Воспоминания. Время. Люди. Власть. В 2 книгах. Книга 1 - Никита Хрущев

Я принял московские дела, заняв три упомянутых поста. Выборы меня секретарем ЦК были, мягко говоря, оригинальными. Просто меня назначил Сталин, а состоялось ли хоть какое-то голосование членов ЦК, не знаю. Впрочем, где они могли проголосовать, если ни съезды партии, ни пленумы ЦК уже очень давно не собирались. В ЦК давно была уничтожена всякая партийная демократия. Что касается председателя Моссовета, то занимающий ныне этот пост Промыслов[861] тогда был начальником управления строительства столицы, а еще раньше – помощником у Попова.

Итак, я опять вовлекся в строительство. Москва после войны нуждалась в нем еще больше, чем прежде, существовала страшная квартирная теснота. Отлично помню последний год работы Попова и тогдашнее руководство Промысловым столичными стройками. К концу года было сдано жилой площади четыреста тысяч квадратных метров. В то время это считалось большой цифрой потому, что все делалось вручную. Строительство продвигалось медленно, выработка была низкой. Возводили пятиэтажные дома, но много было и одноэтажных барачного типа, все из кирпича и сырого леса. Поехав на стройки, я увидел, что перекрытия изготовлялись накатным порядком из дерева[862], лишь иногда из другого материала, а опоры и балки (как их в деревне называют – матицы) были металлическими. Меня это удивило: металла остро недоставало, к тому же металл в жилищном строительстве, когда меняется температура и вползает сырость, легко поддается коррозии. В Киеве уже широко применялись железобетонные опоры и балки, на которые и делались накаты. Применялись также перекрытия из армированной керамики. Этот метод мы позаимствовали во Львове. Там оставалось какое-то разрушенное здание технического назначения. Когда я увидел его в разрезе и таким способом ознакомился с технологией подобного строительства, то привлек к делу группу специалистов, и мы стали строить таким же образом в Киеве.

Для строительства в Москве имелись большие возможности, в Госплане легче было вырвать необходимое. И, чтобы вытеснить металл из домовых сооружений, мы перешли на железобетон. Для ускорения нововведений пригласил из Киева инженера Садовского, очень квалифицированного инженера, прекрасно разбиравшегося в деле, любившего новые материалы, следившего за иностранной литературой и тесно связанного с учеными, работавшими по железобетону. Единственный его недостаток: как администратор он был мешковат. Однако он компенсировал это глубоким знанием своей отрасли и пониманием ее задач. Сейчас иной раз он звонит мне, уведомляет о себе, а мне приносит радость возможностью услышать его голос и перекинуться фразами о былом времени, когда мы вместе трудились в Москве, восстанавливали разрушенный войною Киев.

И еще одного знающего инженера я пригласил в свое время из Москвы в Киев – Проскурякова[863], тоже специалиста по строительным материалам. Правда, вскоре его послали руководить восстановительными работами в Севастополь. Там он объединил под своим началом всех строителей, независимо от их ведомственного подчинения.

Эта идея родилась и у Сталина. Отдыхая в Ялте, он однажды поехал в Севастополь. Он увидел разрушения Севастополя, и у него родилась идея создать единую организацию для восстановления города-героя. Когда я вернулся в Москву, то туда спустя какое-то время из Севастополя возвратился Проскуряков. Он выполнил основную часть работы. Я с радостью встретил его, человека думающего и любящего новинки. Он постоянно проявлял инициативу в применении разных стройматериалов для жилищного строительства. Сейчас и он порою тоже позванивает по телефону, а я получаю от его звонков некий эликсир бодрости.

Инициатором перехода на сборный железобетон был Садовский[864]. Задумав внедрить его, мы решили собирать дом так, как собирают автомобили. До войны нечто подобное мы с Булганиным уже пытались сделать в Москве, попробовали собрать этим способом строившуюся в Замоскворечье школу. То был первый опыт блочного строительства. Изготовили большие блоки вместо кирпича и из них постарались собрать здание. Но с тогдашней культурой строительной техники мы с этим делом не справились. Казалось бы, несложная проблема? Но, когда школу собрали, увидели в стенах щели. Я сильно возмущался, что люди не справились с простой задачей, не сумев верно рассчитать размеры блоков. В те щели собака могла проскочить. Пришлось все заделывать. А такой сборки, как на машиностроительном или часовом заводе, не получалось.

Теперь я стал консультироваться с инженерами относительно применения сборного железобетона, чтобы выйти на большую строительную дорогу не только жилья, но и заводских сооружений, и встретил активное сопротивление этой идее, прежде всего со стороны Госстроя. Возглавлял его тоже хороший специалист Соколов[865]. Сейчас он на пенсии, и я познакомился с его сыном[866], который дважды приплывал ко мне по реке со своей женой на лодке. Они с отцом живут на даче вверх по течению Москвы-реки. Младший Соколов, тоже архитектор, но увлекается живописью и вместе с космонавтом Леоновым написал ряд фантастических картин на космические темы[867]. Я съездил на выставку этих картин, и он любезно подарил мне альбомное их издание. А с Соколовым-старшим я познакомился во время строительства метрополитена. Тогда он увлекался созданием насоса для подачи бетонного раствора и со своим напарником Соколовским сконструировал его[868]. Потом такой насос внедрили в жилищное строительство. С тех пор у меня сохранился контакт с Соколовым и Соколовским. Вернувшись в Москву, я встретил Соколова маститым инженером, приобретшим большой опыт и авторитет. Шефствовал над Госстроем Берия. Это усложняло ситуацию. Руководители госстроевских учреждений не особенно считались с представителями других ведомств, единственным авторитетом для них был Берия. Они неукоснительно следовали ему в кильватере. Заручившись его поддержкой, они чувствовали себя свободно, твердо стояли на своем.