Не мешайте палачу - Александра Маринина

– Ася, этот разговор, тем более в спешке, не имеет смысла,если у тебя нет конкретных предложений. Ешь, пожалуйста, быстрее, иначеопоздаешь на работу.

– У меня есть вариант, и я хочу, чтобы ты о нем подумал. Тыговорил, что во время последней конференции тебе сделали интересноепредложение…

– Ася!

Алексей резко встал и отошел к окну.

– Ты ведь все равно со мной не поедешь. Я понимаю, тебесовершенно безразлично, где я нахожусь, рядом с тобой или за тридевять земель,в Канаде, ты ничего не видишь, кроме своей работы, и тебе ничего не нужно,кроме этой работы. Но я не хочу от тебя уезжать, я без тебя скучаю, я по тебе тоскую,и мы с тобой обсуждали этот вопрос неоднократно.

– Лешенька, ну что ты сердишься! Что мы с тобой должныделать? С голоду подыхать? Ни ты, ни я не виноваты в том, что бюджетникам неплатят зарплату, и поправить мы здесь ничего не можем. Это не в наших силах.Значит, кто-то из нас двоих должен зарабатывать деньги, другого выхода всеравно нет. И если бы ты поехал на три месяца в Канаду и прочитал там свой курс,мы могли бы по меньшей мере год не думать о том, выплатят нам с тобой зарплатуили нет.

– Не поеду, – упрямо мотнул головой Алексей. – Я издесь заработаю, не помрем с голоду.

Они не поссорились, нет, Настя и Алексей вообще не ссорилисьпрактически никогда, но неприятный осадок от разговора остался, и на работуНастя пришла не в самом лучшем расположении духа. В кабинете было холодно, иона даже не могла бы точно сказать, отчего злится больше – от холода и неоставляющего ее озноба или от утреннего разговора с мужем. Неприятно былопризнаваться себе в том, что Лешка отчасти был прав: она действительносовершенно спокойно отнеслась бы к тому, что его целых три месяца не будетрядом. Она так привыкла жить одна, ни в ком не нуждаясь, что восемь месяцевжизни в замужестве еще не успели привить ей страх перед разлукой с супругом.

В десять часов предстояло идти к начальнику отдела наутреннюю оперативку, но без десяти десять к ней заглянул Коля Селуянов исообщил, что оперативного совещания не будет.

– С чего это? – удивилась Настя. – Что-тостряслось?

– Не в курсе, – мотнул головой Селуянов. – Колобкас самого утра не было, а пять минут назад он позвонил и сказал, что приедет нераньше двенадцати.

– Ну, слава Богу, не заболел, – с облегчениемулыбнулась она. – Все остальные неприятности мы как-нибудь переживем.

Работы было, как обычно, непочатый край. Настя куда-тозвонила, что-то выясняла, наводила справки, уточняла сведения, чертила схемы,делала записи, хмурилась, фыркала, пила кофе, беспрестанно курила, но к вечерупочувствовала, что в голове немного прояснилось. Дважды в течение дня ейприходилось прерывать свои увлекательные изыскания, потому что приходилисвидетели, с которыми нужно было побеседовать. Эти поручения давал ей начальникотдела полковник Гордеев по прозвищу Колобок, поэтому, когда в восьмом часувечера Настя снова услышала его голос по внутреннему телефону, она решила, чтопод конец дня подоспел еще один свидетель, которым ну совершенно некомузаняться, кроме нее, дурочки.

– Зайди, – коротко бросил Гордеев, и Настя отметила,что голос у начальника не очень-то похож на благодушный. Интересно, когда жеэто она успела провиниться и в чем? Ведь не далее как два часа назад ВикторАлексеевич разговаривал с ней спокойно и дружелюбно, называл деточкой и хвалилза удачно найденное решение.

Вопреки ее ожиданиям, начальник вовсе не выглядел сердитымили расстроенным.

– Садись, – кивнул он, когда Настя вошла. – Ипостарайся ничему не удивляться. Скажи, пожалуйста, ты газеты читаешь хотя быиногда?

– Хотя бы иногда, – с улыбкой подтвердила она. –Но это «иногда» случается крайне редко.

– И телевизор не смотришь?

– Смотрю, но тоже нечасто.

– Значит, политикой не интересуешься?

– Ни в малейшей степени, – твердо заверила онаначальника.

– Это плохо. Придется проводить с тобой ликбез.

– Может, не надо, Виктор Алексеевич? – жалобнопопросила Настя. – Не люблю я этого.

– Надо, деточка, иначе ты ничего не поймешь.

– Что, так сложно? – усмехнулась она недоверчиво.

– Для меня – нет, но я газеты читаю, в отличие от тебя.Значит, так, Стасенька. Жил-был когда-то генерал-лейтенант Булатников, начиналработать в КГБ, заканчивал там же, только название было другое. И был у негоособо доверенный человек, агент. Сауляк Павел Дмитриевич. В девяносто третьемгоду, вскоре после октябрьских событий, генерал-лейтенант Булатников погиб приневыясненных обстоятельствах, а еще через некоторое, очень короткое, времяПавел Сауляк оказался под судом и отправился прямым ходом в места лишениясвободы.

– Несчастный случай? – спросила Настя. – Или самподсел?

– Кто ж его знает, кроме самого Павла Дмитриевича, –развел руками Гордеев. – Но через неделю, 3 февраля, срок наказания у негозаканчивается, и он выходит на свободу. С ним пока все. Вернемся к Булатникову.У Владимира Васильевича Булатникова были две вещи, которые одинаково важны намс тобой на сегодняшний момент. Во-первых, у него была репутация человека,который очень многое может, очень многое делает, но еще больше – знает. Иво-вторых, у него был ученик, человек, которого он пестовал много лет, поднималпо служебной лестнице, отшлифовывал его мастерство и в конце концов довел егодо должности собственного заместителя. Фамилия этого человека – Минаев, АнтонАндреевич Минаев. После гибели Булатникова на его место пришел другой человек,заместитель из числа людей Булатникова его не устроил, и Минаеву пришлосьперейти в другую службу, но в рамках все того же ведомства. И посколькугенерал-майор Минаев – человек, помнящий добро очень хорошо, мысль о непонятнойгибели своего покровителя и учителя все это время не давала ему покоя.

– И он хочет задать несколько вопросов Павлу Дмитриевичу?

– Совершенно верно, – кивнул Гордеев.

– Так в чем проблема? Он не умеет задавать вопросы? Или онне хочет светиться и встречаться с этим типом лично?

– Все он умеет и хочет. Но он, видишь ли, деточка, боится,что Сауляк до него просто не доедет.

– Почему же?

– Ну вот, конечно, я так и знал, что придется тебе всеобъяснять. Ты что, не понимаешь, кто такой Сауляк?

– Нет, не понимаю. Что я должна понимать, кроме того, что он– комитетский агент? То обстоятельство, что вскоре после смерти Булатникова оноказался за решеткой, говорит только о том, что он слишком много знает, причемнезависимо от того, по чьей воле он туда отправился, по своей или по чужой.Причина для этого была только одна, и она очевидна.

– Ну вот, а говоришь, что не понимаешь. Значит, ты должнаотдавать себе отчет в том, что больше ста метров от ворот колонии Сауляк непройдет. И если пройдя эти сто метров, он умолкнет навсегда, то это ещеполбеды, как бы кощунственно это ни звучало. Второй вариант грозит нам большиминеприятностями.