Обреченное королевство - Брэндон Сандерсон

— Мы должны вернуться, — тихо сказал Каладин. — Шторм побери, мы должны вернуться.

Он повернулся к Четвертому Мосту. Один за другим, все кивнули. Люди, которые несколько месяцев назад были отбросами армии — и которые когда-то заботились только о своей шкуре, — глубоко вздохнули, отбросили мысли о собственной безопасности и кивнули. Они последуют за ним.

Каладин поглядел вверх и глубоко вздохнул. Штормсвет обрушился на него, как волна, как если бы он припал губами к сверхшторму и выпил его.

— Мост вверх! — скомандовал он.

Члены Четвертого Моста одобрительно заревели, схватили мост и подняли его вверх. Каладин взял щит и закрепил его на руке.

Потом повернулся, высоко подняв его. И с криком повел людей обратно, к одинокому синему знамени.

* * *

Штормсвет вытекал из дюжин маленьких проломов в Доспехах Далинара; не осталось ни одной целой части. Свет поднимался из них, как пар из котла, и медленно рассеивался.

Его безжалостно жарило солнце. И он так устал. С момента предательства Садеаса прошло не так много времени, бывало, что он сражался намного дольше. Но в этот раз он сражался почти без отдыха, все время впереди, рядом с Адолином. И Доспехи потеряли слишком много Штормсвета. С каждым ударом они становились все тяжелее и давали все меньше энергии. Скоро они станут настолько тяжелыми, что он не сможет двигаться быстро и паршенди одолеют его.

Он уже убил многих из них. Слишком многих. Пугающее число, и без помощи Дрожи. Внутри было пусто. Но лучше уж так, чем наслаждение убийством.

И все-таки он убил недостаточно. Враги сосредоточились на нем и Адолине; Носители Осколков, в сверкающих доспехах и со смертельными Клинками в руках, закрывали любую брешь, возникавшую в первых рядах армии. Паршенди знали, что сначала должны убить их. И Далинар это знал. И Адолин.

Рассказывали истории о сражениях, в которых Носители Осколков оставались последними на поле боя и погибали после долгой героической борьбы. Совершенно нереалистично. Убейте Носителя, заберите его Клинок и обратите его против врагов.

Он опять махнул Клинком, мышцы горели от усталости. Умереть. Неплохое место для смерти.

Никогда не проси своих людей сделать то, что не можешь сделать сам… Далинар споткнулся о камень, Доспехи Осколков казались намного тяжелее обычных.

Он может быть удовлетворен тем, как прожил жизнь. Но его люди… он потерпел поражение. Он вспомнил о том, как глупо привел их в ловушку, и его затошнило.

И еще Навани.

Именно сейчас, когда я, наконец, начал ухаживать за ней, подумал он. Потерял шесть лет. И всю жизнь. Ей снова придется горевать.

Мысль заставила его поднять руки и встать тверже. Он будет сражаться. Ради нее. Он не даст себя убить, пока есть хоть капля силы.

Доспехи Адолина тоже треснули. Юноша старался бить пошире, защитить отца. Они не стали обсуждать возможность побега. Да, можно попытаться перепрыгнуть пропасть. Но расщелины здесь слишком широкие, шансов мало, и, самое главное, они не могут бросить своих людей. Он и Адолин жили по Кодексу. Они и умрут по Кодексу.

Далинар опять махнул Клинком. Они с Адолином стояли настолько близко, насколько могли находиться два Носителя Осколков, и сражались тандемом. Пот заливал лицо, и он бросил последний взгляд на исчезнувшую армию. Она едва виднелась на горизонте. Со своего места он хорошо видел запад.

Пускай мое проклятие падет на…

За…

Кровь моих предков, а это еще что?

Маленький отряд двигался по западному плато, к Башне. Одинокая бригада мостовиков, с мостом.

— Не может быть, — пробормотал Далинар, отступая назад и давая возможность Кобальтовым гвардейцам — тем, что остались в живых, — защищать себя. Не веря своим глазам, он откинул забрало. Хвост армии Садеаса уже исчез за горизонтом, но эта единственная бригада вернулась. Почему?

— Адолин! — проревел он, указывая Клинком, в тело хлынула волна надежды.

Младший Холин повернулся и посмотрел на запад. И застыл.

— Это невозможно! — крикнул он. — Еще одна западня?

— Если это западня, то очень глупая. Мы уже и так мертвы.

— Но почему он послал их? С какой целью?

— Это имеет значение?

На мгновение они замолчали. Оба знали ответ.

— Приготовиться к атаке! — проорал Далинар, поворачиваясь к своей армии.

Отец Штормов, как мало их осталось! Меньше половины от первоначальных восьми тысяч.

— Стройся! — поддержал его Адолин. — Приготовиться к движению! Ребята, мы должны пробиться сквозь них. Соберите все, что есть. У нас есть шанс, последний!

Очень маленький, подумал Далинар, опуская забрало. Мы должны пробиться сквозь всю армию паршенди.

Даже если они пробьются к подножию Башни, они, скорее всего, найдут мертвую бригаду и сброшенный в пропасть мост. Лучники паршенди уже выстроились на краю пропасти; их было не меньше сотни. Это будет убийство.

Но это надежда. Крошечная драгоценная надежда. И если армия погибнет, пускай это произойдет в погоне за надеждой.

Далинар высоко поднял Клинок и, почувствовав прилив силы и решимости, бросился вперед во главе своих людей.

* * *

Во второй раз за день Каладин бежал на вооруженных паршенди, щит перед собой, одетый в оружие, срезанное с мертвых врагов. Возможно, он должен был почувствовать к себе отвращение, создав оружие из трупов. Но паршенди поступили намного хуже, убив Данни, Карту и того безымянного мостовика, который помог Каладину в первый день. Каладин до сих пор носил его сандалии.

Мы и они, подумал он. Только так должен думать солдат. И сегодня Далинар Холин и его люди стали частью «нас».

Группа паршенди увидела приближающихся мостовиков и приготовила луки. К счастью, Далинар Холин тоже увидел их, и армия в синем начала тяжелый путь к спасению.

Нет, не получится. Слишком много паршенди, люди Далинара устали. Будет еще одна катастрофа. Но сейчас Каладин атаковал, с широко открытыми глазами.

Это мой выбор, подумал он, глядя на выстроившихся лучников.

Никакой злой бог не смотрит на меня, никакой злой спрен не шутит со мною, это не поворот судьбы.

Все я сам. Это мой выбор — идти за Тьеном. Это мой выбор — напасть на Носителя Осколков и спасти Амарама. Это мой выбор — бежать из рабских ям. И сейчас мой выбор — попытаться спасти этих людей, хотя я точно знаю, что опять потерплю поражение.

Стрелы взлетели, и Каладин почувствовал возбуждение. Усталость улетучилась, утомление исчезло. Он сражался не за Садеаса. Он бился не ради того, чтобы наполнить чей-то карман. Он защищал людей.