?

Сара крепко зажмурила глаза, и все ее лицо перекосилось.

– На меня смотри! Смотри сюда, мать твою!

Сара послушалась и виноватым тоном ответила:

– Я отмывала окна от соли.

Как глупо. Как обыденно – когда утонул мой малыш, она мыла окна! Понятно, что никакой ответ меня не удовлетворил бы – разве можно чем-то оправдать смерть Марли, – но окна!..

Я запрокинула голову и с треском ударилась о дверцу шкафчика. Жгучая боль пронзила затылок. Я бьюсь головой снова и снова. Снова и снова.

– Хватит, Айла! Перестань! – Сара зажала рот рукой, на глазах у нее выступили слезы. – Прости меня. Прости, что не смотрела за ребятами.

И в ту же секунду мой гнев затих. Я соскользнула на плиточный пол кухни и обхватила лоб ладонями.

Сара, не раздумывая, обняла меня и прижала к себе. Наши слезы смешались.

От моей злобы перепадало не только Саре. Меня раздражало, что Джейкоб выжил, когда Марли погиб; меня бесили мамаши, не дорожащие своими детьми; я злилась, что мое сердце, некогда полное любви, стало хрупким и холодным, как лед.

Я не могла поверить в то, что Марли пропал. Голову разрывало от сотен вопросов: почему мальчики не сказали, что пойдут купаться? Почему никто не видел, что случилось? Почему Айзек бросил искать Марли и привез на берег Джейкоба? Почему Нил теперь не смотрит мне в глаза? Почему Роберт первым вернулся с поисков? Почему тело Марли так и не нашли?

Я никому не верила. Я не сомневалась: кто-то прекрасно знает, что произошло в тот день, но скрывает от меня истину.

И я была права.

День четвертый, 21:30

В общих душевых пахнет плесенью, поэтому я моюсь как можно быстрее, прямо в шлепанцах. Кажется, я не принимала душ с того самого вечера, как пропал Джейкоб, – повседневный ритм нарушился так быстро, словно все эти привычные дела лишь тонким слоем прикрывали истинный хаос.

Выключив воду, я поспешно вытираюсь и снимаю с крючка белье. Чертовы джинсы падают на мокрый пол, я поднимаю их и с трудом натягиваю на влажные ноги.

Из теплой душевой кабины выхожу в темноту пляжа, и ночная прохлада впивается во влажные волосы, с которых капает на воротник кардигана. К шлепанцам липнет песок, идти неудобно. На отмели тихо: туристы давно уехали, а жители разошлись по домам – в окнах кое-где горят свечи. Вон парочка сидит на диване с книжками, у них впереди вечер с увлекательными романами, в которых легко забыться. Как же я им завидую.

Та история о женщине, чей сын пропал двадцать лет назад, не дает мне покоя. Ей хоть раз с тех пор удалось нормально поспать, не думая о нем? Хоть раз она получила, как прежде, удовольствие от книги, фильма или вкусного ужина?