Школяр - Дмитрий Таланов

Филь знал, что Ян злится, потому что он тянет всех назад, и пуще покраснел. Тем временем Ян процитировал с выражением:

— «Госпожа Фе завела пять детей и постоянно их выращивала…» Ты зря здесь остановился, стоило дописать: «А также поливала, удобряла и вскапывала…» По меньшей мере, сохранил бы логику повествования!

Филь вздохнул: этот аристократ, получивший образование у частных учителей, опять оказался прав. Ян был старше Филя более, чем на год, и оттого более образованный. Зато никто из Хозеков не умел всего того, чему Филь научился за свою жизнь. Сын удачливого торговца-аскемана из Неаполя, он легко считал в уме, знал обычные и звездные карты и мог проложить курс кораблю. А потратив больше года в Хальмстеме, он с помощью тамошнего кузнеца научился ковать и варить металл.

— «Было утро, в комнату с тяжестью пробивались лучи солнца…» — продолжил Ян.

Его дальний родственник Фрисл Бристо, жизнерадостный полный юноша с улыбчивым лицом, раскатисто рассмеялся и, выходя из-за стола, покровительственно хлопнул Филя по плечу.

— Тяжелыми ударами топора они туда пробивались, я так понимаю, — бросил он снисходительно.

Этого Филь не выдержал.

— Я всё понял, хватит! — сердито воскликнул он, вскакивая на ноги. Забрав свое сочинение у Яна, он сказал тише:

— Давай лучше займемся делом…

Его друг успел за два месяца усвоить, что под «делом» Филь обычно имел в виду какую-нибудь проделку, так что согласно двинул бровью, и они направились к выходу, лавируя в толпе школяров, покидающих трапезную.

Их обогнала стайка девиц, коих в Алексе набиралась треть от общего количества учащихся. За ними вышагивала матрона, чьи безжалостно стянутые в узел волосы разделял прямой, как стрела, пробор. Это была Багила, жена главного повара, нанятая для присмотра за девицами и получившая от них прозвище «мадам Гарпия».

Ян придержал Филя, давая пройти румяной ученице с разноцветными лентами в волосах. Габриэль — это была она — громко жаловалась своей подруге:

— Так рано приходится вставать, просто каторга, даже морщинка появилась на лбу! Эх, сдала я молодость в архив!

Проходя мимо, она наградила Яна неприязненным взглядом. Филь видел, что Габриэль, как обычно, рисуется, ведь такой гривы волнистых черных волос и ясных глазищ здесь не было ни у кого. Ровесница Филя, она, как и он, не могла долго усидеть на одном месте, а если её вынуждали, становилась раздраженной. Профессор Иллуги, подметив это, заставил свою группу принять Габриэль в игровую команду, чем вызвал бурю возмущений среди её абсолютно мужского состава. А потом бурю восторгов, когда Габриэль показала, насколько она быстрая и ловкая.

— Когда имеешь дело с жалящим насекомым, двигайся медленно, — сказал Ян, глядя ей в спину.

Филь знал, что Габриэль и его новые друзья не переваривают друг друга, но сравнение с насекомым было для него чересчур.

— Чем она тебе досадила? — спросил он.

— Поинтересуйся у Анны, — скупо ответил Ян.

Зима быстро надвигалась на Алексу. В Хальмстеме еще можно было купаться в море при большом желании, а тут под ногами уже поскрипывал тонкий снежок. После ужина тоже было некуда выйти, потому что начинало рано темнеть, а находиться на улице после наступления темноты запрещалось правилами. В наказание заставляли мыть кухонную посуду. Раз попавшись, Филь теперь всеми силами избегал этого.

Единственное место, куда можно было ходить, это трапезная, в которой на ночь водружали на столы котлы с мочеными яблоками и хлебом для внезапно проголодавшихся учеников. Трапезная находилась у Башенной площади и от дормиториев её отделяли две минуты ходьбы. В Алексе была еще одна площадь, на въезде, называвшаяся площадь Обреченных.

— Мои сестры знают о твоем деле? — спросил Ян, едва друзья оказались на улице.

Еще не было случая, чтобы он прямо спросил, что Филь задумал.

— Мета знает, — ответил Филь и в двух словах поведал, на что они наткнулись.

Ян сложил губы, словно собирался свистнуть, но передумал. Привлекать внимание было неразумно: пока они ужинали, наступили сумерки, на дверях дормиториев уже горели масляные лампы. Ян с Филем еще могли сойти за увлекшихся разговором, хотя действовать нужно было быстро, учитывая, что Первая Медицинская лаборатория находилась далеко в переулке Висельников. Дрожа от холода, друзья поспешили в сгущающуюся темноту.

Общие правила Лаборатории «Алекса», её распорядок дня и расположение корпусов составил император Флав, который, судя по всему, не очень хорошо знал бывшую тюрьму. Он поместил лаборатории в противоположной стороне от лекционных залов, а короткий путь от них до дормиториев оказался отрезан профессорским жильем. Как результат, школярам Алексы приходилось каждый день «наматывать» мили на ногах. А вечная нехватка времени вынуждала их заменять ходьбу бегом.

— Значит, вы посчитали, что профессора обуял демон? — вдумчиво проговорил Ян, когда они свернули с широкой улицы в совсем темный переулок. — Непонятно, где он его подцепил, здесь они не водятся. Демоны — не большие любители холода!

— Зато Схизматик единственный, кто опоздал к началу учебного года, — напомнил Филь.

В следующую секунду они вжались в стену лаборатории естествознания, заслышав неподалеку стук колотушки обходчика, которых нанимали на службу в соседней деревне. Стук медленно удалялся.

— Да, но тогда которого из них? — спросил Ян, когда они тронулись дальше. — Единственный вид, способный на такое, это велара, но Арпонис не реагирует на неё, пока она в человеке. Сомнительно мне это!

Велара являлась отродьем, способным поработить человека, если дать ей шанс забраться в него. Выглядела она как тень со щупальцами, но легко отгонялась, если её не бояться. В Новом Свете её сравнивали с проказой, смертельной болезнью, которую, однако, было нелегко подцепить.

Дверь во Вторую Медицинскую была не заперта. Все «вторые» лаборатории Алексы были отданы во власть учеников и никогда не закрывались. Любой, кому требовалось освежить что-нибудь в знаниях, мог в течение дня заскочить туда. А вот в «первые» лаборатории ученики имели право совать нос только в сопровождении преподавателя.

Филь, однако, знал как проникнуть из Второй в Первую Медицинскую. В конце сентября, когда он уронил на себя полку с заспиртованными экспонатами, Схизматик оставил его во Второй на всю ночь наводить порядок. Это могла оказаться скучная ночь, если бы Филь, закончив восстанавливать урон и умирая от безделья, не решил обследовать стены. И за огромным пергаментным плакатом с названиями на латыни органов человека он обнаружил потайную дверь. Эта дверь закрывалась изнутри Первой лаборатории на крючок, откинуть который ничего не стоило изнутри Второй сложенным листом бумаги.

В помещении Второй было темно как в могиле. Споткнувшись об один из многочисленных табуретов, Филь очистил себе дорогу и нащупал на подоконнике кусок гамура, особой смолы, которую стоило помять, и она начинала светиться. В её неверном свете Филь достал из кармана Арпонис и направил жезл на стену, за которой находилась Первая лаборатория. Рубиновые глаза на набалдашнике жезла засветились.