Прогрессор каменного века. Книга 1. Провалившийся в прошлое - Александр Абердин

В тот момент, когда вездеход уже въезжал на мостик, он увидел перед собой яркую изумрудно-зелёную вспышку и рефлекторно нажал на педаль тормоза. Однако это не помогло. Тяжело нагруженная машина по инерции с ходу въехала на мостик и угодила в яркое изумрудное сияние, всосавшее её с неприятным, громким, хлюпающим и каким-то металлическим звуком. В тот же момент Митяй понял, что дорога под колёсами вездехода исчезла, и «Шишига» полетела камнем вниз. Это он почувствовал интуитивно, но уже в следующее мгновение, подлетев, словно на трамплине, вездеход с изрядным грохотом опустился на все четыре колеса. Изумрудное сияние исчезло, и Митяй увидел перед собой сначала тучу брызг, а вслед за этим довольно широкую, но не глубокую реку и крутой обрыв берега впереди, метрах в пятидесяти. Впрочем, машина, всё ещё двигаясь вперёд, въезжала в пологое углубление, и Митяй, даже не глянув в зеркала заднего вида, моментально дал задний ход и нажал на педаль газа. Только после того, как вездеход стал быстро сдавать назад, он с облегчением увидел, что слетел с моста чуть ли не в пятнадцати метрах от берега невероятно раздавшейся вширь Голышки и сзади берег был пологим. Дно реки, покрытое не слишком крупной галькой, прекрасно держало машину, колёса не вязли, и он без особых затруднений выехал из реки на берег, поросший высокой травой, и уже было остановился…

В следующее мгновение Митяй увидел в зеркало заднего вида нечто такое, от чего завопил от ужаса. Справа от машины, метрах в семидесяти, на всех своих четырёх ногах подпрыгнул в воздух от испуга громадный носорог, до безобразия здоровенный, да не простой, а шерстистый и явно рассерженный тем, что ему не дали спокойно подойти к реке и напиться воды. Поэтому, не переставая вопить во весь голос, чем заставил Крафта сначала зарычать, а затем истошно залаять, Митяй только прибавил газу. Носорог, услышав басовитый и азартный лай кавказца, издал громкий, хрюкающе-шипящий звук и с места припустил таким галопом, что и на гоночной машине фиг догонишь. Гоняться за такой зловредной бестией у Митяя и в мыслях не было, а потому он, проехав по высокой траве метров двадцать, остановил машину и истерично захохотал. Окно с его стороны было открыто, и Крафт сунулся было к нему, чуть не опрокинув корзину, но тут же получил от хозяина кулаком по лбу. Предупредив охотничий порыв пса, Митяй громким, но подрагивающим голосом, с перепугу его зубы чуть ли не выстукивали танец с саблями, сказал:

– Крафт, не советую. Это тебе не волкам хвосты отгрызать. С таким зверем не всякий тигр совладает. – В ту же минуту он понял, что с ним произошло нечто ужасное, и воскликнул: – Ё-моё, куда же это нас с тобой занесло, Крафтуля? Это что же такое получается?

Крафт, поставив передние лапы на толстое стёганое ватное одеяло, укрывающее крышку двигателя, посмотрел на Митяя умным глазами и наклонил голову, а лейтенант-эколог стал втолковывать псу:

– Шерстистые носороги, Крафт, вымерли где-то десять, может быть, пятнадцать или даже двадцать тысяч лет назад, когда закончился ледниковый период. Если так, то мы с тобой провалились в прошлое и хрен теперь попадём на свой кордон. Мы больше вообще никуда не попадём, Крафтуля, поскольку уже попали в такую задницу, что хоть бери и стреляйся к чёртовой матери.

Пёс жалобно заскулил и стал переминаться с лапы на лапу, и Митяй, грустно улыбнувшись косматому другу, спросил:– Что, считаешь, не стоит стреляться, Крафт? Нам ведь обоим ещё даже тридцатника не стукнуло, и вся жизнь впереди! А ты хоть представляешь себе, какая нас теперь ждёт жизнь, если мы действительно провалились в такое далёкое прошлое, что в нём шерстистые носороги водятся? Это, дружище, каменный век. В гробу я такую жизнь видел в белых тапочках, Крафтуля.

Пёс, словно поняв смысл сказанного, тихонько заскулил, а Митяю тотчас пришла в голову умная мысль.

– Нет, это, наверное, просто чьи-то дурацкие шуточки. Блин! Точно! Это всякая учёная сволочь испытывает на нас какой-нибудь гипноизлучатель, и мы с тобой сейчас просто сидим в машине, как мумии, а она стоит себе тихо и мирно на обочине. Ладно, Крафтуля, раз так, то давай не станем суетиться и спокойно покемарим. Тем более что я действительно не прочь вздремнуть.

Так Митяй и сделал. Даже толком не оглядевшись, он выкурил сигарету, слегка опустил стекло со стороны Крафта, приподнял стекло со своей, поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее, и попросту заставил себя сначала задремать, а потом и вовсе уснуть. Проспал он часов шесть, не меньше, и проснулся оттого, что, во-первых, в кабине стало слишком жарко, а во-вторых, пёс начал скулить. Ему требовалось справить свои собачьи дела. Митяй открыл глаза, вздохнул и огляделся. Время близилось к полудню, солнце припекало не на шутку, но, несмотря ни на что, никто даже и не собирался выключать тот чёртов гипноизлучатель, который заставлял его видеть радикально изменившийся пейзаж, а он, признаться, поражал воображение. Прямо перед «Шишигой», за рекой Голышкой, до безобразия широкой, много шире, чем Пшеха в родном настоящем, стеной стоял высоченный лиственный лес. Слева до Митяя доносился отчётливый, громкий шум реки. В паре сотен метров Голышка, как и положено, впадала в Пшеху, а вот та своей полноводностью ничем не уступала Кубани в среднем течении, хоть корабли по ней пускай.

За спиной Митяя – это он увидел через зеркало заднего вида – расстилалась холмистая степь не степь, нонечто вроде этого, с высокими кустами и деревьями, но самое ошеломляющее он увидел справа. Там тоже лежала лесостепь, и в ней километрах в двух паслись десятка полтора таких здоровенных мамонтов, что Митяй даже обомлел. Он достал из бардачка полевой бинокль и принялся рассматривать их. Эти косматые млекопитающие имели в высоту метров под шесть, и экологу снова сделалось до жути страшно, хотя мамонты вели себя миролюбиво. Они обламывали и ели ветки деревьев. Кажется, это были дубы немалого размера. Выше по течению Голышки Митяй увидел гигантского оленя, пришедшего на водопой, и сразу же узнал в нём Megaloceros giganteus – большерогого оленя, животное также вымершее не менее семи тысяч лет назад, современника страшных махайродов – огромных саблезубых кошек. Вспомнив о них, егерь громко цыкнул на начавшего громко подвывать, а не просто поскуливать Крафта:

– Цыть, дубовая голова! Дай мне сначала добраться до оружия. Только после этого я тебя выпущу.

Пёс, явно поняв, что сказал ему хозяин, успокоился, широко зевнул и, вывалив длинный язык, шумно и часто задышал. Хотя Митяй и вычёсывал пса каждые три дня, тому было жарко в роскошной тёплой шубе с длинной бурой шерстью. Ну а сам он, открыв дверцу, спрыгнул на траву и, быстро оббежав машину, метнулся к боковой двери высокой металлической будки. Сзади в будке стояли три бочки с солярой и две с бензином, а на них мотоцикл без колёс. С правой стороны машины, сразу за дверью, в передней части будки располагался железный шкаф с оружием и боеприпасами. На нём возвышалась большая клетка с голубым волнистым попугайчиком Гошей, также изнывавшим от жары, ещё одним его спутником, которого он взял с собой на кордон. Митяй открыл переднее окошко в будке пошире, чтобы попугайчик не так маялся от жары, и достал из шкафа длинноствольный помповый «ремингтон» двенадцатого калибра и патронташ, уже снаряженный патронами с турбинными пулями со стальным сердечником. Пожалуй, такой пулей он смог бы завалить и мамонта, хотя лучше бы ему иметь слонобой шестого, а ещё лучше четвёртого калибра. Однако у него и так был ствол помощнее – новенький охотничий карабин «Тигр-9» с оптическим прицелом, а к нему до чёрта и более патронов, хоть траппером становись.