Предатель. В горе и радости - Арина Арская

к картиночкам его нет… Знаешь, какие мои портреты рисовал?

Сую сигарету в рот.

— Какие слова говорил, — подпирает лицо кулаком. — Тебе и не снилось.

— Любите вы красивые слова, да? — хмыкаю и щелкаю зажигалкой.

— Так они у него от души шли, — вздыхает. — В начале все от души шло, Гор. После тебя я просто офигела, как оно может быть. Это просто… Даже не верится, что все так было, а потом я залетела и по голове ударила реальность.

Затягиваюсь. Дым обжигает легкие.

— Хотя не ударила, нет… — качает головой. — Нихрена она не ударяла, Гор. Все очень незаметно пришло к тому, что он может послать меня на хуй. При сыне. Нет, я-то в долгу-то не оставалась, и сама часто перегибала, но… просто в какой-то момент видеть его не могла. Да еще эти натурщицы, — смеется. — Молодые, с маленькими аккуратными сисечками…

Вновь подливает себе мартини, кидает в бокал три оливки и опять смотрит на меня:

— По сравнению с ними я какая-то корова.

Замолкает, щурится и рычит:

— Сейчас ты должен сказать, что я еще ничего.

— На твои сиськи пол офиса пялится вечно, — пожимаю плечами. — Ты же их вываливаешь аж до сосков.

— Раньше они тебе тоже нравились, а потом ты на доску перешел.

— Началось, — выдыхаю густой дым.

— Может, у меня после это комплексы начались?

— У тебя и комплексы? Что-то незаметно, Вер, — усмехаюсь. — У нас в спортзале посещаемость повысилась, как ты туда начала ходить.

— Ну, — кокетливо улыбается, — у меня очень симпатичный костюмчик.

Присасывается к бокалу. Выпивает вермут до дна, вытряхивает в рот оливки. Жует, а я вновь затягиваюсь.

— Обосрали меня с ног до головы, из дома выпнули и теперь я тут на съеме живу, — отставляет бокал. — И еще обвинили в том, что я с тренером сына переспала.

— А ты переспала?

— Я трахаться люблю с чувством, Гор, — Вера хмыкает, — а в эти последние годы если меня кто с душой и трахал, то только жизнь. Во все щели, и сил на другого мужика у меня не было. Я своего пыталась вытянуть.

— Как-то невесело, Вер.

— Да, неприкольно, — кивает. — Да и тебе тоже неприкольно, я смотрю. О разводе, что ли, задумался? Как так? — подается в мою сторону. — А что такое? Скромная доска оказалась не той? Или новую досочку нашел?

— Я себя в последнее время диким дебилом чувствую, — глотаю терпкий дым.

— Почему?

— Я тебе не могу сказать. И относятся ко мне, как к дебилу, — цыкаю. — Понимаешь? И не прикопаться, потому что… — задумываюсь, как бы донести свою мысль, чтобы меня поняли, но ничего не выходит. — Дело в нюансах.

— Ничего, короче, не изменилось?

Я молчу и стряхиваю пепел в пустой бокал, прямо глядя на Веру:

— Жестко, Вер.

— И я сейчас про твоего отца, если что, — она щурится. — Он у тебя, если честно, всех дебилами считал. И собирал вокруг себя, Гор, дебилов.

— Жестко, — повторяю я.

— У тебя вообще семья бесячая.

— Но замуж ты за меня хотела.

— За тебя, Гор, — Вера тянется к бутылке, — а не за твою семью, а она шла в комплекте с тобой, — прямо смотрит на меня. — А Лялечка идеально вписывалась в вашу кодлу. Без обид.

Опять себе льет до краев бокала.

— Как пазлинка, — прищелкивает языком и отставляет бутылку. — Поэтому если будешь разводится, — поднимает бокал, — она останется в семье, а ты — нет. Тебя ждет развод со всей своей семьей. И теперь я думаю, — скалится в улыбке, — что мне-то повезло по сравнению с тобой, Гор. Ну, подумаешь мой хуежник сжег все мои портреты, обвинил во всех грехах, но наши родители в это говно не полезли и вообще в стороне стояли и офигевали от наших диких страстей.

И Вера права. Ляля вросла в мою семью, стала ее частью и переняла все ее оттенки, как хамелеон. И она останется в ней, а я хочу выйти.

Но правда в том, что Ляля не пойдет за мной, не послушает и будет до последнего сидеть в болоте, в котором я гнию годами. Мне ее не вырвать, потому что нечего предъявить.

Короче, дебил я.

— И особой причины для развода у меня нет, — тушу окурок в бокале. — У нас все хорошо, как обычно. Все просто прекрасно. Дружная, мать ее, семья, от которой хочется удавиться.

— Да ты прямо сегодня меня радуешь, — постукивает пальцами по столешнице. — Я прямо млею от твоих откровений. — Никакие фантазии о моей мести тебе не сравнятся с тем, как ответило тебе время.

— Ну и сука же ты.

— Но зато дебилом не считаю, — подмигивает, и прикрывает рот, заглушая тихую икоту. — Хотя, может, выскочила бы за тебя замуж, то тоже пришла бы к этому? Спрятала бы свои сиськи, ходила бы в платьицах до колен, заглядывала бы в рот твоему папаше и сама бы превратилась в твою Лялю? Господи, — переходит на шепот, — да лучше быть разведенкой к сорока годам на съемной квартире.

Глава 35. Поймали на подлете

— Он твой отец! — рявкаю я.

— Ляля! — Гордей повышает голос. — Эти выходные я планировал провести в нашем доме! У нас! Ты меня вообще слышишь?

— Я с твоим отцом уже договорилась!

Гордей замолкает, прищуривается и с усмешкой выдыхает. Он меня задолбал. В очередной раз выводит на ссору на пустом месте.

— С отцом? — его глаза темнеют и гаркает. — А со мной, блять, договориться не судьба?! Я тут, мать твою, для красоты?

— Я тебе сейчас говорю! Эти выходные мы едем к твоим родителям!

О каждом чихе его надо предупреждать? И еще смеет на меня орать.

— Да ты сука издеваешься, — смеется и делает несколько шагов в сторону. Разворачивается ко мне. — Мы не едем к нашим родителям, ясно? Договорилась с моим отцом? А я тебе муж, Ляль. Муж, и раз ты не удосужилась со мной даже обговорить свои планы, то…

— Да что с тобой их обсуждать?