Ржавое золото - Алина Николаевна Болото

Мужчины мало в женском характере понимают, но уж я тут прослежу!

Ашенна сдержалась — не попыталась заморозить, даже полностью погасила свое негодование — ведь эту рыжую девчонку ничем не прошибешь, а попробуй ей не угоди… Де Спеле ей покровительствует, у них многое (надеюсь, не слишком) было в прошлом. И Ашенна согласилась:

— Да, следует помогать господину де Спеле. Я принимаю власть тысячной и постараюсь, чтобы никто из моих слуг не причинил вам ни малейшего вреда. Напротив, отныне мои слуги — ваши слуги.

— Благодарю вас благородная… уважаемая Ашенна, — Матильда довольно ловко присела в реверансе. — Я всегда говорила, что без женщин пропали бы все мужчины! — И покинула подземный дворец.

* * *

Когда Матильда возвратилась на поляну, там ярко горел костер, а де Спеле заботливо поил Контика остатками целебного зелья, прихваченного из харчевни.

— Мы стали проклятием постоялых дворов, — сообщил призрак. — Хотя я регулярно оплачиваю счета, но моральные убытки хозяев слишком велики. Боюсь, что мне скоро придется иметь дело с покровителем данной профессии, как там его имя… запамятовал… Явится разобраться, кто там мутит воду его подопечным. Садитесь, Тильда, отдохните немного. Остаток ночи нам придется провести в седле, так что, пользуйтесь моментом. Отыщем тихий уголок, подлечим виконта, обзаведемся кое-каким барахлишком. Словом, предстоят несколько дней передышки…

Контик поперхнулся своим зельем и закашлялся: его глаза вдруг различили во тьме нечто интересное.

— Я пришла! — пропел нежный голосок. — Цепь собрана, Рене!

Де Спеле через плечо поглядел на смутно белеющий в темноте силуэт и чуть заметно поморщился:

— Для одного дня вас несколько многовато. Послушай, милая, сейчас еще не до танцев.

— Но ты же обещал, Рене, он меня пригласил!

Контик выпустил из рук кружку и привстал, не отводя взгляда от белокурой ведьмочки, но де Спеле мигом вернул его на землю:

— Сидеть! Милая, подыщи другое время, господин виконт занят, ему предстоит важное дело!

Ведьмочка вступила в освещенный костром круг, но тут на нее коршуном налетела Матильда:

— Ничего здесь шляться в таком виде! Постыдилась бы!

Ведьмочка оглядела себя и недоуменно пожала плечами:

— А чего стыдиться?

Рене не удержался от невольного смешка:

— Оставь ее, Тильда, это — парадная одежда ведьм. Таков обычай.

Глаза Матильды вдруг наполнились слезами, она довольно явственно всхлипнула:

— Господин де Спеле, а я что… тоже?

Господин де Спеле разразился адским хохотом, от которого шарахнулись кони и вылетели стекла в окнах домов на окраине многострадального Сентмадильяна.

— Успокойся, Тильда, — сказал он, отсмеявшись, — ты проходишь по другому ведомству. Ходить нагишом тебе не обязательно.

Контик предпринял попытку вывернуться из-под железной руки де Спеле, но после слабого щелчка пальцами внезапно почувствовал, что не может оторваться от земли.

— Дело — прежде всего! — наставительно сказал Срединный. — Стань человеком, милая, не отвлекай господина виконта от борьбы с болезнью.

Ведьмочка вздохнула и превратилась в уже знакомую нам красавицу в платье цвета моря.

— Ну, и для кого ты шпионишь, милочка?

— Ты меня обижаешь, Рене!

Красавица грустно посмотрела на Контика, отчего тот снова попытался вскочить и с негодованием возразил господину де Спеле:

— Она не шпионка!

— Хотел бы надеяться, — пробормотал Рене. — В любом случае, нам пора ехать. Игра начата, и вам, виконт де Эй, скоро предстоит сделать в ней решающий шаг! Я ставлю на вас, Контанель! Вам не страшно, виконт?

Неимоверным усилием воли Контанель преодолел тяжесть, приковывающую его к земле, и поднялся на ноги.

— Нет! — сказал он, глядя прямо в глаза призрака. В зрачках Рене вспыхивали и угасали лиловые огоньки. — Я не… апчхи!

Виконт де Эй чихал добрых пять минут.

Глава 15

— Итак, наши долготерпеливые слушатели, я продолжаю повествование. Мой юный коллега изрядно потрудился и теперь отдохнет… Отдохнет, я сказал… Неужели непонятно? А я продолжу!

* * *

Фредерик Доминик Теофил мечтал о встрече с Ленивым Драконом. Но сейчас, в такой важный момент в жизни, отчего его занесло в драконью пещеру? Ведь здесь будет искать наверняка! Надо бежать, за ночь попытаться уйти как можно дальше от родительского замка, а на день понадежнее укрыться в лесу. Но его занесло в пещеру… и уходить совершенно не хотелось… Вопреки рассудку он чувствовал себя здесь в безопасности. Да, ночью сюда вряд ли сунутся, ночью в собственной погреб войти жутко! Папочка даже в подпитии туда за бутылкой не сойдет. Но утром…

Кто такой этот Фредерик Доминик Теофил, вы спрашиваете? Он — второй сын очень бедного дворянина… Имя этого семейства мы не будем тревожить, ибо род этот выжил среди всех вековых междоусобиц, эпидемий и прочих бедствий, и потомки его, точнее, потомки брата нашего героя проживают и ныне, и это люди совершенно заурядные и небогатые. А сам Фредерик Доминик Теофил уже с рождения был обречен на безбрачие. Ох, уж эти младшие отпрыски благородных семейств! И что только с ними не происходило — начнешь припоминать — столетия не хватит. А все законы майората. Правда, кое-где правили законы минората, и тогда обделенными оказывались старшие братья. А результат один — интриги, злодейство и братоубийства. И за целые королевства дрались, и за герцогства, и за баронства, и за графства… да, и просто за жалкие замки, которые в ваше время и виллой бы не посчитали, и за единственное штаны. Вот и у отца Фредерика совсем нищим было владение. Штаны, правда, у каждого были собственные, но средств едва хватало, чтобы прокормить семью, содержать трех коней да двух слуг. Впрочем, слуги были приходящими, обычными крестьянами.

Скудное наследство должно была достаться старшему сыну Гуго, а дорога младшему — в монастырь. Правда, иногда излишек отпрысков отправляли в дальние края на поиски счастья, но отец нашего Доминика решил — на службу Господу.

Надо заметить, что до поры до времени наш Теофил был ребенком тихим, не склонным к авантюрам, покорным. О своих способностях он был мнения невысокого: и силой, и ростом не вышел, не то, что отец и брат! Бедняга больше не видел никаких воинов, а отец и брат комплекцией смахивали на заморского зверя гориллу. Считая себя заморышем, Фредерик смирился с участью скромного служителя Божьего и налегал на гуманитарные науки. Но… я не зря говорил: до поры до времени. Для всех нас наступает то чудесное, но опасное время, когда вдруг обнаруживается, что до той поры был слеп, глух, нечувствителен и туп. Ибо как же не замечал очарования, красоты, притягательности этого грешного, но соблазнительного мира! И Доминик стал внимать соловьям и прочим певунам, задыхаться от сладостных цветочных ароматов, цепенеть при давно знакомых, но, оказывается, несказанно гармоничных пейзажей, сочинять стихи и даже, уединяясь, петь под лютню чувствительные романсы! Вы