И вновь приходит любовь - Дебби Маццука

Эйли прошла босиком по мягкому восточному ковру в дальний конец комнаты – там старик остановился перед большим портретом в позолоченной раме. Когда же он отступил в сторону, Эйли едва не вскрикнула от изумления – на какое-то мгновение ей показалось, что она стоит перед зеркалом. Женщина на портрете была ее точной копией.

– Это Брианна Маклауд, жена Рори. Он был лэрдом в последние десятилетия шестнадцатого столетия. Сходство поразительное, вы не находите?

– Да, действительно, – пробормотала Эйли, дотрагиваясь до своих вьющихся, все еще влажных платиново-белокурых волос.

У женщины же на портрете локоны были золотистые, а глаза – кофейного цвета, тогда как у Эйли глаза были голубые. Но в остальном они походили друг на друга точно сестры-близнецы.

Смотритель усмехнулся, заметив ее изумление. Потом снова повернулся к портрету:

– Она была из Макдоналдов. Рори Маклауд положил конец давней вражде кланов, но, к сожалению, их семейное счастье было недолгим, так как Брианна умерла при родах.

– Как печально... – пробормотала Эйли.

Хотя женщина, изображенная на портрете, казалось, излучала счастье, Эйли вдруг охватила необычайная грусть, и она, тихонько вздохнув, отступила от стены на несколько шагов. Покосившись на Дункана, она увидела, что и он отошел.

– А вот Рори, ее супруг, – сказал смотритель, указав на другой портрет.

В тот самый момент, когда Эйли отворачивалась от портрета, ей вдруг почудилось, что Брианна Маклауд следит за ней. Эйли помотала головой, пытаясь избавиться от наваждения, и тут же подумала: «Ох какие глупости... Конечно же, мне просто показалось».

Приблизившись к Дункану, Эйли посмотрела на второй портрет и в тот же миг забыла обо всех своих волнениях. Мужчина, изображенный на нем, был редкостным красавцем, так что у нее от восхищения даже дыхание перехватило. К тому же он был настоящий горец.

Да-да, Рори Маклауд был великолепен. Черные волнистые волосы, высокие точеные скулы, твердый подбородок и чувственные губы, очертание которых свидетельствовало о том, что он любил посмеяться. А его зеленые глаза светились умом и проницательностью, когда он взирал на нее со стены. Более того, он выглядел аристократом и, казалось, излучал силу и власть. Да, этот человек был не просто красавцем, а настоящим мужчиной – в том не было ни малейших сомнений.

Тут внезапный сквозняк вдруг закружился вокруг ее босых ног, и Эйли почувствовала, как по всему ее телу пробежал холодок. Пытаясь унять дрожь, она обхватила плечи руками и вновь покосилась на смотрителя. Тот посмотрел на нее с беспокойством и воскликнул:

– О, вы же замерзли! Да-да, совсем замерзли в мокрой одежде, пока я тут болтаю. Пойдемте со мной. Я отведу вас в одну из комнат, где вы сможете переодеться.

Эйли, не глядя на смотрителя, молча кивнула, так как не могла отвести взгляд от Рори Маклауда. Тут Дункан тронул ее за плечо, и она, вздрогнув, пробормотала:

– Ох, простите, иду...

Бросив последний взгляд на красавца горца, Эйли вышла из комнаты следом за Дунканом. А тот, оглянувшись, с улыбкой сказал:

– Я собираюсь доставить вам особое удовольствие. – Смотритель подмигнул гостье, снимая с крючка красную бархатную веревку, преграждавшую проход на широкую лестницу. – Но вы должны, дорогая, пообещать мне, что никому ничего не расскажете.

Эйли улыбнулась:

– Хорошо, обещаю.

Пока они поднимались по лестнице, Дункан рассказывал еще кое-что из истории семьи Маклауд, но Эйли слушала его вполуха – все думала о Рори и Брианне, и ей казалось, что если она сейчас закроет глаза, то увидит их обоих, молодых и влюбленных, бродящих по залам замка Данвеган. Дотрагиваясь до дубовых панелей, скользя ладонью по широким перилам, Эйли все сильнее чувствовала свою близость к ним, чувствовала себя... причастной к их жизни. Сотни лет назад они поднимались и спускались по этой же самой лестнице, прикасались к тем же перилам и к тем же стенам...

Невольно усмехнувшись, Эйли покачала головой, дивясь своим причудливым фантазиям, совершенно ей несвойственным. «По-видимому, всему виной – долгий перелет», – подумала она.

– Прошу сюда... – Дункан распахнул перед ней дверь. – Здесь – покои лэрда.

Эйли приподняла брови:

– Вы уверены, Дункан? Не хотелось бы, чтоб у вас из-за меня были неприятности.

– Даже и не думайте об этом. В наши дни лэрд здесь не спит, но Рори Маклауд когда-то спал. А вам, наверное, будет интересно взглянуть...

–Да, конечно, – с улыбкой ответила Эйли. – О, это изумительно! – воскликнула она, переступив порог спальни.

Дункан, тащивший чемодан гостьи, поставил его рядом с широкой кроватью под пологом.

– Здесь довольно прохладно, – сказал он, присев на корточки перед очагом напротив кровати. – Сейчас я разведу огонь и оставлю вас, Эйли. Можете прилечь и немножко отдохнуть, если хотите. Вы наверняка устали после долгой дороги. Потом поужинаете вместе со мной и моей женой, после чего я отвезу вас в гостиницу. Если пожелаете, конечно.

– Ну, если вы уверены, что это вас не затруднит, то я с удовольствием, – ответила Эйли. Она повернулась к окну – от вида, открывавшегося из него, прямо-таки дух захватывало. Данвеган располагался на вершине скалистой горы, у подножия которой находилось озеро, а вдалеке виднелись горы, окутанные облаками.

– Ну вот... Все готово, – объявил Дункан, вытирая ладони о свои коричневые вельветовые штаны. – Отдыхайте, – добавил он, направившись к двери.

Как только дверь за ним закрылась, Эйли сняла с себя одежду и, взяв в изножье кровати полотенце, расстелила на обитом ситцем стуле4 чтобы не испортить его своими мокрыми вещами. Стул, судя по всему, довольно дорогой. Да и все в замке выглядело так, словно принадлежало музею. Собственно, это и был музей. Так что ей следовало проявлять осторожность, чтобы ничего тут не испортить.

Положив чемодан на широкую кровать с роскошным алым покрывалом и горой подушек, Эйли открыла его. Вытащив длинную черную футболку, она тут же надела ее и, чтобы поскорее согреться, подошла к камину и села на маленький коврик перед ярко пылавшим огнем. Проводя щеткой по волосам, она разглядывала гобелен, занимавший большую часть стены в противоположной стороне комнаты. На гобелене было изображено сражение во всем его чудовищном великолепии, и Эйли порадовалась, что не родилась тогда – во времена, когда кровопролитие было делом обыденным, а жизнь человека, как ей по крайней мере казалось, почти ничего не стоила.

При мысли об этом Эйли вздрогнула, но дрожь, пробежавшая по ее телу, не имела никакого отношения к холоду – просто она терпеть не могла насилие в любом его виде.

Поспешно отвернувшись от гобелена, Эйли провелала донью по волосам и, обнаружив, что они уже высохли, подошла к кровати. Забравшись под чистые накрахмаленные простыни, вздохнула с облегчением. О, божественно...