Иррационариум. Толкование нереальности - Дмитрий Лукин

Дмитрий встал и поднял трубку. Это оказался Гера, школьный товарищ, приятель по школе милиции, куда вместе же и поступали. Полное имя Геры, немало поспособствовавшее закалке характера, расшифровывалось как Геракл. Но все остальное в биографии Геры было в полном ажуре – и его сразу после окончания милицейской школы взяли в Комитет Госбезопасности стажером.

– Не спишь, чегевара? – поздоровался Геракл.

Дмитрий обрадовался, с Герой он не общался уже года три, тот как-то так из стажеров ушел в большую таинственную жизнь спецслужбы, потеряв интерес к прежним приятелям. Даже не то чтобы потерял интерес. Наверное, работа в Комитете оставляла не много времени на то, что не имело к ней отношения. И если ты не входил в круг интересов ГБ, то запросто выпадал и из круга интересов его сотрудников; а, может, Геракл был просто говнистым парнем. А потому вместо встреч, приглашений друг к другу в гости на семейный ужин, остались лишь телефонные звонки, потом и они рассосались.

– Привет, Гера, рад слышать. Что стряслось, старик?

– Почему обязательно стряслось? Может, я просто так, пообщаться?

– Не крути, Гера, я ведь тебя знаю.

– Знаю, что знаешь. Я к тебе сейчас подъеду. Не возражаешь?

– Возражений нет. И все-таки ты, Гера, говнюк. Сколько не звонил.

– Дела, – значительно произнес Геракл. – Дела творятся – обосраться можно, – уже с иной, скучной интонацией добавил Гера и положил трубку.

Хотя Дмитрий и охладел к школьному товарищу, но сейчас с интересом ждал встречи. В конце концов, это с Гераклом бегали они на танцы в музучилище и в институт легкой промышленности. В конце концов, это Геракл познакомил его с Галкой, студенткой по классу скрипки. А сам ухаживал сразу за двумя девицами из института, из-за которых случилась солидная драка – провожали аж на Запрудное, провожали и нарвались на местных. Двое против пятерых – Дмитрию такой воодушевляющий расклад понравился. Будучи более отвязного характера, чем Геракл, он взял на себя троих, оставив тому одного. Еще одного взяла на себя девица – тот оказался ее братом. Потом подвалили новые молодцы, и Геракл, выхватив из кармана точную копию ТТ, дурным голосом заорал:

– Лежать, суки, всех положу!

В его голову тут же прилетел кирпич, и Дмитрий тащил на себе раненого Геракла до автобуса, потом сдал в травмпункт.

Гера явился какой-то вялый и помятый. Тем не менее, с интересом оглядел квартиру и скептически заметил:

– Да, брат, опускаешься. Я в курсе твоих дел, ты не думай. Но жить в таком сарае нельзя. Хочешь, дам телефончик – приятная девка, в твоем вкусе. Мигом поднимет тонус. И вообще…

Геракл закурил у окна, уставившись в ночной мрак, сгущаемый тусклым фонарем подъезда.

– Дерьмо все. Было, есть и будет.

– Гляжу, научился ты на умняк падать.

– Жизнь учит, будь она неладна.

– Чаю или покрепче будем?

– Иди ты с чаем. Я с собой прихватил, «пять звезд», как у благопочившего Генсека. Помнишь анекдот про «пять звёзд»? Нет? Это когда вампиры поймали Брежнева, отрезали голову, и один говорит: что, вот так, из горла? Нехорошо, всё-таки «пять звёзд»!

Дмитрий наскоро настрогал мелкими ломтиками подсохшего черного хлеба, крупными – два плавленых сырка; порывшись в холодильнике, извлёк и открыл банку дефицитных шпрот. Отнес все это в комнату, где возле дивана на трех шатких ногах стоял старый этюдник. Дмитрий откопал его в кладовке, внутри этюдника были только ссохшиеся тубы масляных красок. Этюдник использовался в качестве обеденного стола, чтобы не отвлекаться от телевизора, лампового черно-белого «Электрона», смотреть который можно было, только потушив свет. Кот Тимур тут же изловчился похитить сырок и, заныкавшись в углу за телевизором, с урчанием принялся за ужин.

Гера выставил коньяк, «самтрест»:

– Куда насыпать, чегевара?

Дмитрий принес покрытую пылью нераспечатанную коробку со стопками чешского хрусталя, они выпили за встречу.

– Ну, рассказывай, как живешь? – спросил Гера. – Чего с Галкой поцапался? Хорошая баба, хозяйка.

– Не заладилось что-то. Сперва я ей доказывал, что умный. Потом она. Не знаю. Понимаешь, Гера, какая штука, если бы знал, то все бы наладил. Наливай. Между первой и второй…

– Помнишь, как потащила нас на концерт, в училище?

– Ну?

– А ты заснул. Храпел. Она на скрипке солирует, а ты храпавицкого.

– Да, смешно, конечно.

– Нет, брат, это тебе смешно, а женщины все помнят. Так что мотай на ус.

– Ну ладно, будет. Ты-то что? Уже майор?

Гера вздохнул. Наполнил стопки. Приглашающе кивнул. Выпили.

– В судьбу веришь? – спросил он.

– Ты бы еще спросил – верю я в бога?

– В бога не знаю, в судьбу?

– Наверное. Знаешь, меня ведь контузило, год назад. Да, точно, год.

– Рассказывай.

– Ночное дежурство. Вызов из частного сектора – один псих, кстати, числился в розыске, сожительствовал с гражданкой, допился и по пьяни зарезал ее отца и брата. Она как-то вырвалась, а псих заперся в доме, пустил газ, да еще разлил канистру бензину. Прибыли на место, я и Володя Шлопов. Сунулись, а этот орет – не лезь, взорву. Ну и взорвал. Володька впереди шел, всего два метра между нами было – его убило. А меня контузило. Не помню ничего, говорят, я прям на улице встал и давай в небо из своего ТТ шмалить. Салют, значит. Вот такая судьба, Гера, шел бы я первым – он бы салютовал, а меня – в цинк и ногами вперед…

– Видишь, какая история неприглядная. Ну да, мне не слаже. Не быть мне майором теперь.

– Залетел?

– Если это судьба, то чем-то я этой стерве сильно не понравился. Дай папиросу.

– «Мальборо» зажимаешь? – улыбнулся Дмитрий.

– Да пошел ты! – рявкнул Гера и швырнул свое «Мальборо» об этюдник. – Можешь курить.

– Не мечи икру. Что там у тебя с судьбой, выкладывай.

Гера поведал странную историю.

Давеча возвращался он домой после встречи со студентом института легкой промышленности. У них там в институте назревало что-то вроде диссидентского кружка – какую-то газетенку готовили; какой-то диспут-клуб. В общем, сопли, конечно, но дали в разработку – изволь, поработай.

Студент при первом же свидании в штаны наложил, бумагу подписал, кличку принял, а толку ноль. Подсовывал Гере какую-то липу, чего-то крутил.

Итак, Гера шел домой с неприятным чувством: для отчета начальству ничего «такого» агент снова не сообщил.

По дороге, кстати, попался пивняк. Решил рвануть пару-тройку кружек, восстановить резкость.

Уже собрался уходить, как появляются эти двое. Вежливые. Показалось ему, – парни из наружки, даже припомнилось, будто встречались на каком-то собрании. Гера, сам не зная как, выложил им всю закрытую информацию об агенте и их гребаном кружке. Вчистую агента засветил. Те сочувствовали, кивали, но ведь, бляха-муха, ничего не говорили, а он разливался соловьем. И откуда он взял, что студентика надо дожать? Показалось, будто близнецы посоветовали – так взяли и сказали: «А ты его дожми. Что с ним сделается?» И такая шиза накатила, что прямо втроем поехали к студентику на дом, в нарушение всех мыслимых инструкций.