Замок тайн - Симона Вилар

– Да, – кивнул король. – И тебе, Джулиан, следует прекратить так обращаться ко мне. Теперь я всего лишь… Как я там зовусь в нашей дорожной грамоте?

– Трентон, сир. Чарльз Трентон.

– Что ж, хорошо, что Чарльз. Так мне хоть легче будет откликаться.

Они въехали на мощенную булыжниками улицу, и копыта коней гулко зацокали. При свете луны городок казался чистым, даже приветливым. «Уайтбридж», – прочли они на вывеске. Путники ехали мимо притихших домов, пока не оказались на небольшой площади у церкви. Напротив нее высился добротный дом из красного кирпича с оконными рамами и декоративными балками из серебристо-серого дуба. Над крыльцом на цепях покачивалась чугунная вывеска, указывающая, что это гостиница. Джулиан спешился и постучал в дверь. Из верхнего окна высунулась взлохмаченная голова хозяина, и Джулиан громко потребовал, чтобы их впустили.

Хозяин вскоре вышел, поднимая повыше фонарь и кутаясь в стеганый халат, надетый поверх ночной сорочки.

– Да будет с вами Господь, добрые люди.

Джулиан сухо заявил, что они едут по поручению комиссаров парламента, но сбились с пути и заблудились на равнине. Хозяин кликнул слугу, который принял у путников лошадей и взял их дорожные баулы.

Джулиан негромко заметил королю, что, возможно, рука провидения привела их туда, где они смогут какое-то время находиться в безопасности. Но уже следующая сказанная хозяином гостиницы фраза заставила его насторожиться:

– Не будьте, милостивые господа, в обиде, если я расположу вас в верхних комнатах, вернее, в мансарде. Гостиница переполнена, а там вас никто не потревожит.

Путники лишь молча переглянулись. Они-то рассчитывали, что в Уайтбридже смогут спокойно переждать какое-то время. Но хозяин – говорливый, как все представители его профессии, – сам стал объяснять, что завтра воскресенье и поэтому в городок съехались сквайры[5]со всей округи, чтобы присутствовать в церкви, где будет произносить речь знаменитый проповедник Захария Прейзгод, славившийся своими поучительными проповедями о спасении души.

Карл и Джулиан переглянулись. Само имя Прейзгод, что означает Слава Всевышнему, говорило о сектантской среде, из которой он вышел. Если этот проповедник столь популярен, сам собой напрашивался вывод, насколько сильны в этом краю пуританские нравы, а значит, и симпатии к республике.

Меж тем они вошли в обширный зал гостиницы и любезно приняли приглашение хозяина выпить по кружке эля. Путники старались держаться по-пуритански сдержанно, ибо видели, что хозяин разглядывает их с известным любопытством.

Однако за элем и неизбежной беседой все подозрения трактирщика развеялись сами собой, и он, как и многие до него, попал под обаяние короля, плененный его улыбкой и манерами.

Разговорившись, хозяин гостиницы сообщил путешественникам последние местные новости, с похвалой отозвавшись о неком местном помощнике шерифа Стивене Гаррисоне.

И тут улыбка медленно сошла с лица короля.

– Стивен Гаррисон, вы сказали? Не родственник ли он знаменитого святого Томаса Гаррисона, по делам которого мы едем?

Трактирщик с готовностью закивал:

– Он самый и есть. Двоюродный племянник славного комиссара Гаррисона.

Джулиан видел, какого труда стоило королю выдавить улыбку. Ему было непереносимо слышать имя фанатика и мистика, который состоял главным тюремщиком при его отце, а позже на суде настаивал на решении казнить Карла Стюарта. Для себя Джулиан отметил иное: если племянник Гаррисона имеет власть в Уайтбридже, то им следует быть осторожными вдвойне. Однако тон, каким он задал вопрос, ничем не выдал его обеспокоенности:

– Скажите, уважаемый, а чем занимается в Уайтбридже родственник славного комиссара и почему протекция дядюшки не обеспечила его местом где-нибудь поближе к парламенту?

Трактирщик пожал плечами:

– Поговаривали, что он чем-то обозлил влиятельного дядю. И должность помощника шерифа в Уайтбридже, по сути, является ссылкой для него. – Тут глаза его весело блеснули: – А знаете, джентльмены, ведь и Стивен Гаррисон отчасти повинен, что столько людей съехалось в Уайтбридж. Суетные мысли овладевают людскими умами – да что тут поделаешь!.. Люди ожидают скандала: вместе с Гаррисоном сюда прибыла и его невеста, красавица Ева Робсарт, а там, где она, всегда что-то происходит. Когда Ева Робсарт увела у мисс Рут Холдинг жениха, да, да, нашего славного помощника шерифа – он ради Евы расторг помолвку, вся округа просто кипела. Вот забавно теперь будет посмотреть на встречу двух местных красоток. Особенно если учесть, что мать Рут, благочестивая Сара Холдинг, никому не дает спуску. Как и леди Ева. Так что будут дела! – И он плебейски захихикал, потирая руки.

Улыбка на лице Карла стала совсем вымученной, и Джулиан поспешил прекратить беседу. Хозяин провел их по длинному коридору, далее – по узкой винтовой лестнице в мансарду. В комнате было чисто и уютно, от разогретой жаровни веяло приятным теплом.

Едва хозяин вышел, Карл, не раздеваясь, рухнул на кровать. Джулиан видел, насколько его спутник измучен и утомлен. Он ожидал, что Карл сразу заснет, но все то время, пока молодой лорд снимал и укладывал на ларе перевязь со шпагой, расстегивал и вешал сюртук, а после проверял пистолеты, Карл ворочался и вздыхал.

– Ты слышал, он говорил о Еве Робсарт.

Джулиан подавил зевок.

– Ну и что?

Карл протяжно вздохнул.

– Это была самая красивая фрейлина двора моей матушки, девушка, из-за которой я совсем потерял голову. А ведь мне не было и пятнадцати. Я носил титул принца Уэльского, на меня заглядывались все девушки. А Ева… О, она тоже была мила со мной. Но смотрела лишь на моего двоюродного брата Руперта. Боже, как я мучился тогда! Да и после я долго не мог забыть свою первую любовь. Пока… – он улыбнулся, – пока не встретил другую женщину, захватившую мое воображение.

Из этих слов Джулиан понял, что это был не такой уж долгий срок.

– Ева Робсарт, – мечтательно повторил Карл. – Надо же… – Он тихо засмеялся. – Там, где появлялась леди Ева, всегда случались скандалы.

– Она дочь Дэвида Робсарта? – только и спросил Джулиан.

– Да, – сказал Карл, и улыбку на его лице сменило злое выражение. – Она дочь предателя. Ничего удивительного, что она теперь сошлась с Гаррисоном.

Он отвернулся. Спустя некоторое время по ровному дыханию короля Джулиан понял, что тот уснул. Сам же он не собирался пока спать. Он вообще за последнее время научился довольствоваться лишь крохами сна – сознание долга и ответственность научили его этому. Он не мог сомкнуть глаз, пока не убеждался, что его августейшему попутчику ничего не грозит. А сейчас, пока они находились в незнакомом месте, в краю, где столь сильна приверженность парламенту и всем заправлял родственник проклятого Гаррисона, он не мог быть спокоен. Поэтому, положив поближе пистолеты и опершись спиной о стену, Джулиан приготовился бодрствовать.