На руинах Империи - Татьяна Николаевна Зубачева

нёбу и горлу.

– Добрый вечер. Можно к вам?

Они вздрогнули и обернулись.

У края их навеса стоял русский офицер. Тот самый, что смотрел им руки и заставлял метать ножи… и улыбался, добродушно и очень искренне. Растерялись все. И было от чего. Отказать в просьбе подсесть к огню можно, но это означает вражду, а задираться с русским… Офицер спокойно, чуть-чуть демонстративно не замечая их растерянности, продолжал:

– Я иду мимо и чую, как чаем пахнет. Удивился. Себе даже не поверил. Всюду кофе и вдруг чай.

Эркин и Андрей быстро переглянулись. Надо же было так влипнуть! Поглядели на Фредди. Тот еле заметно пожал плечами и сделал рукой приглашающий жест. Старший ковбой у своего костра хозяин. Ссориться с русскими по пустякам не стóит. А заодно посмотрим, как эти борцы с расизмом относятся к угрозе потери расы. До сих пор русские, да ещё офицеры, у цветного костра не сидели. И подсаживаться не пытались.

Русский вошёл под навес и сел. Большой, даже громоздкий, он устроился у костра неожиданно ловко и складно. Эркин достал и поставил перед ним чистую кружку и коротким, но плавным жестом показал на чайник, стопку лепёшек на сковородке и банку с джемом. Пусть сам управляется.

– Я Александр Гольцев, – вежливо представился офицер. – Можно и просто по званию. Майор, – и улыбнулся. – От чая не откажусь. Спасибо.

Следуя правилам вежливости, они назвали свои имена, и Андрей чуть насмешливо добавил.

– Пейте на здоровье.

Гольцев кивнул, достал сигареты и предложил Фредди. Тот спокойно взял пачку, достал себе сигарету и передал пачку Андрею. Пока Гольцев наливал себе чай, Андрей закурил и ловко перебросил пачку обратно Гольцеву. Тот поймал её на лету свободной рукой и вопросительно посмотрел на Эркина. Эркин покачал головой и, смягчая отказ, улыбнулся. Андрей глубоко затянулся и передал сигарету Эркину. Тот кивнул, затянулся и вернул сигарету Андрею. Выпив полкружки, Гольцев поставил её и тоже закурил. Обменялись незначащими замечаниями о погоде. Что осень пока сухая, но летом были дожди, и трава ещё хорошая.

– Высокая трава сапёрам мешает.

– И долго нам ещё здесь сидеть? – поинтересовался Фредди.

– Думаю, ещё дней пять. Сапёры работают, как могут. С минами спешить нельзя.

Андрей изобразил вежливое внимание и, скрывая улыбку, уткнулся в свою кружку.

– И зачем их здесь столько поставили? – пожал плечами Гольцев.

– Это не нас надо спрашивать, – усмехнулся Фредди. – Я б им, генералам этим, объяснил, куда мины девать. Да со мной, майор, не советовались.

– Это заметно, – ответно улыбнулся Гольцев. – С кем из старших ковбоев ни заговоришь, все высказываются.

– А что, конечно, обидно, – в голосе Фредди искреннее сожаление. – Самые травяные места. Раньше своим ходом, на подножном корму без потерь до места доходили. А сейчас? Корма подвезли, спасибо, конечно, только время-то теряется.

– Они ж вес-то всё равно набирают, – удивился Гольцев.

– Набирают, – согласился Фредди, – только, когда тронемся, трава уже плохая будет, корма за стадом не повезёшь. Вот и потери в весе. А это… – он выругался, махнул рукой и взял свою кружку.

– А вы с привеса получаете?

– С головы и привеса, – ответил Андрей.

– В который раз гонишь?

Вопрос звучал без подвоха, и Андрей спокойно ответил:

– В первый. А что?

– Не тяжело?

– Легко только лежать и в потолок плевать, – глаза у Андрея озорно блестели. – И то ещё постараться надо, чтоб долетело.

– Хорошо сказано! – искренне рассмеялся Гольцев и посмотрел на Эркина. – И ты в первый раз?

– В третий, сэр, – спокойно ответил Эркин, поправляя огонь, и улыбнулся, – а на свободе в первый.

– А вот раньше, – задумчиво спросил Гольцев, – на перегоне бежали, наверное, многие?

– Кто поглупее, пробовал, – пожал печами Эркин.

– Это почему «кто поглупее»?

– А куда ты убежишь с номером? – ответил вопросом Эркин, показывая номер на руке. – А за побег – медленная смерть, сэр. Под пыткой и напоказ. Чтоб и остальные поняли.

Фредди невольно напрягся. Зря русский затеял об этом. Если Эркин опять заведётся… Но голос Эркина спокоен и даже как-то… по-учительски ровен.

– Нет, сэр. Отработочные ещё пытались. Думали до своих резерваций добежать. Всё равно ловили. А там уж как обычно.

– Так уж всех и ловили? – возразил Гольцев.

– Могли и сразу убить. В побеге. Разве только…

– Что?

– Бывало и так, сэр. Я слышал. Что если нет денег купить раба, то укрывали беглого, и уж он как на клятве работает. Чтоб не выдали.

– Как на клятве? – переспросил Гольцев и посмотрел на Фредди.

Тот недоумевающе пожал плечами, недоумение было и на лице Андрея. Эркин спокойно пил чай, разглядывая чуть сощуренными глазами огонь.

– Что за клятва? – спросил Гольцев. – Я уже слышал пару раз, но не знаю.

– Рабские штучки, сэр, – усмехнулся Эркин и посмотрел на Фредди. – Объяснить?

– Объясни, – кивнул Фредди. – Никогда не слышал даже.

– Расскажи, – сразу попросил Андрей. – Только не заводись.

– На этом не заведусь, – пообещал Эркин и посмотрел на Гольцева. – Только… зачем это вам, сэр? Рабства нет уже.

– Мне интересно, – просто и очень искренне ответил Гольцев.

Эркин пожал плечами.

– Хорошо, сэр. Вы ведь знаете, как раба новому хозяину передают.

Он не спрашивал, просто начинал рассказ, но Гольцев спокойно ответил.

– Не знаю. Откуда мне это знать?

Эркин удивился.

– Как так, сэр? Это все знают.

– Я тоже не знаю, – кивнул Фредди и улыбнулся, – у меня рабов не было.

Эркин вздохнул и на мгновение прикрыл глаза ресницами.

– Ну, так вот. Когда раба привозят на место, хозяин бьёт его по лицу, потом даёт целовать руку, в ладонь. Ну, чем били. И ещё дают там воды глотнуть, хлеба кусок. Ну, значит, покорился, признал хозяина, и за это кормят тебя. И каждый раз, как продадут тебя, или… ещё что, так это делают. Это обычное дело. А клятва… это когда раб сам решил покориться. Тогда он берёт сам белого, кого он хозяином себе выбрал, за руку, вот здесь, – Эркин взял себя за правое запястье, – и вот он сам хозяйской рукой бьёт себя по лицу, целует в ладонь и отпускает. Это и есть рабская клятва. Сам покоряется, сам хозяина признаёт. И давший клятву из хозяйской воли уже не выходит ни в чём. И продать его нельзя. Он другому хозяину уже не покорится. Слушаться будет, только если тот, ну, кому он клятву давал, прикажет. Клятву один раз дают. – Глаза Эркина влажно блеснули, по лицу опять скользнула встревожившая Фредди тень, но он уже опять спокойно смотрел на Гольцева. – Вот и всё, сэр, – и вдруг насмешливо улыбнулся. – Рабы-телохранители все на клятве. Вы ведь это хотели