Любовные игры - Грэм Грин

— Ну вот, смотри еще раз и постарайся не поперхнуться. Это не так трудно, уж поверь мне, и никаких неприятных ощущений. Ты просто отключишься и начнешь ловить кайф.

«Вряд ли», — подумала Сара и все же решила убедиться. В конце концов, она достаточно читала, чтобы знать: марихуана в небольших дозах не опасна, даже безвреднее сигарет, не говоря уж об алкоголе.

После первой затяжки на нее напал кашель, зато со второй ей удалось справиться. И ничего страшного не произошло. Дилайт снова наполнила бокалы, и Сара принялась потягивать охлажденное «шабли», пытаясь уяснить: разочарована она или в самом деле испытывает облегчение?

Потом она уже смелее затянулась, прежде чем Дилайт загасила окурок.

— Ну что, зашумело в голове? Скоро очухаешься. Сейчас включу музыку, она тип-топ после травки.

«Придется мне осваивать новый лексикон», — сказала себе Сара, устраиваясь поудобнее на кушетке. И наконец Дилайт начала свой рассказ о Карло: как они познакомились и какой у него отвратительный старший брат. В бокалах заманчиво искрилось вино, звучала изумительная музыка: она то нарастала, то утихала, и успокаивала, и будоражила. Никогда прежде Вагнер не доставлял ей такого удовольствия, никогда Сара не чувствовала себя такой умиротворенной.

— Как его зовут? — неожиданно спросила она, желая показать Дилайт, что следит за нитью ее рассказа.

— Кого?

— Старшего брата… как, ты сказала, его имя?

— Ах, этого тирана, этого наглеца! Джованни. Злюка Джон. — Дилайт захихикала. — Только не передавай Карло, что я его так называю. Карло смотрит на него снизу вверх, подозреваю, что он его побаивается. Джованни Марко Виккардо Маркантони — ничего себе имечко? У Карло тоже еще целых два имени: наверное, у них такой обычай. Но все зовут его просто Карло, ему это очень идет. Красивое имя, и сам он красив, как Бог. А братец — сущий уродец, да еще всем навязывает свою волю — на том лишь основании, что первым появился на свет. Он то ли граф, то ли герцог, одним словом, нечто идиотское. Кто в наши дни придает значение титулам? Тем более итальянским все знают им цену. Так на чем я остановилась?

— На том, что этот злодей Марко, или как его, должен дать Карло разрешение на брак. — Сара выпрямилась и откинула назад волосы. — А с какой стати Карло должен спрашивать разрешения? Сколько ему лет? Разве он не мужчина, чтобы не добиваться того, чего ему хочется?

— Ну я же сказала: они итальянцы, а Джованни Марко — кстати, в семейном кругу его действительно зовут Марко, как ты угадала? — в качестве главы семьи вертит всеми, как ему заблагорассудится. Понимаешь, ему принадлежит большая часть семейного капитала, и он держит под контролем семейный бизнес.

Он занимается автомобилями, пароходами и вообще ко всякой бочке затычка.

Богат, как Крез, а Карло на него работает. У него нет сердца. — Дилайт зябко повела плечами и понизила голос, в котором зазвучали драматические нотки. Я бы не удивилась, если бы узнала, что он связан… ну, ты понимаешь… с бандой преступников.

— Ты имеешь в виду мафию? Ох, нет, Дилайт, только не это!

— Не то чтобы я была уверена… Само собой, Карло никогда ничего подобного не говорил, а я не спрашивала.

Но видишь ли, однажды он признался, что для достижения своей цели брат ни перед чем не остановится. Теперь тебе понятно, какая здесь воздвигнута стена и почему я дико нуждаюсь в твоей помощи? Сара, я очень боюсь, что он попытается разлучить нас. Для меня это значит умереть. И для Карло тоже.

Огромные, как у Моны, зеленые глаза Дилайт наполнились слезами.

— Но с какой стати ему разлучать вас?

— Да потому что… он неисправимый ханжа, — Дилайт заплакала. — Все они ревностные католики, а Марко вдобавок из тех, для кого существует только работа, работа и еще раз работа. Потом настанет срок — он сам его установит, — и Карло женится на какой-нибудь выбранной братом корове: из приличной семьи, с деньгами и без… — в голосе Дилайт послышались рыдания, — без моего позорного прошлого. Все эти публикации в бульварной прессе, фильмы…

Ах, Сари, ты-то знаешь, что я поступила так только ради встряски и чтобы набраться опыта. Но его не проймешь! Карло все понимает и не обращает внимания, но брат… Теперь ты видишь, как мне нужна твоя помощь?

— Ей Богу, не вижу, — честно призналась Сара, стараясь не показать, как ее тронуло детское имя «Сари». Она усиленно заморгала, чтобы сфокусировать взгляд на сестре. Дилайт сидела, скрестив ноги; две крупные слезы скатились по ее щекам. Бедная, милая Дилайт! Что и говорить, она вела себя легкомысленно и нередко сбивалась с пути, но это было частью ее индивидуальности, ее очарования. Она поступала так, не задумываясь о последствиях, но это еще не дает права всякому наглецу смотреть на нее как на какую-то дрянь.

Погрузившись в свои мысли, Сара перестала слушать сестру, пока та не повторила со всей настойчивостью:

— Теперь ты убедилась, что нам с Карло ничего не остается, как только бежать и тайно обвенчаться? Если, конечно, ты согласишься прикрыть нас.

«Я в самом деле чувствую себя как-то странно, — рассеянно думала Сара. Не то чтобы плохо, а вот именно странно. Будто плыву…»

Вслух же она отчетливо произнесла, стараясь не проглатывать слова:

— Ну разумеется, ты можешь на меня положиться. Я позабочусь о его превосходительстве Марко или как там его величают. Пусть только посмеет сказать о тебе что-нибудь плохое, я просто не знаю, что с ним сделаю. — Она не удержалась и засмеялась, потому что «не знаю, что сделаю» было любимым выражением няни Стэггс, особенно когда Дилайт приезжала в гости.

«Слезайте-ка с дерева, мисс, а то я не знаю, что с вами сделаю!»

— Ах, Сара, как я тебя люблю! Я так и сказала Карло, что ты не оставишь нас в беде. — Дилайт крепко сжала сестру в объятиях. Та пропищала:

— Ну вот, а теперь, когда мы обо всем договорились, может быть, ты проводишь меня в спальню? Мне вдруг до смерти захотелось спать…

Открытие Нью-Йорка совпало с новым открытием сестры, и Сара, забывая себя, закружилась в блистающем вихре событий и огней. Они бывали везде: обедали в скромных загородных ресторанчиках и шикарных залах Манхэттена, шатались по магазинам, а вечером наведывались в театр. Они наслаждались различными шоу на Бродвее и не на Бродвее, посещали «Метрополитен» и филармонию. Без Дилайт Сара ни за что бы не расслышала сквозь монотонный шум человеческого моря явственный гомон праздника. Праздником был сам Нью-Йорк.

Сара приспособилась проводить целую ночь на ногах, урывая для отдыха несколько часов днем — чтобы вновь привести себя в состояние полной боевой готовности. Она вовсю веселилась на дискотеках, посещала «Бонд-казино» и экзотические места вроде «Мэджик», «Ксенон» или «Мадд-клуба».

— Скажи, Нью-Йоркцы вообще когда-нибудь останавливаются? — вопрошала она и получала в ответ ухмылку: