Добывайки на реке - Мэри Нортон

— Вот где они жили!.. — вскричала Кейт.

Миссис Мей, помимо воли, почувствовала странное волнение; глядя вниз, на крысиную дыру, она сказала неуверенно:

— Не следует быть легковерными, Кейт. Я хочу сказать: нельзя верить абсолютно всему, что мы слышим. Ты же знаешь, что говорят о старом Томе.

— Где, в деревне? Да, знаю я, что они говорят: «Самый отъявленный лгун в пяти графствах». Но ведь говорить так стали из-за добываек; понимаете, вначале он всем рассказывал о них. Это было ошибкой. Он думал: людям будет интересно. Но. им вовсе не было интересно…. ни капельки, они просто не верили ему.

Кейт стала на колени и, тяжело дыша, заглянула в дыру.

— По-моему, был только один человек, кроме Тома, который верил в добываек.

— Ты имеешь в виду миссис Драйвер, кухарку из Фирбэнка?

Кейт нахмурилась и, выпрямившись, села на пятки..

— Нет, вряд ли миссис Драйвер по-настоящему верила в них. Я знаю, что она их видела, но думаю, что она не поверила своим глазам. Нет, я говорю о другом человеке, о цыгане по прозвищу Кривой Глаз. Он вытряхнул их из ботинка на пол своего фургона. Он увидел их прямо у себя под носом. Какие уж туг сомнения? Он попробовал схватить их, говорит Том, но они ускользнули. Он хотел посадить наших добываек в клетку и показывать на ярмарке за деньги. Но Том их спас. Конечно, с помощью Спиллера.

— А кто этот Спиллер? — спросила миссис Мей. Она все еще, словно завороженная, смотрела на крысиную дыру.

Кейт удивленно взглянула на нее.

— Вы не слышали о Спиллере?

— Нет, — сказала миссис Мей.

— О! — вскричала Кейт, откидывая голову и полузакрыв глаза. — Спиллер — настоящее чудо!

— Не сомневаюсь, — сказала миссис Мей; она подтащила к себе стул с плетеным сидением и с трудом опустилась на него, — но не забывай — вы с Томом разговариваете целыми днями… я не совсем в курсе событий… Кем он считался, этот Спиллер? Добывайкой?

— Он и был добывайкой, — поправила ее Кейт, — но, — как бы вам сказать? — диким: жил под живыми изгородями, одевался в старые кротовые шкуры и, если честно, никогда не мылся…

— Он не кажется мне таким уж потрясающим.

— Ой, что вы! Он сбегал за Томом, и Том кинулся туда и спас их; схватил их с пола прямо из-под носа у цыган и спрятал у себя в кармане, а потом принес всех добываек сюда — всех четверых: Спиллера, Пода, Хомили и Арриэтту. И опустил их очень осторожно, одного за другим, — Кейт притопнула ногой по теплым каменным плитам пола, — на это самое место. И они, бедняжки, убежали за стену через эту крысиную дыру, — Кейт снова наклонила голову, пытаясь заглянуть вовнутрь, — и забрались по крошечной лестнице наверх, туда, где жили их родичи…

Неожиданно Кейт поднялась на ноги и, вытянув вверх руку во всю длину, постучала по штукатурке возле очага.

— Их дом, этих родичей, был где-то здесь. Довольно высоко. Они жили, на двух этажах между стенкой прачечной и этой стенкой. Том говорит, они пользовались водой из трубы, что идет от бака на крыше в прачечную; сделали в ней дырки с затычками. Арриэтте не нравилось там, наверху, и она каждый вечер спускалась потихоньку сюда и болтала с Томом. Но наша семья — Куранты — недолго тут оставалась. Понимаете, произошла ужасная вещь…

— Рассказывай же, — заторопилась миссис Мей.

— Нам не успеть. Мистер Зловрединг вот-вот начнет гудеть… Да и рассказывать про это должен старый Том; похоже, он все про них знает — даже то, что они говорили и делали, когда их никто не видел.

— Да, он прирожденный рассказчик, — сказала, смеясь миссис Мей. — И разбирается в людях. Когда приходится бороться за жизнь, люди ведут себя одинаково — конечно, согласно своему характеру и темпераменту, — независимо от роста и общественного положения. — Миссис Мей наклонилась вперед, словно желая получше рассмотреть плинтус. — Даже я, — добавила она, — могу представить себе, что чувствовала Хомили, лишенная домашнего крова и всего своего добра, стоя перед этой темной дырой… А наверху чужие ей родственники, которые вовсе ее не ждут и которых она не видела уже тысячу лет.

Но миссис Мей ошиблась: она не представляла, какую радость испытывают добывайки, оказавшись в надежном убежище, где им ничто не грозит. Спору нет, проходя друг за другом через дыру в плинтусе, они немного волновались, им было не по себе, но потому лишь, что похожее на пещеру, пустое и темное пространство, в котором они очутились, на первый взгляд казалось необитаемым: здесь пахло пылью и мышами, все звуки отдавались гулким эхом…

— О боже! — Словно не веря сама себе, разочарованно пробормотала Хомили, — неужто они тут живут?

Постепенно ее глаза привыкли к полумраку, и неожиданно она наклонилась и что-то подняла.

— Батюшки! — взволнованно шепнула она, оборачиваясь к Поду. — Ты знаешь, что это?

— Да, — ответил Под, — это кусок пера для чистки трубок. Брось его Хомили, и пойдем. Спиллер нас ждет.

— Это носик от нашего чайника из желудя, не отступалась Хомили, — вот что это такое. Я бы узнала его где угодно, и не спорь со мной… Значит, они на самом деле здесь, — удивленно бормотала она, идя следом за Подом в темноту, — и сумели как-то заполучить наши собственные вещи.

— Нам надо подняться, — сказал Спиллер, и Хомили увидела, что он стоит, держась рукой за приставную лестницу, которая уходила в высоту и терялась во тьме. Сделана она была из двух половин расщепленной вдоль тростинки с перекладинами из спичек, аккуратно приклеенными по бокам, и напоминала те подставки, что продаются в цветочных магазинах для вьющихся растений. Посмотрев наверх, Хомили содрогнулась.

— Я полезу первым, — сказал Под. — Лучше будем подниматься по одному.

Хомили со страхом смотрела вверх, пока не услышала его голос.

— Все в порядке, — шепнул он откуда-то сверху, видеть его она не могла. — Поднимайся.

Хомили стала карабкаться следом, хотя колени ее тряслись, и наконец очутилась рядом с Подом на тускло освещенной площадке, похожей на воздушный причал. Когда Хомили на нее ступила, она тихонько заскрипела и даже, казалось, качнулась. Внизу была пустота и мрак, перед ними — открытая дверь.

— Ах, батюшки, — бормотала Хомили, — надеюсь, здесь не опасно… Не гляди вниз, — остерегла она дочь, поднимающуюся третьей.

Но Арриэтта и не собиралась глядеть вниз: ее глаза были устремлены к освещенному дверному проему и движущимся теням за ним. До нее донеслись еле слышные голоса и внезапный срыв пронзительного смеха.

— Пошли, — сказал Спиллер, проскальзывая мимо них к двери.

Арриэтта на всю жизнь запомнила эту комнату: тепло, непривычную ей теперь чистоту, мерцающий свет свечи и запах горячей домашней пиши.

И так много голосов… так много добываек…