Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

ее из виду. Конечно, наши парусники их задерживают, но мы могли бы двигаться быстрее, если бы шли под парусами всю ночь, нам это нетрудно. Но наварх каждый вечер становится на якорь рядом со своей сухопутной армией. Они собираются драться вместе, армия на армию и флот на флот. Они никогда не уходят далеко от пресной воды – да и не могут, имея на борту столько гребцов, при такой-то жаре, – и не оставляют надолго сухопутные войска, пешие и конные.

– И какое преимущество это дает нам? – осторожно осведомился Торвин.

То, что говорил его бывший подопечный, нередко звучало как бред одержимого, но никто не осмелился бы назвать так победителя в битвах при Гастингсе и Бретраборге.

– Я бы хотел сделать так: воспользовавшись легким ветром, который каждое утро дует с суши, отойти подальше от берега, а днем напасть на противника с фланга и тыла со стороны открытого моря. Тогда мы сможем применить катапульты при дневном свете, а флот противника будет зажат между нами и берегом.

– Но у вас только семь кораблей с… как ты их называешь? С мулами? – деликатно напомнил Сулейман. – Достаточно ли будет семи для такой великой битвы?

– У наварха сотни галер, – ответил Шеф. – Столько же, как нам сказали, было у начальников тех двух флотов, которые греки уже уничтожили. Эти галеры оказались беспомощны против греческого огня. Мы надеемся, что флот христиан не устоит против наших камнеметов.

– Чтобы расстрелять несколько сотен кораблей, потребуется много времени, – скептически заметил Торвин.

– Вот именно. Я хочу уничтожить только суда с греческим огнем. Говорят, это красные галеры. Их всего штук двадцать. В этой битве значение будут иметь только двадцать галер с огнем и семь наших парусников с мулами. И тот, кто начнет первым, победит. Все остальные суда, как только этот вопрос решится, будут просто свиньями на убой. Ягнятами на заклание, я хотел сказать, – торопливо поправился Шеф, вспомнив странные диетические ограничения, существующие как у мусульман, так и у евреев.

– Понимаю, – сказал Скальдфинн. – Но еще один вопрос: что же знают они, чего не знаем мы?

– Вот я и не знаю, – вставил Шеф, пока никто не успел дать очевидный ответ.

Все северяне рассмеялись, а Сулейман бесстрастно поглядывал на них и оглаживал бороду. «Они как дети, – подумал он. – Правильно сказал Абд эр-Рахман. Они могут смеяться над чем угодно. У них все время шуточки, подначки. Перепрятывают чужую еду, связывают шнурки обуви. Сам король весь день запускает воздушных змеев и ничуть не смущается оттого, что они то и дело падают в море. У этих людей нет чувства собственного достоинства. Или наоборот, они считают, что их достоинство невозможно умалить такими пустяками? Муатья до хрипоты доказывал, что северяне глупы и необразованны. Однако они учатся с устрашающей скоростью, а Муатья не способен постигать то, что не освящено авторитетом наставника или, еще лучше, авторитетом книги. Интересно, – гадал Сулейман, – о чем же на самом деле думает одноглазый?»

– Как я надеюсь, они не знают, что мы уже здесь, – в завершение сказал Шеф. – В этих южных морях еще никто не сталкивался с установленными на кораблях катапультами. Греки, видимо, рассчитывают встретить еще один излишне самоуверенный мусульманский флот, многочисленный и отчаянно храбрый. В этом случае у нас есть шанс на победу. Но если они знают, что мы здесь, то, скорее всего, попытаются атаковать нас ночью. Это полностью противоречит тому, чего хотим мы. Чтобы расстрелять их на расстоянии, нам нужен свет и линейное построение. Они же захотят подобраться скрытно и напасть на скученный флот с близкой дистанции, когда не важно, днем происходит дело или ночью. В любом случае они своего добьются.

– Ответ на это напрашивается сам собой.

– Точно, – согласился Хагбарт. – Мы встанем у берега под прикрытием прочих кораблей флота. Если враги их подожгут, у нас будет достаточно времени, чтобы зарядить онагры, и достаточно света, чтобы стрелять прицельно.

– Может быть, есть еще что-то, чего мы не знаем, – повторил Торвин.

– Я знаю что. А вдруг они построили такой же «Неустрашимый», как мы в свое время?

Хагбарт грустно покачал головой. Громоздкий, обшитый стальными пластинами, едва передвигающийся «Неустрашимый», который семь лет назад в буквальном смысле переломал хребты кораблям Рагнарссонов, первоначально, до полной перестройки и переименования, принадлежал Хагбарту, и тот клялся, что его «Орвандиль» – самый быстрый корабль на всем Севере. Но «Неустрашимому» в той битве тоже сломали хребет камнем из катапульты, и с тех пор он ни разу не выходил в море. Позднее его разобрали на дрова.

– Они не смогут этого сделать, – категорически заявил он. – Я навидался средиземноморских галер, наблюдал, как их строят. Говорят, конструкция не изменилась за последнюю тысячу лет что у римлян, что у греков. Они нашивают доски вгладь, а не внакрой, как мы. Просто набирают борт доска за доской, без всяких шпангоутов. Слабый киль и очень слабые борта. Нос укреплен, чтобы держать таран, но это почти ничего не дает. Пробить борт очень легко. Нет, я не говорю, что их корабелы дураки. Просто они строят для мелкого моря, без учета приливов и волн. И я утверждаю, что переделать такую галеру в новый «Неустрашимый» нельзя. Корпус недостаточно прочен.

Последовала долгая задумчивая пауза, прерываемая лишь раздающимися неподалеку выкриками и всплесками. В полуденном мареве «Победитель Фафнира» совсем потерял ход, паруса обвисли; только и проку, что спасительная тень. Команда не упустила случая раздеться и поплескаться в прохладой воде. Шеф заметил, что Свандис с борта смотрит на обнаженных мужчин, держась за подол своего длинного платья из белой шерсти. Казалось, она тоже готова раздеться и нырнуть в море. Это вызвало бы по меньшей мере всеобщий восторг, что бы ни говорил Бранд про гнев морских ведьм и марбендиллов из бездны. Авторитет великана в этом вопросе оказался подорван, когда стало известно, что Бранд и сам на четверть марбендилл.

– Ну что ж, план у нас теперь есть, – сказал Шеф. – Хагбарт и Сулейман, поговорите сегодня вечером с командующим флотом насчет ночного охранения. Завтра я попрошу его выслать вперед легкие суда, пусть попробуют найти и связать боем врага, чтобы мы могли обойти его с фланга. Наше секретное оружие, кроме онагров, – то, что мы не боимся выйти в открытое море и остаться без пресной воды для гребцов. На это мы и должны рассчитывать. И есть еще одно приятное обстоятельство.

– Какое? – спросил Хагбарт.

– Нашего троллеобразного приятеля здесь нет. Я имею в виду императора.

– Откуда ты знаешь?

Шеф снова улыбнулся:

– Я бы почувствовал, окажись этот мерзавец