Сентябрь - Розамунда Пилчер

Пандора утонула. Люсилле вспомнилось, как Пандора купалась в какой-то французской речке, — как она входит нагишом в глубокую стремнину, плывет против течения и кричит Люсилле и Джеффу, стоящим на берегу: «Вода чудесная! Прелесть. Давайте сюда. Скорее!»

Пандора утонула. Заложила за собой ворота на засов. Но разве это доказывает, что она утопилась нарочно? Разве человек, собирающийся оборвать свою жизнь, будет заботиться о том, чтобы запереть за собой ворота оленьей ограды? Нет.

— Это, должно быть, несчастный случай. Она бы никогда, ни за что не убила себя. Ма, правда! Только не Пандора…

— Нет, это не несчастный случай. Хотелось бы, но нет. Хотелось бы, чтобы ей просто после возвращения с бала взбрело в голову поехать искупаться. Как раз в ее духе. Каприз минуты. Но на берегу нашли ее норковое манто и бальные туфли. И пузырек из-под снотворного. И бутылку с недопитым шампанским.

Бутылка с недопитым шампанским. Остаток вина. Глоток на прощание.

— …а когда мы вошли в ее комнату, там оказалось письмо папе.

Значит, это правда. Пандора умерла. Пандора утопилась. Люсиллу стала бить дрожь. На стуле возле кровати лежала старенькая вязаная кофточка. Люсилла приподнялась, села, достала ее и закутала плечи.

— Расскажи, как все было.

Изабел вязла Люсиллу за руки.

— На рассвете у озера оказался Вилли Снодди, явно с намерением по утреннему клеву выудить несколько форелей. Пришел снизу из деревни пешком со своим неразлучным псом. И увидел возле лодочного сарая папин «лендровер». А потом и меховое манто у самой воды. Сначала он, как и мы, подумал, что какие-то полуночники приехали купаться. Но потом у шлюза разглядел тело.

— Бедный, бедный старик! Подумать только, каково ему пришлось.

— Да. Бедняга Вилли. Но он впервые за всю свою жизнь поступил правильно: отправился прямо в Крой за Арчи. К тому времени был уже восьмой час, папа гулял с собаками. Он сегодня ночью вообще не ложился, только принял ванну и переоделся. Вышел с собаками и видит: Вилли идет. Ну, и Вилли ему рассказал о своей находке.

Люсилла ясно представила себе эту картину. Каково-то сейчас папе? Подумать страшно. Ведь Пандора — его сестра, любимая, и он так мечтал, чтобы она возвратилась в Крой! Вот она и возвратилась, но теперь ушла навсегда.

Она спросила:

— Ну, а папа что?

— Я еще спала. Он меня разбудил. Мы пошли с ним в комнату Пандоры. В ее ванной в раковине лежал разбитый флакон духов, должно быть, она случайно уронила. Вся раковина в осколках, и запах духов такой сильный, душный, словно наркотик. Мы раздернули шторы, распахнули окна. И стали искать, не осталось ли какого-нибудь объяснения. Долго шарить не пришлось: конверт лежал на секретере, а в конверте письмо для папы.

— И что там?

— Да почти ничего. Что она очень сожалеет… И что-то насчет денег… насчет дома на Майорке. Что она устала и не в состоянии больше бороться. Но о причине — ни слова. Выходит, она была очень несчастна, а мы не знали. Даже не подозревали. Мы не догадывались о том, что у нее на сердце, в мыслях. Если бы я знала… Если бы выказала больше чуткости, сочувствия… Может быть, можно было поговорить… как-то помочь.

— Ну что ты могла? И не думай даже себя винить. Ты не могла знать, что у Пандоры в мыслях. Ее мысли были ото всех закрыты.

— Я думала, что мы друг дружку понимаем. Что мы с ней близки…

— Вы и были с ней близки. Насколько она к себе подпускала. Она любила тебя, я знаю. Но, по-моему, она из тех, кто отгораживается от людей. Это был ее способ самозащиты.

— Н-не знаю, — Изабел сидела страшно расстроенная, растерянная. — Возможно, ты права. — Она крепче сжала руки дочери. — Теперь расскажу остальное. — Она перевела дыхание. — После того как мы нашли письмо, папа позвонил в Релкирк в полицию. Объяснил, что произошло и как трудно проехать к озеру, какая там дорога. Оттуда прислали не «скорую помощь», а полицейский «лендровер». На нем прибыл полицейский врач, и они все вместе поехали в горы к озеру…

— Кто поехал?

— Вилли. И папа. И Конрад Таккер. Конрад тоже с ними отправился. Он к тому времени уже встал и вызвался поехать с папой. Это очень благородно с его стороны, он такой чуткий человек, Арчи ни за что не хотел, чтобы я ехала, а мне было страшно подумать, как он там окажется один.

— А сейчас где они?

— Еще не возвратились из Релкирка. Они собирались отвезти ее — отвезти тело — в Релкиркскую Центральную клинику, в морг, как я поняла.

— А расследование у коронера будет?

— Непременно. Несчастный случай со смертельным исходом. Будет дознание.

Несчастный случай со смертельным исходом. Ледяное звучание официальных слов. Люсилла представила себе судебный зал, холодные бесстрастные показания, заключение коронера. Публикации в газетах — заметки, прелестное лицо Пандоры со старой, выцветшей фотографии. Заголовки «Смерть сестры лорда Балмерино». Еще и неизбежная огласка вдобавок ко всему. Ужасно.

— Ой, бедный папа.

Изабел тихо произнесла:

— Люди говорят: это пройдет, время залечит раны. Но в такие минуты невозможно думать о том, что будет после. Ощущаешь только настоящее, только данное мгновение. И оно кажется непереносимым. Никакие слова не могут утешить.

— Я просто не понимаю. Это так бессмысленно.

— Знаю, моя хорошая. Я знаю.

Изабел старалась ее успокоить. Но Люсилла не успокаивалась. Наоборот, ее боль вдруг сорвалась в негодование:

— Почему, почему так безжалостно? Что ее заставило? Что могло толкнуть ее на такой шаг?

— Мы не знаем. Не можем взять в толк.

Вспыхнувшее было негодование тут же погасло. Люсилла вздохнула, помолчала. Потом спросила:

— Кто-нибудь еще знает? Вы уже сообщили кому-нибудь?

— Да некому, в сущности, сообщать. Разве только Эдмунду. И Ви. Отец, я думаю, позвонит Эдмунду, когда возвратится из Релкирка. А вот Ви, ей по телефону такое не скажешь. Кому-то придется к ней съездить и рассказать лично, с предосторожностями. Слишком большой удар для такой пожилой женщины.

— А Джефф?

— Джефф внизу, в кухне. Он только минут десять как спустился. И боюсь, я совсем про него забыла, не уделила ему ни капли внимания. Человек пришел завтракать, а его огорошили таким известием и бросили одного. И даже завтрака не оказалось, я ничего не приготовила, не до того как-то было. Кажется, он там сейчас сам себе что-то жарит.

— Я должна пойти к нему.

— Да. Одному там ему, должно быть, сейчас неуютно.

— Когда вернутся папа с Конрадом?

— Я думаю, в половине одиннадцатого или даже в одиннадцать. Тоже будут страшно голодны оба, поесть-то у них времени не было. Я им приготовлю завтрак, когда приедут. А пока… — Изабел встала, — пока, я думаю, мне пора приниматься за уборку в столовой. Остатки ужина так и стоят до сих пор на столе со вчерашнего вечера.