История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней - Маршалл Ходжсон

Гуридское медресе Шах-и-Машхад, Афганистан. Современное фото

Стало понятно, что хорезмшах, который теперь принял титул султана, способен предложить вместо власти Сельджуков новую власть, менее отягощенную обязательствами. Ан-Насир восстал против этой новой власти и образовал союз более мелких правителей. Самой важной фигурой в альянсе был атабек Азербайджана, который получил возможность восстановить свое влияние в Хамадане (Ад-жамский Ирак) и подавить восстание своих наместников в этой провинции, когда те попытались перейти к хорезмшаху.

Самой выдающейся дипломатической победой ан-Насира стало присоединение к его союзу главы государства исмаилитов-низаритов. Юный наследник исмаилитского имамата в крепости Аламут в Дайламане решил, придя к власти, перейти вместе со своими людьми в суннизм, положив конец непримиримой вражде между исмаилитами. Но это было бы невозможно без помощи суннитских правителей. Ан-Насир сделал для этого все, заставив замолчать тех суннитов, кто скептически относился к обращению имама: такое не под силу было даже халифу. Исмаилиты повиновались в этом шаге своему имаму, предположительно при помощи тактики «сокрытия веры»[258] (такийя) — хотя сам правитель был совершенно искренен. Вначале исмаилитский правитель состоял в политическом альянсе с хорезмшахом, а потом перешел на сторону халифа. Он оказал материальную помощь атабеку Азербайджана в войнах в Аджамском Ираке — однажды в совместном военном походе, а в другой раз — предоставив ему для решения проблемы одного из своих ассасинов.

Но важнее всех походов и альянсов халифа был его эксперимент с клубами футувва. Лучше всего понять идеологическую сторону политики ан-Насира помогают труды его друга Омара ас-Сухраварди (1145–1234), основателя суфийского тариката, который быстро приобрел широкую известность, и автора весьма популярного руководства по суфизму — «Авариф аль-маариф». Суфизм ас-Сухраварди отличался консерватизмом: он не доверял излишней теоретизации своих передовых современников. В отличие от своего земляка и современника, суфийского метафизика Яхья ас-Сухраварди, он был ярым сторонником шариата и связанных с ним дисциплин и открыто выступал против теорий вроде тех, которыми занимались файлясуфы или более склонные к авантюрам суфии. Тем не менее он терпимо относился ко всем течениям суфизма и всегда отличался умеренностью — как в притязаниях на достижения суфиев, так и в требованиях к своим последователям.

Чингисхан. Средневековый китайский рисунок

Он считал суфизм методом совершенствования веры, когда можно в полной мере насладиться божественной Красотой, которая раньше лишь изредка проблескивала. С неизменным здравомыслием он рекомендовал суфиям практический образ жизни — проживание в ханаках без самостоятельного заработка — как более подходящий самым глубоко верующим, чем молитвы всю ночь и работа весь день (и предполагавший меньше соблазнов, чем нищенствование). Он оставлял целибат на усмотрение духовного наставника. И все-таки он говорил, что бродячие нищие каландары, в целом свободно понимавшие шариат, были честными, но довольствовались относительно низкой стадией духовного развития, какой им посчастливилось достичь. В то же время он позволял себе творческий подход и широту взглядов. Похоже, он стал важнейшим соратником ан-Насира в его политике; он принимал участие в ключевых дипломатических миссиях. У него было много ясных политических идей.

Омар ас-Сухраварди проповедовал первичность суннитского халифата как наивысшей ступени в структуре, образованной шариатом. Халиф должен был лично служить гарантом исламского религиозного и общественного строя. Но в отличие от таких теоретиков, как аль-Маварди, ас-Сухра-варди не считал, что халиф должен делегировать полномочия великому султану, который может обладать ими, имея в руках реальную военную силу. Но и он не предполагал, что халифат восстановит былую центральную бюрократию. Скорее, он надеялся, что тот пойдет по пути множества мелких и децентрализованных институтов, ставших основой системы власти в Средние века.

Как глава созданной шариатом правовой структуры, халиф должен был, прежде всего, стать главой всех улемов как толкователей закона. Но он не мог быть их главой, не будучи сам одним из них, а сделав их своими слугами. Напротив, он должен был сам стать одним из улемов и их главой в соответствии с их стандартами. Действительно, ан-Насир стал деятельным проповедником хадисов, как показывает нам ас-Сухраварди, цитируя ан-Насира как последнее звено в иснаде некоторых используемых им хадисов. Ан-Насир получил свидетельство факиха, имевшего право преподавать все четыре суннитских мазхаба, признаваемых в Багдаде: ханафитский, шафиитский, ханбалитский и маликитский. Такая политика заодно подчеркивала равенство четырех мазхабов и способствовала тому, чтобы они признали правомочность друг друга.

Халифат был предметом обсуждения не только в шариате, но и в суфизме. Суфизм был ответвлением шариата: это был путь, достойный самых сильных духовно членов общины, но и разрешенный шариатом как один из простых путей. Но роль ан-Насира как главы суфийского течения выражалась не столько с точки зрения суфизма, сколько в форме института, непосредственно связанного с социальной ответственностью: в футувва. Мы уже убедились, что эти братства были лучшим средством выражения интересов низших сословий в городах и что после того, как им не удалось обеспечить отряды ополчения, которые могли бы стать опорой для автономии города, они все активнее приобщались к суфийским учениям и обрастали суфийскими связями. Сухраварди проповедовал, что футувва — часть суфийского пути, созданного Авраамом именно для рядовых людей, для которых полный суфийский путь был слишком трудным. Соответственно, футувва были частью шариатского пути, а халиф — его воплощением. Однако здесь политика ан-Насира тоже состояла в том, чтобы не командовать извне, а вступить в футувва самому и достичь руководящего поста.

Хотя в Багдаде футувва никогда не позволяли превратиться в доминирующие органы охраны правопорядка, как это было в других городах, тем не менее они играли достаточно важную роль, чтобы побудить некоторых из прежних сановников Багдада вступить в них в надежде получить хоть какой-то контроль над этой структурой. Ан-Насир очень рассчитывал на то, что при контроле импульсивных футувва изнутри ему было бы легче контролировать и весь Багдад. Через два года после вступления на трон халифа он сам инициировал создание одного из клубов святым пиром, пользовавшимся огромной популярностью среди членов футувва. Затем он начал лично инициировать и создание других клубов — среди придворных и в менее влиятельных кругах, и даже среди иностранных эмиров. Только в 1207 г., через двадцать пять лет его пребывания во главе футувва, ан-Насир смог консолидировать постепенно завоеванные позиции. Он объявил себя главой всех клубов в Багдаде и во всех остальных городах и пригрозил запретить все футувва, которые не признают его главенства. В своем стремлении помочь мусульманам прийти к взаимной терпимости он продвинулся с футувва гораздо дальше, чем с улемами: по рассказам, несколько послушных ему братств признали правомерность существования друг друга как неотъемлемых частичек исламской уммы. До нас дошла работа о футувва, написанная во времена ан-Насира и в благоприятном для него ключе, отражавшая занимаемую им позицию: футувва не должны ссориться друг с другом, им следует строго придерживаться шариата; и (поскольку ислам являлся основой их солидарности с другими шариатскими институтами) если уж в них входили немусульмане, то подразумевалось, что это хороший повод для их обращения[259]. На самом деле при жизни ан-Насир, похоже, преуспел в том, чтобы удерживать футувва и другие объединения от насилия в Багдаде.