После дождичка в четверг - Мэтт Рубинштейн

«Мудрость взывает у ворот при входе в город, при входе в двери. Слушайте, потому что я буду говорить важное, и изречение уст моих — правда. Я — разум, у меня сила. Любящих меня я люблю, и ищущие меня найдут меня».

Бет, в черном костюме, белокожая, сняла очки и стиснула Джеку руку. Ее мать Джуди стояла рядом, склонив голову в плоской черной шляпке под вуалью, с каменным выражением лица. Здесь были и их друзья — Торн и Питер, Сэнди и малыш Дэв. Они улыбались и смаргивали слезы, хотя видели мертвых всего один-два раза в жизни, а маленький Дэв вообще никогда не видел, но теперь плакал громче всех.

«Мы предаем его тело земле, прах к праху, пепел к пеплу».

Бет указала на небольшую группу старых прихожан Фрэнка, переминавшихся с ноги на ногу с виноватыми лицами. Могилу окружали священники и дьяконы в рясах и епитрахилях. Фрэнк умер от сердечного приступа, но его хоронили словно самоубийцу, как будто его смерть была недостойной. Никто не говорил о небесах, о жизни вечной, о Боге.

Бет появилась из исповедальни с картонной коробкой в руках — среди множества других эту Джек не видел. Бет, с мокрыми волосами и одеялом на плечах, выглядела как жертва кораблекрушения. По оконным стеклам текли потоки воды, раскаты грома отдавались от каменных стен. Бет уселась на пол и указала на коробку:

— Смотри. Я нашла это вчера. Мне показалось, что я ее узнала. Она стояла за журналами.

Бет раскрыла коробку и принялась извлекать содержимое: старые фотоальбомы, на снимках — беззубая, улыбающаяся малышка Бет; пластмассовые коробочки с кинопленками и слайдами; детские рисунки — их оказалось множество — с дарственной подписью цветными мелками или карандашом: «Маме и папе от Бет» (или «от бет»). Она листала альбомы и рассматривала себя на фотографиях, а Джек наблюдал за ней.

— Папа говорил, что ремонтирует церковь, а на самом деле просто сидел здесь один со всеми этими вещами. Он мог бы открыть двери и позвать своих прихожан, но вместо этого в одиночестве разглядывал снимки. День за днем.

Одеяло сползло, пока она копошилась в коробке, Джек смотрел на нее, полуобнаженную, сгорая от желания.

Не замечая его вожделенных взглядов, Бет раздраженно запихнула рисунки обратно.

— Ненавижу. Не могу себе простить, что он был тут совсем один.

Джек, не находя слов, коснулся ее шеи, и Бет инстинктивно подалась ему навстречу. Джек почувствовал, как забилась жилка под его пальцами.

— Что он мог здесь делать? — задумчиво проговорила она.

Джек лишь пожал плечами. Где-то на улице выла сирена. Из-за дождя все казалось таким далеким.

— Наверное, это хорошее место для размышлений.

— О чем?

— Не знаю. Возможно, о Боге. А может быть, и о боксе.

Бет улыбнулась.

Он коснулся ее век кончиками пальцев, легко, словно перышком. Бет блаженно закрыла глаза, уткнувшись лицом в его ладонь, но через мгновение вдруг встрепенулась.

— Это ты сделал сейчас «козу»?

Джек улыбнулся, и она попросила:

— Сделай это еще раз.

Он снова потянулся к ней, и глаза Бет наполнились слезами.

— Мы с ним часто так играли. Он хоть и был стеснительный, зато с потрясающим чувством юмора, просто невероятным. Господи, в этом есть что-то неправильное. — Она смущенно посмотрела на него. — Что еще у тебя припасено?

Джек склонился к ней и легонько укусил за нос — Бет поморщилась. Она погладила его щеку — Джек ответил тем же. Бет зажала его нос между пальцами и покрутила.

Страсть проявляется по-разному, подумал он. Может быть, скорбь все-таки лучше, чем смех. Он потянулся к Бет, и дождь забарабанил по крыше с новой силой. Стекла в каменных оконцах задребезжали.

— Знаешь, чего я хочу? — спросил он, растягивая гласные на манер уроженца Бруклина.

Бет взяла его руку и провела ею по своему телу — по упругой груди, выпуклым бедрам, животу. Блеснула молния, и она улыбнулась:

— Наверное, знаю.

Его пальцы скользнули под тонкую ткань и ощутили тепло ее тела. Деревья за окнами тряслись словно в эпилептическом припадке под порывами ветра, и где-то по соседству хлопала незапертая дверь. Бет, прикусив губу, испуганно посмотрела на него. Джек наклонился было поцеловать ее, как вдруг раздался страшный грохот. На крыше будто разорвался снаряд.

Сверху полетели дранка, мох, грязь, обломки дерева и хлынула вода. Посыпавшиеся сосульки, образуя сияющий круг, точно зависли на мгновение в воздухе, отражая уличный свет и отблески молний. Что-то темное, похожее на птицу упало и разлетелось вдребезги на полу — весь церковный свод рушился на головы Джека и Бет.

Инстинктивно они закрыли головы руками — над ними распахнулось ночное небо, откуда летели обломки черепицы. Оба вскочили и заспешили прочь, скользя на градинах. Ледышка размером с кулак Джека грохнулась на пол. Бет подобрала коробку с фотографиями и побежала в исповедальню. Джек передвинул стол в угол, в сторону от воды. Град не утихал — осколки льда жалили кожу. Бет то ли смеялась, то ли плакала — сквозь шум не разобрать.

Они спасли то, что смогли, и отправились в ванную. Джек зажег свечи, Бет наполнила ванну теплой водой, и они забрались туда вместе, с наслаждением ощущая, как жар проникает в их тела.

Сверху в ванну падали капли, по поверхности воды разбегались круги. Старая громадная ванна на ножках в форме звериных лап казалась совершенно неуместной в церкви. Град сменился дождем, и снаружи стало тихо — только ровный шум льющейся с крыши воды. Джек ногой дотянулся до крана.

Бет погрузила руки в воду, образовав два крошечных водоворота.

— Как ты думаешь, Бог на нас не злится?

— Ты имеешь в виду за то, что мы оскверняем его дом?

— Ну да. Я двенадцать лет посещала эту церковь. И теперь немножко странно слоняться здесь без всякого дела.

— Но ведь нам она досталась уже секуляризованной, если я не ошибаюсь?

— Может быть. Это не имеет значения.

— Этот тип, что был на похоронах… он епископ?

Бет уставилась на свои сморщенные от воды пальцы.

— Он как-то приходил к нам ужинать, и я помню, как они с папой спорили.

— Похоже, Фрэнк вообще был не прочь поспорить, — заметил Джек. — И что он говорил? Что эта церковь предназначалась для служения мирским делам?

— Полагаю, это не совсем то, что он имел в виду…

— Что его действия справедливы, правильны и не могут оскорбить Господа всемогущего?

Бет улыбнулась и, подавшись к нему, опустила голову на плечо. Ее грудь вздымалась из воды, покрытая мыльной пеной, ноги покоились на краю ванны. Его напрягшаяся плоть уперлась ей в спину, и Бет заерзала, устраиваясь поудобнее в переплетении его рук и ног.