Суматоха в Белом доме - Кристофер Тейлор Бакли

Я передал вновь избранному президенту некоторые соображения его пресс-секретаря, стараясь, чтобы нас никто не слышал. Такер кивнул. Я отметил про себя, что придется поговорить с Фили насчет некоторых его выражений.

– Господа, – объявил Такер, – думаю, у нас есть решение. Мистер Баудитч, будьте добры, информируйте президента, что мы подверглись нападению со стороны Советского Союза и ему надо принять на себя командование военными действиями.

Мгновенно преобразившись и став похожим на бульдога, которому вдруг дали шестнадцать унций мяса с кровью, Баудитч схватился за телефон. Естественно, за красный.

– Говорит Цезарь. Уровень защиты 2. – Прикрыв трубку ладонью, он повернулся к Такеру. – Разумное решение, сэр. Мои поздравления.

Несколько мгновений потребовалось вновь избранному президенту, чтобы понять его.

– Мистер Баудитч, что вы сделали?

– Сейчас позвоню президенту. Надо его проинформировать.

– Стойте. Насколько я могу понять, вы объявили ядерную тревогу.

– Следуя вашему указанию, сэр.

– Отмените тревогу, Баудитч. Немедленно.

Баудитч помрачнел.

– Если вы считаете…

– Отмените, Баудитч.

На дне океанов командиры субмарин ждали подтверждения. От Гуама до Южной Дакоты эскадрильи бомбардировщиков поднимались в воздух.

– Я думаю, господин избранный президент…

– А я думаю, господин министр, что вы сошли с ума. Отмените тревогу.

С наигранной бесстрастностью Баудитч медленно произнес команду, отменившую боевую тревогу, объявленную им несколько мгновений назад. По всему миру военные силы Соединенных Штатов вышли из состояния войны. Вновь избранный президент расслабил узел галстука.

Он вернулся в Овальный кабинет и сообщил президенту Рейгану, что Объединенное командование ПВО североамериканского континента подтвердило свою готовность поразить цели на восточном побережье в течение двадцати одной минуты. Он также сообщил президенту, что во имя национальной безопасности и во имя обеспечения дальнейшей работы Белого дома тот должен немедленно отправиться на личном вертолете на военно-воздушную базу в Эндрюс. В Эндрюсе ему предстоит занять Чрезвычайный воздушный командный пост национальной безопасности и оттуда вести третью мировую войну. Надо сказать, что президента весьма воодушевила такая перспектива, и он немедленно принялся снимать пижаму.

Дальше все развивалось стремительно. Уже через пять минут вертолет № 1 летел на Южную лужайку Белого дома. Как только президент Рейган попадет в Эндрюс, его переправят на главную базу военно-воздушных сил.

Оставалась всего одна проблема. Что если он начнет отдавать приказы ракетным частям? Все же он пока президент. Решили, если он отдаст приказ уничтожать советские города, его военный советник примет соответствующие меры и дезавуирует приказ. На самом деле, президент уже мог наслаждаться заслуженным покоем на своем ранчо.

В 12:41 избранный президент и миссис Такер наконец-то уселись в лимузин, и мне было дано задание поработать вместе с Фили над речью, чтобы как-то объяснить задержку. На все про все у нас было семь минут.

Я предложил историю о некоем подозрительном объекте, замеченном по ходу движения президентского кортежа службой безопасности, которая не позволила президенту выехать из Белого дома до окончания «санитарной обработки», как принято выражаться в этом ведомстве.

Фили возразил, сославшись на то, что «Вашингтон пост» в два счета разоблачит нас да еще обвинит во лжи в первый же день служения американскому народу.

– Послушайте, давайте скажем всем, что Рейган сошел с ума, писал на портьеры, короче говоря, по полной программе, и к тому же попытался развязать третью мировую войну. Не наша вина, что мы опоздали, черт бы его побрал.

– Нет, – возразил я, – не думаю, что это понравится нашему президенту.

Что-то бурча, Фили принялся писать в блокноте. Закончил он в ту секунду, когда мы въехали на Капитолийский холм.

Прессы было много, но ей отвели место на приличном расстоянии. Служба безопасности свое дело знает. Однако до нас все-таки доносились крики: «Где президент? Что случилось?»

Избранный президент ограничился тем, что помахал репортерам, хотя уже было известно, что у него вошло в привычку подходить к заграждению и отвечать на вопросы – нехорошая привычка, с моей точки зрения, которая, кстати, во время избирательной кампании не один раз приводила к неприятностям.

Мы с Фили бросились догонять Такера, когда он шел в толпе по мраморному коридору Конгресса. Фили сунул ему в руку листок бумаги.

Тот прочитал его и нахмурился.

– «Эмоциональное потрясение»? Хуже некуда, Фили. О чем вы думали? – Он смял бумагу и зажал ее в кулаке. – Придется самому расхлебывать.

И опять все стремительно закрутилось. Помню, как вышел на январский холод, помню чистое голубое небо, вспышки, оркестр военно-морского флота, игравший мелодию из «Великолепной семерки», наш гимн.

– Где вас всех носило? – прошептала Джоан. – Публика рвет и мечет.

– Предотвращали катастрофу, – таинственно ответил я.

Судя по виду людей на возвышении, Джоан была права. Радости я не приметил ни на одном лице. Некоторые выглядели словно обкуренные. Да и то сказать, попробуй выдержи четыре градуса мороза. Судья Маршалл посинел – очевидно, у него сдавало сердце. У меня заледенели кишки, завязавшись прежде в гордиев узел. Я полез в карман за таблетками, но от них остались одни крошки.

Такер шел к возвышению. По толпе пробежал шумок в ответ на беспрецедентное нарушение протокола: избранный президент намеревался сначала сказать речь, а уж потом давать клятву.

– Господин главный судья, сенатор Хастингс, уважаемые члены Конгресса, друзья, американцы, – сказал Такер, – полагаю, вы ждете от меня объяснений.

Увы, эти слова станут лейтмотивом президентского правления Такера.

– Президента нет с нами. Он… не смог быть с нами. Ему пришлось покинуть Белый дом и город, где он провел последние восемь лет. Но он сказал мне, что не сомневается, вы поймете и простите его. Президенту оказалось не под силу справиться с чувствами. Поэтому он попросил меня попрощаться с вами вместо него.

Все молчали.

– Итак, он оставляет свой пост, но наши молитвы и наша благодарность навсегда с ним.

Послышался шум лопастей, то стихавший, то вновь усиливавшийся. Избранный президент умолк, и десятки тысяч голов повернулись в сторону надвигавшегося гула. Наверное, нет американца, не знакомого с драматическими телевизионными кадрами, передававшими остроту того момента, когда президентский вертолет пошел на вираж, как бы прощаясь, прежде чем исчезнуть за Капитолием. Когда стих шум мотора, я увидел, как люди полезли за носовыми платками, не в силах сдержать слезы, а потом воцарилась почти благоговейная тишина. Помнится, мне подумалось: до чего же трогательно. Однако не исключено, что носовые платки понадобились, поскольку надвигалась очередная эпидемия гриппа, которым в тот исторический день заразилось множество людей.