Обреченное королевство - Брэндон Сандерсон

Люди вокруг загорелись идеей.

Однако что-то заставило Каладина замолчать.

А что будет с ранеными в лагере?

— Я должен остаться, — сказал Каладин.

— Что? — спросил Моаш.

— Кто-то должен остаться, — сказал Каладин. — Ради наших раненых в лагере. Мы не можем бросить их. Если я останусь, я смогу подтвердить рассказ. Раньте меня и бросьте на одном из плато. Садеас, я уверен, пошлет мостовиков за трофеями. Я расскажу им, что на мою бригаду напали паршенди для того, чтобы отомстить за осквернение их трупов, и побросали всех в пропасть. Они поверят мне, ведь все знают, как паршенди ненавидят нас.

Бригадники столпились вокруг, обмениваясь взглядами. Беспокойными взглядами.

— Мы не уйдем без тебя, — сказал Сигзил. Многие кивнули.

— Я догоню, — сказал Каладин. — Но я не могу бросить их.

— Парень… — начал было Тефт.

— Мы поговорим обо мне позже, — прервал его Каладин. — Может быть, я пойду с вами, а потом проберусь в лагерь, чтобы спасти раненых. А сейчас соберите трофеи с этих тел.

Они заколебались.

— Это приказ, ребята!

Они задвигались, больше не возражая, собирая копья и доспехи с тел, брошенных Садеасом. Каладин остался один, рядом с мостом.

Что-то не давало ему покоя. Никак не связанное с ранеными в лагере. Но что? Это фантастическая возможность. Та, к которой он стремился все годы рабства, едва не погибнув. Возможность исчезнуть без следа, считаться мертвым. Мостовикам не придется сражаться. Тогда почему у него так неспокойно на душе?

Каладин повернулся, чтобы посмотреть на своих людей, и был поражен, увидев стоящую перед ним женщину. Белую, полупрозрачную.

Сил, хотя он никогда не видел ее такой, размером с человека, руки сложены перед собой, волосы и одежда развеваются на ветру. Он понятия не имел, что она может быть такой большой. Она глядела на восток с ужасом, в широко открытых глазах плескалась печаль. Лицо ребенка, глядящего на жестокого убийцу, похитившего ее невинность.

Каладин повернулся и медленно взглянул туда, куда она смотрела. На Башню.

На армию Далинара Холина в окружении.

Его сердце сжалось.

Они сражались без надежды на победу.

Обреченные на смерть.

У нас есть мост, и если мы поставим его… поразила Каладина такая простая и ясная мысль.

Большинство из паршенди сосредоточены на армии алети, у расщелины остался только резервный отряд. Достаточно маленький, и, возможно, мостовики смогут сдержать их.

Нет. Глупость. Тысячи паршенди загораживают Холину дорогу к расщелине. Как мы установим мост, если нет лучников, поддерживающих атаку?

Некоторые бригадники вернулись с трофеями. Камень, подошедший к Каладину, тоже посмотрел на восток, его лицо помрачнело.

— Ужасно, — сказал он. — Мы можем что-то сделать для них?

Каладин покачал головой.

— Это было бы самоубийством, Камень. Нам пришлось бы бежать в атаку без армии за спиной.

— Не можем ли мы немного вернуться назад? — спросил Шрам. — И подождать, не удастся ли Далинару Холину проложить к нам путь. Вот тогда мы и поставим мост.

— Нет, — сказал Каладин. — Если мы останемся далеко, Холин предположит, что мы — разведчики Садеаса. Нам придется атаковать расщелину. Иначе он не выйдет нам навстречу.

Бригадники побледнели.

— Кроме того, — добавил Каладин, — если мы спасем некоторых из этих людей, они заговорят, и Садеас узнает, что мы все еще живы. Он откроет на нас охоту и убьет. Вернувшись обратно, мы потеряем возможность освободиться.

Бригадники кивнули. Подошли остальные, неся оружие. Пришло время идти. Каладин пытался растоптать чувство отчаяния, наполнившее его. Этот Далинар Холин, скорее всего, такой же, как и все. Как Рошон. Как Садеас. Как все другие светлоглазые. Претендующие на добродетель, но испорченные внутри.

Но с ним тысячи темноглазых солдат, подумала часть его. Люди, которые не заслужили такой ужасной судьбы. Такие же, как в моем старом взводе.

— Мы ничего не должны им, — прошептал Каладин. Ему показалось, что он видит стяг Далинара Холина, летящую по ветру синюю полосу перед его армией. — Тебе придется встретиться со своей судьбой, Холин. Я не могу дать моим людям умереть ради тебя. — Он отвернулся от Башни.

Сил все еще стояла рядом, лицом на восток. У него душа завязалась узлом, когда он увидел отчаяние на ее лице.

— Спренов ветра манит ветер, — тихо спросила она, — или они сами порождают ветер?

— Не знаю, — сказал Каладин. — Это важно?

— Возможно, нет. Видишь ли, я вспомнила, какой я спрен.

— Сил, ты уверена, что сейчас подходящее время?

— Я сплетаю сущности, Каладин, — сказала она, поворачиваясь и глядя на него. — Я — спрен Чести. Дух Клятв. Обещаний. Благородства.

Каладин перестал слышать звуки сражения. Или его сознание искало внутри себя что-то такое, что там должно быть?

Может ли он слышать крики умирающего?

Может ли он видеть солдат, бегущих прочь, бросивших своего генерала?

Все остальное исчезло. Каладин стоит на коленях у тела Даллета.

Зелено-красный стяг, в одиночестве реющий над полем боя.

— Все это уже было! — проревел Каладин, поворачиваясь к синему стягу.

Далинар всегда сражался впереди.

— И что случилось в последний раз? — продолжал реветь Каладин. — Я получил урок! Я не хочу больше быть дураком!

Вспышка сокрушила его. Предательство Садеаса, собственная усталость, смерть тысяч воинов. Он снова очутился в передвижном штабе Амарама, он видит, как убивают его друзей, он снова слишком слаб и измучен, чтобы спасти их.

Он поднял дрожащую руку ко лбу и ощупал клеймо раба, мокрое от пота.

— Я ничего не должен тебе, Холин.

И тут же голос отца прошептал ему: «Кто-то должен начать, сынок. Кто-то должен сделать шаг вперед и поступать правильно, только потому, что это правильно. Если никто не начнет, остальные не пойдут за ним вслед».

Далинар пришел на помощь людям Каладина. Он напал на лучников и спас Четвертый Мост.

«Светлоглазые не заботятся о жизни, говорил Лирин. Но я должен. Мы должны. И ты должен».

Жизнь перед смертью.

Я слишком часто терпел поражения. Меня постоянно сбивали с ног и втаптывали в землю.

Сила перед слабостью.

Смерть. Я опять поведу своих друзей к…

Путь перед целью… смерти, и это правильно.