"Братская могила экипажа". Самоходки в операции "Багратион" - Владимир Першанин

– Сейчас мы тебя, паскуду, возьмем, – бормотал наводчик Федосеев, накручивая ручку вертикальной наводки.

– Никита, заснул, что ли! – не выдержал заряжающий. – Бей, пока нас не прикончили. Снаряд уже в казеннике.

На самом деле прошло всего несколько секунд. Просто в подобной ситуации время тянется очень долго. Не выдерживали нервы. Немецкая пушка на таком расстоянии не промахнется и прошибет их броню и рубку насквозь. Сержант Федосеев нажал на спуск.

Отдача орудия встряхнула легкую машину, а осколочный снаряд взорвался рядом с «гадюкой» – точнее мешала разглядеть густая высокая трава.

– Вперед! Заснул, что ли, – толкнул механика Карелин.

Хижняк рванул, как пришпоренный. Лязгнул затвор, принимая в казенник новый снаряд. Капонир, где стояла 75-миллиметровка, заволокло дымом. Осколки выкосили в траве плешину, а сквозь дым угадывался задранный ствол.

– Испеклась, тварь!

Одна из самоходок, зайдя с фланга, ударила в борт «штугу». Раскаленная бронебойная болванка, пробив броню, смяла казенник пушки, разорвала тело заряжающего и врезалась в боеукладку.

В лопнувших гильзах загорелся артиллерийский порох. Огонь и дым наполнили рубку. Командир машины, немецкий лейтенант, воевавший в России с сорок первого года и уже горевший под Смоленском, среагировал мгновенно.

Он выскочил через верхний люк. На нем тлели комбинезон и ботинки. Подгоняя лейтенанта, вслед хлестнул скрученный язык огня. Успел выпрыгнуть и механик. Наводчик, громоздкий унтер-офицер, сумел открыть боковой люк, но, задыхаясь от дыма, потерял сознание.

Экипаж второй «штуги» видел, как взорвались от детонации несколько снарядов. Затем вспыхнул боезапас, сразу четыре десятка снарядов. Плоскую рубку вспучило, вышибло верхний люк, лопнула в нескольких местах броня.

Из огненного клубка вылетали железяки, смятые гильзы, куски тел наводчика и заряжающего. «Штуга» была загружена снарядами под завязку, и рванули они в полную силу.

Экипаж второй «штуги» продолжал посылать снаряды, невольно оглядываясь на огромный костер. Самоходка из батареи капитана Бакулина угодила снарядом в пол брюхо «штуги». Болванка не пробила броню. Ушла рикошетом под днище и надорвала гусеницу в кормовой части машины.

Ответный снаряд пробил массивный кожух орудия «ЗИС-3», небольшой щит, и наискось прошел по броне, контузив сильным ударом командира самоходки.

Сорванное с креплений орудие вышло из строя. Механик уводил подбитую «сушку» в ложбину. Еще один снаряд, выпущенный вслед, пробил кормовую броню рубки, сбил с ног сержанта-заряжающего, рассыпая сноп искр.

Несколько раскаленных крошек угодили в наводчика, но он не почувствовал боли. Посмотрел на смятый, откатившийся до упора казенник. Потряс за плечо заряжающего, не сразу заметив огромную рваную рану на боку и растекающуюся лужу крови.

Перешагнув через тело товарища, нагнулся над лейтенантом, командиром машины.

– Вы живы, товарищ лейтенант?

Тот с усилием открыл глаза, не понимая, что произошло.

– Машина горит? – приподнялся он, хватаясь за броню.

– Нет. Комбинезон тлеет… вот черт!

Наводчик, плюнув на ладонь, погасил мелкие тлеющие отверстия в комбинезоне.

– Почему орудие молчит?

– Потому что два попадания! – закричал наводчик – Гришку насквозь просадило, и орудие разбито. Понятно?

Но лейтенант снова потерял сознание.

Бессильный что-либо сделать, наводчик схватил автомат и длинными очередями ударил по брустверу траншеи, откуда вел огонь пулемет «МГ-42». Механик наконец довел «сушку» до ложбины и облегченно вздохнул.

– Пронесло, – с усилием выдохнул он, вытирая пот со лба.

Немецкий механик-водитель тоже пытался спасти свою поврежденную «штугу», но только глубже зарывался в болотистую землю. Окончательно завяз во влажной почве и сделал попытку выползти, не давая полного газа – «штуга» весила 24 тонны.

Вытащить ее на буксире было некому, «хетцеры» имели массу 16 тонн. Требовались две машины, но обе вели бой. Самоходка Бакулина выстрелила и разбила ведущее колесо «штуги». Машина была обречена.

В неподвижную цель всадили еще несколько снарядов, и «штуга» задымила. Выскочили три человека из экипажа, но подоспевшие десантники уложили двоих автоматными очередями. Третий сумел убежать.

Младший лейтенант Иван Евсеев, удачно подковавший «хетцера», внезапно увидел перед собой зенитную установку, выползающую из-за деревьев. Длинноствольная 37-миллиметровая пушка, установленная на шасси восьмитонного тягача, была опасна не только для самолетов. Имея скорострельность два выстрела в секунду, она пробивала на расстоянии ста метров броню толщиной 36 миллиметров.

Евсеев отчетливо разглядел, как длинный с раструбом ствол поворачивается в его сторону. Наводчик, опытный сержант, не сумел опередить зенитный автомат на вращающемся лафете.

Немецкие зенитчики были натренированы мгновенно ловить цель. Сразу два снаряда ударили по броне, словно огромное зубило, еще несколько штук пронеслись над головой. Затем снаряды посыпались градом. Машину спасало то, что зенитный расчет поспешил и не подпустил русскую самоходку поближе. Небольшие снаряды оставляли на скошенной броне глубокие вмятины и рикошетили в стороны.

Наводчик самоходки Евсеева тоже выпустил бронебойный снаряд и на секунду приподнялся, чтобы лучше разглядеть цель. Зенитный снаряд ударил его в голову, из-под разорванного танкошлема брызнула кровь.

Заряжающий из новичков ахнул и попятился назад, когда рядом с ним свалилось тело товарища, а кровь густой темной лужей растеклась по рубке. Его отрезвил выкрик младшего лейтенанта:

– Фугасный… быстрее!..

– Уже зарядил.

Прежде чем Евсеев выстрелил, еще два зенитных снаряда пробили наружный щит орудия и застряли в лобовой броне рубки.

В такой обстановке, когда тебя расстреливают с двух сотен метров, а рядом лежит погибший товарищ, легко промахнуться. Но Ваня Евсеев попал в цель.

Шестикилограммовый снаряд (молодец заряжающий, догадался зарядить фугас) взорвался под капотом зенитной установки. Взрывом вынесло, отбросило в стороны оба передних колеса, загорелся двигатель. Перекосило лафет, погнуло длинный тонкий ствол, расчет раскидало рядом с горящей машиной.

Это стало переломным моментом боя. Два уцелевших «хетцера», отстреливаясь, уходили в глубь леса. Десантная рота под командой капитана Александра Бобича выбила из траншеи немецкий взвод.

Пехотный батальон быстрым шагом перебирался через ломаные или треснувшие бревна болотной переправы. Взводы один за другим спрыгивали на твердую почву, а затем, рассыпаясь цепью, бежали вслед за десантниками и самоходчиками.

Комбат Бакулин, видя, что бой почти выигран, оживленно раздавал нужные и ненужные команды. Заметив самоходку лейтенанта Зацепина, приказал: