Сентябрь - Розамунда Пилчер

Гости уже начали разъезжаться. Издалека показались фары первых машин, отъезжавших от Коррихила. Они мелькали между стволами деревьев и выруливали из величественных ворот на дорогу. Ноэлю повстречались две или три, но дорога здесь была широкая, можно было без проблем разминуться, а можно было и, притормозив, обменяться шуточками — что, мол, он-то уж очень припозднился на бал, но все же, конечно, лучше поздно, чем никогда.

Настроение у всех было отличное.

Поскольку разъезд уже начался, Ноэль не стал парковать машину на лугу, а поставил на гравии прямо у парадного крыльца. Потом поднялся по ступеням и в дверях столкнулся с престарелой супружеской четой, которой приветливо уступил дорогу и придержал дверь, пропуская их наружу. Муж любезно поблагодарил его, пожелал доброй ночи и, заботливо взяв жену под локоть, повел вниз по ступеням. Поглощенные разговором старички переступали со ступеньки на ступеньку, а Ноэль смотрел им вслед, слушая, как они дружно смеются чему-то. И думал: да, они стары, но и они тоже повеселились сегодня, получили свою долю удовольствия и теперь вдвоем, рука об руку, возвращаются домой. «Покуда смерть не разлучит нас», — снова мысленно произнес он. В конце концов, смерть тоже входит составной частью в жизнь, но только другая часть важнее.

Ноэль вошел в дом и отправился на поиски Алексы. Ее не было там, где танцевали под магнитофон, не было и в гостиной. Выходя оттуда, он услышал, как кто-то назвал его по имени.

— Ноэль.

Он остановился, обернулся и увидел девушку, которой не был формально представлен, но знал, что это Кэти Стейнтон, ее показала ему Алекса. Белокурая, очень тоненькая, с типично английским лицом: свежий румянец, длинный подбородок, голубые глаза и маленький ротик. Одета в атласное платье под цвет глаз и держит за руку кавалера, которому явно не терпится поскорее увести ее обратно в комнату, где мигает синий крутящийся фонарь и играет музыка.

— Да? Здравствуйте.

— Вы ведь Ноэль Килинг, верно? Друг Алексы?

Почему-то Ноэль почувствовал себя немножко глупо.

— Да.

— Она в шатре. Я Кэти Стейнтон.

— Я понял.

— Она танцует с Торквилом Гамильтон-Скоттом.

— А, спасибо, — это прозвучало слишком торопливо, и Ноэль тактично добавил: — Чудесный бал. Восхитительный. Я очень вам признателен за приглашение.

— Ну, что вы! Как хорошо… — ее уже уводили, — что вы смогли у нас побывать!

Мимо торопливо прошел лакей, держа на подносе доверху наполненные бокалы с шампанским. Ноэль изловчился, на ходу снял один и прямо с шампанским двинулся через библиотеку в шатер. Оркестр Драйстоуна снова играл, с каждым тактом набирая темп и звучание: шел второй раунд очередного шотландского танца. Ноэль остановился на верхней ступени, ища глазами Алексу, но поневоле, несмотря на собственное нетерпение, увлекся удивительным зрелищем. Он никогда особенно не любил танцы, тем более шотландские групповые, но сейчас самый воздух был наэлектризован и словно дрожал от возбуждения. Кроме того, профессионал в Ноэле не мог оставаться равнодушным к тому, что разворачивалось перед глазами. Вот бы запечатлеть кинокамерой эти бешено вращающиеся разноцветные круги! В шотландской кадрили была своя воинственная симметрия, четкая и яростная, чем-то даже сродни армейским построениям на плацу. Дощатый настил пола гудел под ударами сотни пар ног, с безупречной синхронностью отбивающих лихорадочный ритм, а в центре каждого круга была как бы воронка, засасывающая одного за другим танцоров с периферии и через секунду уже мощной центробежной силой выбрасывающая их обратно. Девушки с обнаженными руками потирали ушибы и царапины от серебряных пуговиц на обшлагах кавалеров, но видно было, что они зачарованы сложными фигурами этого танца и сосредоточенно следят, чтобы только не пропустить своей очереди и опять очутиться в адской воронке.

Наконец Ноэль разглядел Алексу. Она кружилась, не подозревая о его присутствии, в паре с молодым офицером, щеки ее рдели, волосы разметались, цветастый подол вздулся колесом. Партнер ее — угольный брюнет в ярко-красном парадном мундире. Алекса танцевала упоенно, с восторгом, запрокинув смеющееся лицо.

Алекса.

— Ничего танец, а?

Ноэль вздрогнул от неожиданности и, оглянувшись, увидел, что рядом с ним стоит человек, тоже, по-видимому, подошедший полюбоваться на танцующих.

Он ответил:

— Да уж. Как он называется?

— Кадриль Пятьдесят первой дивизии шотландских стрелков.

— Никогда не слышал.

— Его придумали в немецком концлагере для военнопленных.

— Он кажется очень сложным?

— А чего же ему не быть сложным? У них там было времени пять с половиной лет, чтобы все придумать.

Ноэль вежливо улыбнулся и стал снова с нетерпением наблюдать за Алексой. Он не мог дождаться, когда же кончится танец. Еще минута-другая, и конец наступил: последние взволнованные аккорды, и раздалась оглушительная финальная россыпь барабанной дроби. Тут все принялись хлопать в ладоши и громко выражать благодарность музыкантам, но Ноэль не стал терять времени. Поставив пустой бокал в ближайший цветочный горшок, он плечом проложил себе в толпе дорогу и подошел к Алексе в тот миг, когда разгоряченный партнер нежно и благодарно прижал ее к сердцу.

— Алекса.

Она подняла глаза, увидела Ноэля, и ее разрумянившееся лицо осветилось радостной улыбкой. Отстранив объятия кавалера, она протянула Ноэлю руку.

— Ноэль. Где ты был?

— Сейчас объясню. Пойдем выпьем чего-нибудь.

Он взял ее за руку и решительно потянул за собой с танцевального помоста. Уходя, она оглянулась и через плечо поблагодарила за танец молодого офицера, но не оказала сопротивления властно увлекавшему ее Ноэлю. Он вышел с ней из шатра, пересек библиотеку в поисках укромного уголка и решил, что, в конце концов, поговорить можно и прямо на лестнице.

— Но я думала, мы собираемся пойти чего-нибудь выпить?

— И пойдем через одно мгновение.

— Но ты ведешь меня в дамскую комнату.

— Нет, мы дальше не пойдем.

Они остановились на промежуточной площадке. Здесь было безлюдно и полутемно. Он уселся на широкую, застланную узорчатым ковром ступеньку, усадил Алексу рядом, взял в ладони ее голову и стал целовать разгоряченные мягкие щеки, лоб, глаза и, наконец, открытый смеющийся свежий рот, пресекая всякие возражения.

На это ушло немало времени. Но вот они перестали целоваться и сели смирно бок о бок. Ноэль сказал:

— Я смотрел, как ты танцевала. Но хотел только вот этого.

— Я тебя не понимаю, Ноэль.

Он улыбнулся.

— Я тоже.

— Что случилось?

— Я отвез домой Пандору.