Дневник пропавшего профессора - Штефан Геммель

Я заблудился на краю пустыни, названия которой уже не помню. Каким-то непостижимым образом меня привёз сюда мой верблюд. Должно быть, я уснул у него на спине, несмотря на пронизывающий холод, царящий по ночам в пустыне. А может быть, я погрузился в сон как раз из-за этого леденящего холода. Верблюд, очевидно, продолжал упрямо идти вперёд, словно желая доставить меня именно сюда, в это особенное место.

На восходе я увидел перед собой незнакомый город. К сожалению, мне так и не удалось выяснить, что это было за место. Я изучил несколько карт, но так и не нашёл его. На первый взгляд это был типичный арабский город. Его окружали высокие стены из светлого кирпича, которые как будто светились в лучах солнца. Кручёные крыши башен, острые крыши минаретов, плоские крыши домов. На одном из многочисленных минаретов мечети муэдзин[1] как раз начал призывать к одной из пяти ежедневных молитв. Мне нравится этот призыв. В нём слышится что-то родное. Я почувствовал, будто город меня приветствует. Узкие улицы были заполнены людьми. Все куда-то шли и были чем-то заняты. Вскоре я оказался возле рынка. Бесчисленные лавочки представляли собой запутанный лабиринт. Я позволил толпе нести меня вперёд и без особого интереса скользил взглядом по товарам: коврам, одежде, лампам и продуктам питания.

Но в какой-то момент толпа увела меня в сторону от площади, в переулок. Оглянувшись по сторонам, я вдруг обнаружил, что стою совершенно один. Более того, я больше не слышал ни криков рыночных торговцев, ни гула толпы. Хотите верьте, хотите нет, но так всё и было.

Однако потом мне стало ещё более неуютно. На первый взгляд этот переулок ничем не отличался от остальных улиц. И всё-таки в нём было что-то таинственное. Я не ощущал ни звука, ни веяния, как будто переулок погрузился в глубокий сон.

Я заметил в нём лишь одно движение: колыхание занавески, висящей в одном из дверных проёмов. Едва заметное. Как будто от лёгкого ветерка. Только ветра не было. Совсем.

Казалось, эта занавеска подзывала, манила меня к себе. И я стал подходить ближе. Медленно. Осторожно. Я как раз раздумывал, стоит ли мне взяться за занавеску и отодвинуть её в сторону, как вдруг меня окликнул голос:

– Ну, заходи же, незнакомец. Я тебя ждал.

Торговец-араб сидел на ковре в крошечной комнатке, под завязку набитой всевозможными сосудами, бутылками, лампами и кастрюлями.

Мужчина зна́ком подозвал меня к себе.

– Подойди сюда, – сказал он.

Приглашение прозвучало очень дружелюбно.

– Я узнаю́ твой ищущий взгляд. Я понимаю, чего ты хочешь. Ты надеешься найти здесь что-то невероятное. Поверь: у меня есть то, что тебе нужно!

Я как сейчас вижу, как подсел к нему на ковёр. Я не испытывал никаких сомнений и не терзался никакими подозрениями. И это притом, что внешний вид мужчины не внушал доверия. Над его косыми глазами виднелся гигантский шрам, и он проходил таким образом, что одна из густых, кустистых бровей полностью отсутствовала. Голову он постоянно держал криво, а нос, видимо, был сломан. Но это меня не волновало. Мне казалось, что всё происходящее – сон, и я просто решил его не прерывать.

– На моих полках для тебя припасено кое-что особенное, – сказал он и окинул взглядом тесную комнату, в которой мы сидели. – Где-то здесь находится то, что приведёт тебя в восторг. Что-то более мощное и невероятное, чем всё, что тебе удавалось найти в твоих научных экспедициях, профессор.

Он меня знал. Может быть, ему было известно и о причине моей экспедиции? Догадывался ли он, что я прибыл сюда изучать джиннов?

Я хотел спросить, откуда он меня знает, но он снова заговорил:

– Послушай, Аврелий-искатель. Здесь твоё путешествие закончится. Я дам тебе то, что наполнит не только твой разум, но и твоё сердце. Вот моя история!

И тогда я впервые услышал про Сахли. В тот момент я и не предполагал, что это имя будет сопровождать меня всю дальнейшую жизнь. Да что там сопровождать – оно повиляет на мою судьбу.

– Ты когда-нибудь слышал историю юноши по имени Сахли? – спросил у меня мужчина.

Я покачал головой.

– Но ты ведь знаешь, кто такой джинн, не так ли?

Я кивнул:

– Конечно, знаю. Джинны – это одна из моих специализаций. Джинн – это дух в заточении. Иногда он сидит в лампе, иногда в бутылке…

– …а иногда он не пойман и не приручен, – подхватил продавец, и в его голосе вдруг послышались мрачные нотки. – В мире пустыни существуют законы, которым ты должен следовать, никогда не пытаясь узнать, что они означают. Ты знаешь, что я имею в виду, дорогой Аврелий. Например, берегись змей. Опасайся песчаных бурь. Никогда не езди верхом один через дюны. Но прежде всего – никогда не разговаривай с джинном! Никогда! Особенно в тот момент, когда он обращается к тебе из огня.

– Из огня? – переспросил я, и по моей спине пробежал холодок.

– С него всё и началось. С огня. С огня без дыма. Посреди пустыни.

Неужели я наконец найду доказательство того, что джинны существуют на самом деле? Я верил, что цель близка. Ниже я запишу эту историю так, как мне поведал её таинственный торговец.

Сахли был обыкновенным двенадцатилетним мальчиком. Он был умён и обладал лёгким нравом. Он помогал отцу пасти трёх верблюдов. Эти животные были бесценны, ведь они кормили всю их семью.

Раз в три дня Сахли отводил верблюдов к оазису на водопой.

Однажды, когда верблюды утоляли жажду, а Сахли рисовал палочкой фигуры на песке, он увидел кое-что необычное: рядом со зверями вдруг заиграли узкие, яркие языки пламени. Неужели ему почудилось? Животные как будто ничего не замечали и продолжали невозмутимо пить воду.

Сахли подошёл ближе. Пламя появилось снова, и мальчик с удивлением заметил, что от огня не исходит дыма. Он подбежал к языкам пламени ближе, но они вдруг исчезли.

Юноша осмотрелся. Может быть, жара сыграла с ним злую шутку? Или это была фата-моргана, отражение в раскалённом воздухе пустыни? Его раздумья прервало какое-то шипение. Сахли повернул голову и увидел их снова: языки пламени оказались прямо у его ног. Испуганно вскрикнув, он отскочил в сторону. Пламя последовало за ним.

Сахли прыгал и скакал вокруг оазиса. Языки пламени прыгали вместе с ним. В отчаянии он попытался их стряхнуть, но ему это не удалось. Что же это могло быть?