Где ты, мой незнакомец? - Кэтлин Вудивисс

Три змеи, извиваясь и угрожающе шипя, со слепым упрямством прокладывали себе путь, пока ослепительные вспышки пламени не возвестили, что они достигли цели; огромные языки пламени взметнулись к самому небу — это загорелся порох, и туман озарился бледно-янтарными отблесками. Огонь весело прыгнул на пропитанное маслом тряпье и кучу хвороста и через несколько мгновений острые языки пламени жадно облизывали деревянные полы. В окнах ближайшей комнаты вдруг мигнул таинственный, зловещий свет, было слышно, как внутри заревело, завыло бушующее пламя. С жутким грохотом вылетели и осыпались оконные стекла. Было жарко как в аду, то и дело лопались стекла, рассыпаясь во все стороны огненными брызгами, а в образовавшиеся проемы, ревя, будто дикий зверь, ринулось пламя.

Протяжные, унылые стоны, доносившиеся со второго этажа, сменились отчаянными воплями ужаса и криками безумной ярости. Искривленные пальцы трясли дверные засовы, окровавленные кулаки громыхали в окна. Раздался оглушительный стук, когда кто-то изнутри забарабанил в запертую дверь, через мгновение она распахнулась настежь, и наружу вывалился рослый человек. Прикрыв руками лысую, как колено голову, словно опасаясь удара, он бросился бежать. Оказавшись на порядочном расстоянии от дома, он повернулся и в ужасе взглянул назад, на ревущее пламя, словно испуганный ребенок, не в силах оторвать глаз от захватывающего зрелища. Из задней двери пулей вылетел привратник и мгновенно растворился в темноте, пока за его спиной остальные слуги возились с тугими запорами и тяжелыми ключами. Из-за запертых дверей донеслись душераздирающие крики и безумный вой обреченных на гибель людей, на мгновение заглушив даже рев бушующего пламени. Один из слуг, здоровенный детина, изо всех сил старался добраться до тех из них, кто находился поблизости и кого еще можно было спасти. Другой, пониже ростом, прилагал отчаянные усилия, чтобы выбить дверь, отлично понимая, что кроме них, обреченным некому прийти на помощь.

Не прошло и нескольких мгновений, как из горящего дома толпой хлынули насмерть перепуганные, обезумевшие люди. Они были полуодеты, было заметно, что пожар застал их врасплох. Одни успели напялить на себя — кто штаны, кто рубашку прежде, чем выскочить из комнаты, а кто попросту завернулся в одеяло, хваля себя за предусмотрительность. Оказавшись наконец в безопасности, он, будто перепуганные насмерть дети, жались друг к другу, не в силах понять, что за несчастье свалилось им на голову.

Снова и снова неустрашимый привратник бросал вызов бушевавшему в доме аду, кидаясь на помощь тем несчастным, которые все еще не могли выбраться наружу. Вдруг у обезумевших людей вырвался горестный вопль — взметнулось пламя, и в доме с оглушительным грохотом стали рушиться балки. Пошатываясь на подгибающихся ногах, храбрец двинулся прочь от обреченного жилища, поддерживая дрожащего от слабости старика. Не добравшись и до середины двора, он рухнул на колени и стал жадно глотать полной грудью живительный воздух. Изнемогая от усталости и пережитого напряжения, несчастный привратник даже не заметил, как чуть слышно скрипнули ворота и вглубь двора скользнули странные тени. Те, кому посчастливилось спастись, бросились в кусты, и мгновенно исчезли, будто растворились в темноте ночи.

Багрово-алый сноп искр высоко взметнулся в ночное небо, оставив после себя огромный клуб сизого дыма. Огонь ревел так оглушительно, что никто не услышал стука копыт — высокий жеребец вновь вернулся на то же самое место, откуда только что ускакал. Скорчившаяся на его спине черная фигура резко натянула поводья и огромное животное замерло, как вкопанное. В складках надвинутого на самые брови капюшона вдруг мелькнули глаза, освещенные пламенем пожара — всадник внимательно разглядывал бродивших по двору растерянных людей. На одно долгое мгновение его взгляд напряженно замер, будто вглядываясь во что-то. Затем он вздрогнул, резко обернулся и пристально посмотрел на вершину холма. Тонкие пальцы натянули поводья, заставив коня повернуть голову, с бока животного вонзились шпоры, вновь посылая его в галоп, и через мгновение они оба скрылись в густых зарослях. Бешено раздувавшиеся ноздри коня говорили о том, с какой скоростью мчится благородное животное, но всадник все пришпоривал и пришпоривал его. Казалось, дикой скачке не будет конца, человек в черном плаще не сомневался в выбранном направлении. Птицей перелетев через огромное дерево, которое перегородило тропинку, конь едва коснулся копытами влажной земли, подняв целое облако опавшей листвы и снова взвился в воздух, будто безумный страх гнал его вперед.

Налетевший порыв ветра сорвал с головы всадника плотный шерстяной капюшон плаща и грива густых, вьющихся волос заструилась по воздуху, словно роскошное знамя. Острые колючие веточки путались в шелковых прядях и цеплялись за капюшон, мешая девушке. Не обращая на них ни малейшего внимания, она пришпорила коня, бросив встревоженный взгляд через плечо. То и дело она оглядывалась назад, будто опасаясь какого-то страшного зверя, притаившегося в глубине леса. Шорох, который издал олень, испуганно пробиравшийся в зарослях, перепугал ее до смерти. Из пересохшего горла вырвался сдавленный всхлип. Она пришпорила коня и ринулась вперед, не разбирая дороги.

Постепенно деревья стали реже. Впереди расстилалась широкая прогалина, над ней низко плыл туман, казавшийся серебряным в ярком свете луны. Всадница облегченно вздохнула, чувствуя, как в груди бешено колотится сердце. Впереди, насколько хватало глаз, тянулась долина, по которой лошадь могла скакать галопом. Девушка ударила босыми пятками по влажным бокам своего коня и огромный жеребец яростно рванулся вперед. Грохот его копыт эхом отозвался в глубокой низине, где плавал густой туман.

Вдруг девушка вздрогнула, что-то подсказывало ей, что она не одна и в ту же минуту до нее долетел скрип невидимой повозки. Копыта ее коня еще не успели коснуться земли, как она сообразила, что, к несчастью, оказалась прямо на пути мчавшегося экипажа. Леденящий ужас сковал ее до кончиков пальцев, бедняжке уже казалось, что над ней всей своей массой нависла тяжелая карета, она чувствовала жаркое дыхание храпящих коней и видела их безумные глаза. Кучер-негр в последнюю минуту почти повис на поводьях, но было уже слишком поздно. Хриплый вопль вырвался из горла всадницы. Его заглушил тупой звук удара, когда она рухнула на землю, и сознание покинуло ее.

Резкий толчок экипажа вырвал Эштона Уингейта из объятий сна и чуть было не выкинул его на дорогу. Он уже открыл рот, чтобы осведомиться, уж не сошел ли с ума его чернокожий кучер. Но в эту минуту коляска развернулась и он увидел, что произошло. Огромный конь, грохнувшись со всего размаху, бешено бил копытами в воздухе, а с седла камнем рухнула закутанная в плащ фигура и, отлетев в сторону, кубарем скатилась в канаву. В воздухе прозвенел жалобный крик, словно застонала раненая насмерть птичка. Прежде, чем кучер успел остановить лошадей, Эштон уже кубарем скатился на землю, на ходу стаскивая с себя пальто. Ноги его разъезжались на скользкой дороге. Опасливо обойдя испуганно бившегося коня, он добрался до того места, где лежала неподвижная фигура, чуть не по пояс утонув в жидкой грязи на дне какой-то ямы. Белесый туман сомкнулся над ним. Эштон, не разбирая дороги, зашлепал по ледяной жиже, проклиная хлюпающую грязь, которая тут же до отказа заполнила его башмаки, и что-то непонятное, обо что он умудрился мигом ободрать колено. Наконец ему удалось выудить потерявшую сознание девушку из оврага, которое когда-то было руслом реки. Лицо девушки облепила густая масса мокрых волос. Прижавшись ухом к ее губам, Эштон похолодел, не почувствовав ни малейшего дуновения. Он судорожно сжал тонкое запястье, а когда отпустил, рука бессильно повисла. Он так и не смог нащупать биение пульса и в ужасе приложил похолодевшие пальцы к смутно белевшему в темноте горлу. И тут, под кожей, покрытой ледяными мурашками, он наконец нащупал его … она жива, по крайней мере, пока.