Семиевие - Нил Стивенсон

Как обычно, Дина внимательно следила за экраном компьютера, покрытым строчками кода, отвечающего за поведение ее роботов. Большинство программистов пишут код, компилируют его и запускают программу, чтобы убедиться, что все функционирует как задумано. Дина писала код, отправляла его роботам, ползающим по поверхности Амальтеи в нескольких метрах от нее, а потом выглядывала в окно, чтобы проверить, как он работает. Ближайшие к окну роботы получали больше внимания, так что происходило нечто вроде естественного отбора: те, кто предпочитал держаться поближе к пристальному взгляду голубых материнских глаз, умнели быстрей, те же, кто норовил забрести подальше на неосвещенную сторону, не особо прибавляли в интеллекте.

Как бы то ни было, Дина уже не первый час переводила глаза то на экран, то на роботов. Пока наконец сквозь шипение динамика, прикрепленного к обшивке, не пробилась цепочка сигналов и взгляд Дины не расфокусировался – ее мозг принялся перекодировать точки и тире в буквы и цифры, которые оказались отцовскими позывными. «Не сейчас, папа», – пробормотала она, бросив виноватый взгляд на телеграфный ключ, который он ей подарил – латунь и мореный дуб, реликт викторианской эпохи, купленный на eBay за сумасшедшие деньги, поскольку Руфусу пришлось перебивать многочисленные заявки от университетских музеев и дизайнеров интерьера.

ВЗГЛЯНИ НА ЛУНУ

«Ну не сейчас, папа, я знаю, она красивая, но я тут процедуру никак не отлажу…»

ВЕРНЕЕ НА ТО ЧТО ОТ НЕЕ ОСТАЛОСЬ

«Хм?»

Она подалась к окну, извернувшись, чтобы получше разглядеть Луну. Увидела то, что от нее осталось. И мир изменился.

Его звали доктор Дюбуа Джером Ксавье Харрис. Французское имя досталось ему от родни по материнской линии из Луизианы. Сами Харрисы были афроканадцами, предки которых бежали в Торонто от рабства. Имена Джером и Ксавье принадлежали святым – для верности их было двое. Семейство расселилось по обе стороны американо-канадской границы в районе Детройта. Разумеется, он получил от одноклассников прозвище Дюб, так как в том возрасте никто из них не догадывался, что слово «дюбель» и его производные на сленге означают сигарету с марихуаной. Теперь же подавляющее большинство знало его под именем Док Дюбуа, поскольку он часто появлялся на телевидении, где его объявляли именно так. Там он объяснял публике научные концепции и, как следствие, служил чем-то вроде громоотвода для тех, кому наука была поперек горла и кто проявлял чудеса туповатой изворотливости в попытках эти концепции опровергнуть.

В научной среде, – скажем, если речь шла о серьезных статьях или астрономических конференциях, – он, разумеется, был доктором Харрисом.

Луна взорвалась, когда Дюб присутствовал на благотворительном приеме в ограде клуба «Атенеум» Калифорнийского технологического института. Вечер только начинался, но обжигающий холодом бело-синий диск уже висел над хребтом Чино-Хиллс. Астроном-любитель мог бы решить, что сегодня прекрасная ночь для наблюдения за Луной, во всяком случае по южнокалифорнийским меркам, однако профессиональный глаз доктора Харриса сразу отметил тонкий дымчатый ободок вдоль лунного диска, и он знал, что наводить туда телескоп бессмысленно. Во всяком случае, в научных целях. К общественной деятельности это, конечно, не относилось – выступая уже скорее в роли Дока Дюбуа, он время от времени устраивал «звездные вечеринки», когда астрономы-любители устанавливали свои телескопы в парке каньона Итон и направляли их на различные занятные объекты, как то – Луну, кольца Сатурна или спутники Юпитера. Вот для этого вечер был бы самый подходящий.

Однако сейчас Дюб занимался совсем другим. Он пил хорошее красное вино в компании состоятельных людей, большей частью принадлежащих к технологическому бизнесу, и был в чистом виде Доком Дюбуа – дружелюбным популяризатором науки из телевизора, у которого четыре миллиона подписчиков в Твиттере. Док Дюбуа прекрасно разбирался в своих слушателях. Он знал, что поднявшиеся с нуля техномагнаты любят поспорить, а аристократы из Пасадены этого, напротив, терпеть не могут, и что дамы из высшего общества не прочь выслушать лекцию – при условии, что она окажется забавной и недлинной. Он также знал, что единственная его задача – поднять гостям настроение, чтобы профессиональным фандрайзерам было потом легче иметь с ними дело.

Он как раз направлялся к бару, чтобы взять еще бокал пино-нуар, целиком в роли Дока Дюбуа, – хлопая одних знакомых по плечу, стукаясь кулаками с другими, одаривая улыбкой третьих, – когда мужчина рядом с ним вдруг громко охнул. Все разом повернулись в его сторону. Дюб испугался было, что в бедолагу угодила шальная пуля или что-нибудь типа того. Мужчина застыл в нелепой позе на одной ноге, его взгляд был устремлен вверх. Женщина рядом с ним тоже подняла голову – и пронзительно завизжала.

В этот момент Дюб и присоединился к миллионам людей, которые сейчас уставились в небо на темной стороне планеты в столь глубоком шоке, что отделы мозга, отвечающие за высшие функции наподобие речи, у них попросту отключились. Первое, что пришло ему в голову, учитывая, что дело происходило в пределах Большого Лос-Анджелеса – над соседним кварталом незаметно подняли в воздух огромный черный экран, и замаскированный проектор демонстрирует на нем голливудские спецэффекты. Его никто не предупреждал о подобном трюке, однако кто знает – это вполне могло оказаться причудливым гамбитом, рассчитанным на потенциальных жертвователей, или просто рядом снимали кино.

Придя наконец в себя, он понял, что множество мобильников вокруг одновременно исполняют различные электронные мелодии. Включая его собственный. Первый крик новорожденной эпохи.

Айви Сяо, командир «Иззи», проводила большую часть времени в торе – во-первых, там располагался ее кабинет, а во-вторых, она переносила невесомость хуже, чем была готова признаться. Расстояние между Айви и Диной – одна на корме, другая на носу, рядом с Амальтеей, – многие воспринимали как символ глубоких различий между ними. Различий, в действительности не существовавших. Контрастов, впрочем, хватало и без того, начиная с внешности: Айви была на десять сантиметров выше, волейбольного телосложения, а длинные черные волосы обычно заплетала в косу, которую прятала под воротник комбинезона. Уроженка Лос-Анджелеса и единственная дочь гиперответственных родителей, Айви благодаря высоким баллам в школе, активной работе в физическом кружке и хорошо поставленной подаче сумела пробиться в Военно-морскую академию в Аннаполисе, а по окончании – защитить диссертацию по прикладной физике в Принстоне. Тут ВМФ потребовал от нее отслужить наконец срок, причитающийся в качестве оплаты за обучение. Научившись управлять вертолетом, Айви провела остальное время в космической программе, где быстро продвинулась по службе. Если большинство астронавтов – инженеры и ученые – приступали к основной работе только на орбите, Айви со своей подготовкой могла одновременно быть специалистом также и летным, то есть вести космический аппарат. Дни шаттлов давно миновали, и необходимости сажать крылатую машину на полосу уже не было. Однако задачи стыковки и маневрирования на орбите также идеально подходили для того, кто имел моторику летчика и математический ум профессионального физика.