Величие и проклятие Петербурга - Андрей Буровский

Считать ли петербургский период сплошь великим и славным, добрым и замечательным? Для всех дворян и разночинцев, мужиков и купцов, татар и евреев? Эпоха была громадная по продолжительности и по значимости — уже поэтому вместилось в нее очень уж многое.

Это была великая эпоха побед над Фридрихом и Наполеоном, эпоха взлета национальных чувств 1812 г. — но и позорного проигрыша Крымской войны, которую надо было еще ухитриться проиграть. Эпоха благородства, рыцарского отношения к угнетенным и обиженным, когда «В России у нас взбунтовалася знать// В сапожники, что ль, захотела», — и эпоха массового доносничества; времена Фаддея Булгарина и Греча. Эпоха культурного расцвета, когда просто называть имена великих людей можно часами; когда, описывая достижения русского гения, не знаешь, о чем и заговорить — о поэзии ли, о химии, или о путешествиях в Центральную Азию? И одновременно — эпоха, на протяжении которой изрядную часть народа искусственно держали в рабстве и сказочном невежестве и мордовали как хотели.

В эту эпоху в России создавались культурные инновации, способные разрешать общеевропейские проблемы, открыта Периодическая система, создано почвоведение и биогеохимия… нет, не буду перечислять, слишком много всего было за эти полтора столетия. Перечислять нету смысла, да и долго.

Но все те же полтора столетия петербуржского периода накапливались, не разрешаясь, проклятые «вопросы» — национальный, еврейский, польский, рабочий, земельный… Накопились — и взорвали наконец Российскую империю. Да так взорвали, что едва и Европу не смело тем же взрывом.

Что ж! Эпоха русской модернизации была именно такой. Правительство, которое и во времена А. С. Пушкина было «единственным европейцем», стремилось освоить европейскую премудрость. Петербург был основан как город, через который должна пойти «цивилизация» из Европы. Может быть, возможен был другой вариант модернизации? Путем не заимствования, а саморазвития? Без дурного самооплевывания, без маниакального обезьянничания с Запада, без шизофренического разделения нации на «интеллигенцию» и «народ»?

Об этом спорят историки не первое десятилетие. Но было только то, что было. Период русской модернизации реализовался именно так, и Петербург — воплощение его. Время стерло грязь и безобразие. Время заставляет забыть бытовой, мелкий эпизод городской жизни, описанный А. Н. Некрасовым: «Здесь били женщину кнутом…», — и множество аналогичных эпизодов, на которые не нашлось своих Некрасовых. Канула в Лету мелочная регламентация быта, зависимость от воли (часто — блажи) начальства, по сути дела, всех; неравноправие, осознание которого стало национальной чертой, вплоть до того, что «на пирах у них гостям //Носили блюда по чинам». И стал Санкт-Петербург воплощением исключительно достижений и заслуг периода.

Слияние разных понятий

В сознании (и подсознании) людей оказались слишком прочно спаяны три весьма разных явления:

1. Петербург как знамя исторического периода (город отождествляется с эпохой).

2. Петербург как знамя культуры петербургского периода русской истории (город отождествляется с развитием культурного типа).

3. Петербург как реально существующий город — однажды возникшее и существующее до сих пор, застроенное домами и населенное пространство.

Эти явления почти не различала русская эмиграция. Г. Иванов — едва ли не единственный человек этого круга, который любил Петербург до Катаклизма. Но и для весьма равнодушного к этому городу Ф. В. Ходасевича; и для легкомысленной по молодости лет И. Одоевцевой; и для А. И. Куприна, чьей деятельной натуре ближе была теплая, динамичная Южная Россия; и для космополита А. Вертинского — стоит им оказаться вне России, олицетворять ее начинает именно Петербург. Столица? Ну а для многих ли в современной России, окажись мы навсегда в Китае или в Австралии, символом России станет Москва?

Явления «слепились» так плотно, что последнее время в «интеллектуальных» кругах принято скорбеть о «конце Петербурга», понимаемом именно как конец петербургского периода русской истории.[45]

Но, впрочем, даже эти рассуждения имеют косвенное отношение к городу Санкт-Петербургу. Исторический период канул в Лету — но город-то остался на месте и даже пострадал не очень сильно. И продолжает играть в Российской истории свою великую и загадочную роль.

Неясен путь морской ладьи,

Где можно приказать

Гребцам на веслах стать людьми,

Но весел не бросать.

И. Губерман

На протяжении веков и тысячелетий не переводились цари и чиновники, свято убежденные: они могут предусмотреть все последствия собственных поступков и решений! Порой цари даже вполне серьезно требовали от чиновников, чтобы они предусматривали абсолютно все последствия того, что они делают. А чиновники так же искренне, с таким же патриархальным невежеством считали — если что-то и происходит независимо от них и без их разрешения — они виноваты в чудовищном преступлении.

Ахти им! Цари, придворные, чиновники — они знать не знали и ведать не ведали о последних данных науки. Современная наука волей-неволей занимается более сложными сущностями, чем в классическую эпоху, во времена Дарвина и Пастера. Работа с такими явлениями, как биосфера Земного шара или биоценозы целого материка, заставили развивать такое направление, как теория сложных систем. Если выразить как можно короче главное в этой теории устами лидеров направления И. Стэнгерс и И. Пригожина,[46]получится нечто подобное: «Если можно внести изменения в один из элементов системы, а потом можно предсказать изменения, произошедшие во всей системе, то эта система недостаточно сложная». Говоря еще проще: достаточно большая и сложная система непредсказуема по определению.

То есть можно вызвать и те последствия, которые вы хотите получить, — это в принципе возможно. Но ждите, что получите не совсем то, что хотели. Ждите, что в ваш, пусть самый лучезарный план, вкрадутся какие-то необъяснимые и нежелательные искажения. Кроме того, ваши действия, кроме желательных эффектов, породят и другие — результаты, которых вы и не хотели, и не предсказывали.

Могли ли коммунисты в 1922 году предвидеть смену типов семьи в СССР 1960-х годов или появление «теневой экономики»? Очень сомнительно. Скорее эти не очень приятные явления оказались непредсказуемыми последствиями поставленных над страной экспериментов.

Точно так же национальные социалисты Германии в 1933 году вряд ли могли представить себе покаянный психоз, охвативший Германию уже в 1960-е годы, — хотя этот покаянный психоз есть прямое следствие их собственной политики.

Петербург строили, воплощая в нем идеи, важные для строителей. Но эти идеи осуществились не совсем так, как их планировали Екатерина II и Александр I, a уж тем более Петр I. А кроме этих идей в Петербург, совершенно независимо от воли царственных зодчих, проникли и другие идеи, которых никто не ожидал.