Фледлунд - Соня Фрейм

–Ну и муть…– пробормотала Дагмар, ощущая, как лицо разрывает зевота.

Если быть взрослым означает посвящать какой-то дыре в земле полразворота, то лучше и дальше сидеть в «Тик-Токе».

Внезапно она поняла, что на нее смотрят. У окна вплотную стояла та самая женщина, что шаталась на другой стороне улицы. На ней болтался видавший виды растянутый свитер, а лицо покрывали гнойные язвы. Она прижимала растопыренные ладони к стеклу, словно пыталась просочиться внутрь. Встретившись с Дагмар взглядом, женщина расплылась в диковатой улыбке.

–Блин! Только не сейчас,– застонала Дагмар, вскакивая с места. Эспрессо опрокинулся на газету, а стул упал.

–Ты что?– удивился Тарек.

–Так, сними быстро деньги за свой кофе и дай мне выйти через черный ход,– зачастила она, путаясь в волочащемся шарфе.

Он удивленно переводил взгляд с нее на женщину, прилипшую к стеклу как огромное человекоподобное насекомое. Сцена была, конечно, необъяснимая.

Терминал одобрительно пискнул, и Дагмар понеслась по служебному коридору, забыв вытащить карту. Тарек ринулся было следом, но его что-то отвлекло. Девочка проворно выскочила в обшарпанный внутренний двор, забитый грузовиками и пустыми ящиками, и пролезла сквозь прутья забора на какую-то боковую улицу. Но план побега провалился. Чокнутая раскусила ее и уже поджидала там, переминаясь с ноги на ногу.

–Дагмар! Подожди же! Дагмар, милая…

Даже не собираясь слушать, та дала деру. Но бегала Дагмар так же отвратительно, как и училась. Через мгновение в ее запястье вцепилась страшная рука в мелких ранах и сжала на удивление сильно.

–Солнышко, ну что ты… Я же твоя мама,– оскалилась безумная женщина.

–Нет у меня мамы!– закричала Дагмар, пытаясь вырваться.

И только во Фледлунде, когда тебя донимает местная чокнутая, на улице не будет ни души.

–Ты врешь. Ты не права!– запротестовала женщина, не на шутку оскорбившись от ее слов.– Я тебя родила. Мне нужно поговорить с Хенриком. Ты же можешь… Дагмар, милая…

–А-а-а!– завопила девочка изо всех сил.

В этот раз спасение пришло как по мановению волшебной палочки. Из-за угла вдруг вырулил «роллс-ройс» «Серебряное облако», и Дагмар чуть не заплакала от облегчения. Раздался резкий гудок, и женщина невольно выпустила ее руку.

Дагмар дернула дверь и нырнула в знакомый салон, как зверек в норку. Тогда женщина упала грудью на капот и уставилась на нее налившимися глазами. От дыхания на лобовом стекле появился конденсат, так близко она была. Это следовало понимать как ультиматум.

–Что будем делать?– напряженно спросила Дагмар Эрика.

Он бесстрастно смотрел на тело на капоте и пока выжидал.

–Я хочу поговорить с Хенриком! Он мне должен! Дагмар… милая…– глухо раздавалось по ту сторону.

–Пошла она на хрен,– пробормотал Эрик и вдарил по газам.

Сумасшедшая не удержалась и отлетела на пару метров, а он в последний момент затормозил, избавив ее от нелепой смерти, которую она явно искала. Развернувшись на площади, Эрик с визгом вывел машину на дорогу. Силуэт чокнутой еще какое-то время виднелся позади, но вскоре она отстала.

Дагмар выдохнула, все еще ощущая тиски на своем запястье, а также противный ком в желудке, возникший, когда ей показалась, что Эрик переедет ее мать.

–Ты мог ее убить. Сумасшедший!

–Спасибо скажи.

В ответ она только нервно всхлипнула.

–Как же она задолбала…– процедил Эрик.– Почему ее каждый раз выпускают, неужели нельзя избавиться от нее раз и навсегда?

–Как ты меня нашел?– сквозь слезы поинтересовалась Дагмар.

–Тоже мне секрет. Из школы позвонили. Потом я увидел твои сториз из «Мунбакса»,– скривился он.– Ну и поехал тебя забирать. Хорошо, что ты вышла на ту дорогу. Не хочу представлять, на что она способна.

–Сколько можно меня преследовать?– заорала Дагмар, вдарив по рюкзаку кулаком.– Почему я должна решать эту проблему, а не отец? Его бывшая уже который год бегает по городу в полоумном состоянии и преследует его дочь, а ему по барабану! И ладно бы она меня хотела увидеть! Ей же надо через меня добраться до него, чтобы выжать денег или еще чего… Господи, как все это достало… И в школу я не пошла, потому что сегодня контрольная по алгебре, а я не понимаю вообще ни черта!

Дагмар опять расплакалась, подобрав колени на сиденье. Эрик молчал и сумрачно смотрел на Дорогу.

–Сегодня я свободен,– наконец сказал он.– Давай объясню тебе алгебру. Иначе ты никогда эту школу не окончишь.

Девочка всхлипнула уже чуть счастливее и сфотографировала руки Эрика на руле.

«Лучший брат в мире! И такой псих!» – подписала она и отправила в сториз.

«Я иду за тобой. Я найду тебя во что бы то ни стало».

Свет дрожит над головой и разбивается на россыпь бликов. Он хочет сказать: «Да, найди меня. Я близко, просто спрятан от всего мира».

Бегут воспоминания о разноцветных рыбацких домиках, разбросанных по скалам. Ветер и небо сливаются с зеркальной поверхностью воды. На него смотрят хрустальные глаза с желтоватыми вкраплениями, и это, должно быть, взгляд самого моря. Он пытается разобрать лицо. Хочет сказать что-то хорошее, но губы не слушаются.

Вдруг происходит что-то ужасное. Он не может понять, что именно, но чувство вины и безысходности затапливает с головой. Море вдруг становится черным. Глаза напротив него не плачут, но печаль в них становится глубже, и его отбрасывает куда-то очень далеко.

Свет над головой смыкается. Голос все дальше, а сам он улетает вниз. То, что было им, уменьшается с каждым мигом.

«Кто я?»

«Я?»

«Ты. Тот, кто все разрушает! Ты уничтожил все!»

Два голоса внутри него спорят в унисон и превращаются в гвалт. Только одна мысль остается ясной и пробивается жалостливой мольбой:

«Найди меня! Ты обещала. Теперь только ты можешь меня найти!»

Ощущения пропадают. Все, что он знал, исчезает в темноте. Из него что-то вырывается с болью: черная, злая, своевольная субстанция, однако они по-прежнему связаны. Пуповина меж ними еще не оборвана. Зато теперь он может двигаться вверх. На душе становится легко и пусто. Свет снова ширится над головой, но наверху никого нет. Никто его не ждет.

* * *

Чужаков во Фледлунде было видно сразу. В таких мелких, сплоченных городах новый человек всегда сенсация. Поэтому, даже не открывая рта, Киран не сошел бы за своего. Еще в поезде, глядя на надписи, он понял, что не говорит на немецком. На вокзале его подозрения только подтвердились. Так и прояснилась первая вещь о нем самом: он иностранец.