Вся мировая философия за 90 минут (в одной книге) - Посмыгаев

Об уровне этих размышлений можно судить по его определению любви: «Желать женщину — значит обращаться с ней как со средством для достижения своей цели; любить женщину — значит видеть в ней цель, а не средство». Как и в случае этой квинтэссенции французской мудрости, другие афоризмы юного Сартра колебались между фальшью эпиграмм и гениальностью прозрений.

Преподаватель философии проницательно отмечал у подростка «чрезмерную плодотворность»: изобилие идей, нередко незрелых и сумбурных (это характерная позиция ортодоксальных англо-американских философов. Сартр и поныне воспринимается ими именно так).

Сартр сдал экзамен на звание бакалавра и стал студентом высшей школы — Эколь Нормаль. Вопреки своему названию, это далеко не обычное учебное заведение: здесь собирались «сливки» французского студенчества. Оказаться здесь во времена Сартра — означало продемонстрировать весьма высокий уровень познаний. Здесь учились такие будущие знаменитости, как Раймон Арон и Морис Мерло-Понти; будущий антрополог Клод Леви-Стросс, блестящий теолог-философ Симона Вейл, будущий директор самой этой школы Жан Ипполит, писатель-философ Симона де Бовуар.

В этой атмосфере всеобщей увлеченности талант Сартра пышно расцвел. По свидетельству друзей, его неприглядная внешность преображалась, когда он говорил. Прыщеватый низенький студенточкарик приобрел влияние. «Когда он не спит, он думает». «Он был самым интересным собеседником, какого только можно вообразить…

Под цинизмом и критическим отношением к самому себе, которые он любил изображать…, скрывались безмерная теплота и мягкость, в которых он ни за что не хотел признаваться». Сам Сартр говорил, что он был чем-то вроде Сократа. Покинув привычную раковину отшельничества, он продемонстрировал огромную любовь к пиву и с восторгом обнаружил, что молодые женщины, очарованные его интеллектом, находили его не уродливым, а вполне привлекательным. Его жажда сексуальных побед вскоре стала уступать только жажде пива. Но обе эти страстишки были ничем по сравнению с главной страстью — познанием. Книги, идеи, размышления… Он читал все-правда, в это «все» почему-то не входили обязательные книги, рекомендованные преподавателями. Поэтому к удивлению всех, а особенно его самого, Сартр провалил первый же экзамен. В результате в следующем году его сияние несколько померкло.

Однако Сартр оставался «звездой». Он стал неряшлив, как большинство парижских студентов, быт которых оставляет желать лучшего, распрощался с такой буржуазной привычкой как умывание и стал курить трубку с таким крепким табаком, что соседу трудно выдержать. Его виде ли в многочисленных кафе Латинского квартала ведущим напряженные интеллектуальные дискуссии с друзьями, в число которых входили Раймон Арон и Мерло-Понти. Обычной темой их разговоров была философия. К их столику имело смысл приближаться лишь в случае, если вы могли сказать что-то ужасно умное, причем изложить свою мысль ярко и живо. Однажды к этой группе присоединилась высокая серьезная девушка 21 года, интересующаяся философией. Ее звали Симона де Бовуар, и она вскоре продемонстрировала, что ей есть что сказать.

Симона де Бовуар происходила из респектабельной буржуазной семьи, что роднило ее с Сартром.

Она получила прекрасное образование в монастыре, а в душе ее созрел тот самый мятеж.

К ней быстро прилипло прозвище «Бобр» — символ напряженной работы и энергичности — и она стала членом группы. (Под таким прозвищем можно понимать что угодно, между тем это была просто одна из раблезианских острот компании, бывшей весьма высокого мнения о себе.

«Обаятельная, хорошенькая, правда, одевается ужасно… эта ее кошмарная маленькая шляпка», — так добродушный двадцатичетырехлетний Сартр отзывается о де Бовуар. Согласно же самой де Бовуар, «это была любовь с первого взгляда».

Как бы там ни было, Сартр и де Бовуар стали любовниками.

Сартр вскоре возложил на себя дополнительные роли — ментора, консультанта по манерам и одежде. «Я хочу стать твоим покровителем», — говорил он ей.

Это было не совсем так. Он постоянно вступал с ней в споры, выдвигая разрушительные аргументы.

Бобр отвечала уничтожающей критикой его идей. Впервые в жизни Сартр встретил ту, что «ростом вровень»: к критическим высказываниям Бобра он относился всерьез. Отношения становились все более глубокими. Он был той самой «половинкой», которую де Бовуар вымечтала за долгие одинокие годы своей юности. И Сартр, так и не став ее консультантом по модной одежде, вскоре обнаружил поистине материнскую заботу о себе (ему предлагали помыться, сменить рубашку, подсовывали крем против угрей — и все в таком роде). Для де Бовуар он был «половинкой» в психологическом смысле, Сартр же обрел в ней утерянную в лице Анн-Мари сестру-мать, которой ему так не хватало. Конечно, эти роли действовали подсознательно, но с самого начала стало ясно: отношения не мимолетны, они завязываются надолго.

Впрочем, о постоянных отношениях речи быть не могло — брак рассматривался обоими как буржуазный предрассудок. Даже считать себя парой они отказывались: это было некорректно с философской точки зрения. Семейная идиллия буржуа, узы сожительства, приверженность условностям — всех этих мерзостей надо было избежать во что бы то ни стало. Нет, их отношения будут «открытыми». Так они решили. Никаких пут!

Студенты-любовники сидели над книгами, питались в дешевых бистро, занимались любовью, вели теоретические споры в кафе, в постели, во время прогулок по Люксембургскому саду, опять сидели над книгами, читали, еще читали, истолковывали прочитанное, снова садились за книги, снова вели теоретические споры — неделя за неделей, месяц за месяцем… Подошла пора экзаменов.

Когда объявили результаты экзамена по философии, Сартр узнал, что он — первый на курсе, де Бовуар заняла второе место. «Сливки» французского студенчества оказались в кильватере.

Счастливые университетские времена окончились, студентам-любовникам пришлось взглянуть в лицо действительности: учительская карьера для де Бовуар, военная служба для Сартра. Как истинные интеллектуалы, они решили определиться со своими отношениями. Сартр сформулировал свою позицию: всепоглощающая страсть его жизни — это теоретическая работа, писательство.

Все остальное — только на втором плане. В отношении всего, что в жизни остается помимо писательства, он исповедует три принципа: «путешествия, полигамия, откровенность». После военной службы он планирует читать лекции в Японии. Он хотел бы сохранить их отношения, однако это не должно ему мешать наслаждаться компанией других женщин. Он ни за что не откажется от принципа личной свободы, поэтому о понятии буржуазной «верности» речи просто не идет. С другой стороны, он признает, что их отношения — действительно особые. Поэтому он предлагает двухлетний «тайм-аут». То есть два года жить вместе, а потом два-три года порознь. Так они смогут оставаться близкими людьми и в то же время их отношения не утратят новизны, не перейдут в пошлую буржуазную привычку. Перерывы будут гарантией этого.

Определив их отношения в курьезных буржуазных терминах, Сартр вознамерился рассмотреть их также с философской