Тайна монеты Каракаллы - Сергей Карпущенко

— А отчего же не принять, раз наш, — услышал Кошмарик сладкий и вязкий, как мед, голос Дарьюшки. — Сейчас только руки помою и приду в кабинет. Пусть твой шеф сам пока туда заходит. Покажи, как пройти.

Толян, в полумраке прихожей казавшийся Кошмарику вообще выходцем с того света, кокетливо сказал:

— Ну вот, видишь? Все для тебя устроил. Ну, гони-ка, шеф, обещанное, а потом проходи в кабинет, вот сюда.

Кошмарик сунул в руку Толяна три десятки, и тот испарился так быстро, будто и на самом деле был тенью. Ленька же открыл дверь комнаты, вошел и увидел, что обстановка действительно напоминает врачебный кабинет — стеклянный шкаф с металлическими блестящими банками, топчан, покрытый клеенкой, острый запах, от которого першит в горле. Он так и замер посреди кабинета, не спеша стаскивать с головы бандан, с которым не расставался.

— И кто это к нам пришел? Что за шеф такой? — вкатилась в кабинет толстая, сдобная, приятной наружности женщина средних лет. Кошмарик решил оставить свою крутую манеру общения и сдержанно сказал:

— Простите, я — не шеф, я просто живу здесь, на даче.

— Ну так садись сюда, на стул, — так и растекалась от переполнявшего ее радушия Дарьюшка, и Ленька вдруг понял, как нужно ему говорить с этой хитрой, жадной до денег, но в то же время сердобольной женщиной.

Кошмарик сел и замолчал, только потихоньку, но все громче стал посапывать носом, брови сделал домиком, потер пальцем в уголке глаза — все это не осталось незамеченным.

— Что, плохо? — с материнским участием спросила женщина.

Ленька лишь кивнул, начиная сопеть все сильнее.

— А что болит? Голова? Живот?

Ленька помотал головой, и вдруг подпольщица врачиха понимающе закивала:

— Ясно, ясно, родимый. Колесико[10] тебе нужно, вижу — ломает, да? Найду тебе колесико, только у меня дорого, учти! — Дарьюшка собралась было идти, но Кошмарик остановил ее:

— Не надо мне колесика. У меня — другое.

— Да что у тебя? Хочешь, осмотрю? — забеспокоилась женщина, но и тут «шеф» отказался, а потом, вздохнув, сказал чуть не плача:

— Я вам свою историю расскажу, а вы послушайте, хорошо?

Женщина согласилась, села напротив Леньки, и тот стал рассказывать:

— Случилось со мной вот что. Было это первого июня — мы в тот день с другом и его мамочкой приехали сюда, на гору. Никогда мы здесь раньше не были. И вот пошел я перед сном прогуляться, погода была прекрасная, время — около двенадцати ночи. Бродил я везде, бродил, собрался уже домой возвращаться и вдруг вижу, идет мне навстречу какой-то мужчина. Ну, я, понятно, немного испугался, хотел мимо пройти — я вообще с детства очень нервный, меня мама новорожденного головкой ударила.

— Ну, ну, рассказывай, — участливо попросила женщина.

— Хотел я, значит, мимо пройти, а мужчина вдруг ко мне два шага сделал и говорит: «Мальчик, а не найдется ли у тебя сигаретки, я свои дома оставил». Сигареты у меня, конечно, были, и мне дать прохожему сигарету только приятно, но тогда, ночью, я почему-то подумал, что человек этот хочет на меня напасть. Я сунул руку в куртку, за сигаретами, но вместо пачки моя рука нашла ножик, складной — маленький такой ножичек, его лезвие всего с ладонь длиною будет.

— Ну и что дальше было? — даже придвинулась к Кошмарику врачиха.

— Вот тут самое страшное и случилось! — всхлипнул Кошмарик. — Как нащупала моя рука ножик, я другим человеком стал с перепугу, то есть от мандража! Вынул я быстро ножик, раскрыл его и ударил мужика, сам не помню куда! Он как закричит! Жалобно очень закричал, а я заплакал и от страха бросился бежать! Представляете?!

Кошмарик, будто он заново пережил весь ужас и позор той ночи, закрыл лицо руками и стал раскачиваться из стороны в сторону, изображая сильное волнение. Врачиха, будто она родная мать Кошмарика, засуетилась, бросилась к стеклянному шкафу, отворила его, накапала в стаканчик валериановки и заставила его выпить, что он и сделал, стуча о стекло своими желтыми прокуренными зубами.

— Ну, успокоился? — спросила она, гладя его по макушке.

— Немного… — Кошмарик вытер нос тыльной стороной руки.

— Тогда дальше рассказывай. История твоя страшная!

— Еще какая страшная! В милицию я, конечно, не пошел — боялся, что привлекут к ответственности. Но лучше бы пошел! Вот уже с тех пор больше двух недель прошло, а я все думаю о том человеке! Может, он умер от раны от заражения крови! А может, я ему какую-нибудь вену перерезал, и он без помощи кровью истек! Он так кричал, так кричал!

Снова руки Кошмарика закрыли физиономию, но женщина не дала своему пациенту насладиться скорбью, сказав:

— Нет, постой, постой, ты не плачь! Дай мне вспомнить!

Кошмарик, не убирая от лица рук, внутренне так и возликовал — клюнула!

— Дай вспомнить! Первого июня, ты говоришь?

— Первого, первого, — подтвердил Ленька, — в самый День защиты детей!

— В ногу, говоришь, ты его ударил?

— Да, кажется, в ногу!

— Часов в двенадцать ночи?

— Точно, примерно в это время! Не принимали вы кого-нибудь в тот день с раной ноги?

Женщина помолчала. Ленька, убравший руки от глаз, видел, что сидит она перед ним совсем не добрая, а какая-то сжавшаяся, холодная.

— А тебе, собственно, зачем это нужно знать? — едва двигая толстыми губами, спросила врачиха.

— Я хочу найти этого человека, чтобы извиниться перед ним! Я же ночи спать не могу! Совесть мучит!

Врачиха-подпольщица издала два гортанных, нутряных звука, а потом, уже не сдерживаясь, принялась хохотать так неудержимо, что Кошмарик ощутил, как трясутся доски пола и он сам вместе с ними. Прекратила смеяться Дарьюшка не скоро, но как-то разом — будто оборвало. Посмотрела на Кошмарика с чувством гадливости и презрительно сказала:

— Совесть его замучила! Да у таких, как ты, шпаненок, совесть в сортир давно брошена! Ножом человека ударил, хорошего, замечу, человека, уважаемого, а потом хочет идти к нему и издеваться над ним! Знаю, чего ты от него хочешь! А ну, брысь отсюда, поганка!

Врачиха поднялась и стала напирать на Леньку всей своей массой, так что не соскочи он со стула, то был бы опрокинут на пол и пришлось бы ему ползти на карачках, как недавно в доме телевизионщика.

— Ну чего растолкалась?! — закричал вдруг Ленька, желая отыграться за очередной облом. — Думаешь, брюхо отрастила, так толкаться можно?! Все вы тут друг друга мажете! Колесами торгуете! Глядите, заложу всю вашу контору!

Зря не сдержался Кошмарик — врачиха, услышав страшную угрозу с упоминанием колес, от страха и ненависти разом остолбенела, а потом бросилась к стоявшему в дверях Леньке, собираясь схватить его своими сильными руками. Ей даже удалось вцепиться в рукав куртки-косухи, без которой Кошмарик на улицу не выходил, но скользкая кожа выскользнула из ее пальцев, и Кошмарик в два прыжка уже был на улице.