Это была любовь - Ксения Ларинчук

слово, и каждое слово причиняло ей нестерпимую боль, потому что она понимала, что Марк прав. Он всегда был таким: доказать свою правоту было для него важнее человеческих чувств.

— Я не могу без тебя, — просипела девушка, сдерживая слёзы, которые готовы были хлынуть из глаз.

— Я не хочу этого слышать.

— Почему ты даже сейчас не можешь проявить хоть немного сочувствия ко мне? Почему ты всегда требуешь от меня того, что я не в силах исполнить?! Почему ты так жесток?! — беспомощно прокричала девушка, смотря на Марка с ненавистью и презрением. Его жестокость доводила еë до исступления, и в таком состоянии ей было тяжело контролировать себя.

— Сочувствие тебе не поможет. Ты можешь достичь больших высот, если не будешь тратить время на жалость к себе.

— Ты всегда был таким. Всегда обесценивал мои чувства, — желчно выплюнула девушка, желая задеть мужчину за живое.

Но его спокойствие было непоколебимым:

— Неправда. Я лишь хотел, чтобы ты перестала тратить время на ерунду и занялась делом. Что толку плакать из-за того, что ты уже не можешь изменить? Возьми себя в руки и попытайся сделать свою жизнь лучше. Хватит страдать и жаловаться на жизнь.

— Ты злишь меня.

— Правильно, злись. Злость гораздо полезнее жалости к себе.

Девушка в очередной раз сделала глубокий вдох, пытаясь унять разрывающие грудь чувства, но это не помогло. Она злилась. Злилась до слёз и дрожи в коленях. Злилась, потому что даже в такой момент Марк заставляет её чувствовать себя глупым ребёнком.

— Я сама знаю, что мне делать. Не учи меня.

Марк засмеялся. Но не злобно, а тепло и по-доброму.

— Вот это моя девочка.

Гордость, которая прозвучала в его словах, немного смягчило Дашу.

— Ты скучаешь по мне? — хрипло спросила она и бросила на мужчину робкий взгляд из-под ресниц. Она хотела, чтобы Марк снова посмотрел на неё с нежностью, и ради этого была готова на всё.

— Скучаю, — просто ответил мужчина. Он протянул свою руку и переплёл свои пальцы с пальцами девушки. Дашу укололо холодом, но вместо того, чтобы отдёрнуть руку, она крепко сжала ладонь мужчины. — Я люблю тебя, солнце.

«Не отпущу. Делай что хочешь, но я тебя не отпущу», — подумала она.

— Я бы хотела, чтобы ты остался со мной. Чтобы стал моим ангелом-хранителем, чтобы следовал за мной повсюду, чтобы я всегда чувствовала твоё тепло, — призналась Даша. — Ты всегда знал, что делать. Твоё спокойствие вселяло в меня уверенность. Рядом с тобой я знала, кто я и чего хочу. — Девушка приложила ладонь Марка к своему гулко бьющемуся сердцу и накрыла её своими руками, словно пытаясь привязать его к себе, соединить с собой. — Останься, прошу.

Марк не вырывал руку, он знал, что это причинит Даше безумную боль. Он закрыл глаза и прислушался к бешеному ритму её сердца. Больше всего на свете он хотел раствориться в её тепле, сказать ей, что он больше никогда её не оставит, услышать её звонкий, полный радости и облегчения смех, закружить её в объятиях, задохнуться в её безусловной, успокаивающей любви и чувственной ласке, а потом впиться в её послушные губы поцелуем — и чтобы поцелуй этот отдавал не безнадёжной горечью, а сладостью нового начала, но это невозможно. Ему была противна мысль о том, что к его девочке когда-то прикоснётся кто-то другой, что она полюбит другого, подарит ему свою любовь и будет счастлива с ним, но он от всего сердца желал ей счастья и взаимной, искренней любви. Парадокс? Да. Если бы ему сказали, что Даша снова влюбится и будет счастлива, но взамен он должен вечность скитаться по земле и сгорать от желания ещё хоть раз прикоснуться к ней — он бы согласился. Извратил, испепелил бы свою душу, отказался бы от шанса обрести покой ради неё, принёс бы эту жертву. С лёгкостью выменял бы своё бессрочное заточение на одну счастливую человеческую жизнь.

Марк смотрел на разбитую горем Дашу и ему хотелось кричать, крушить всё вокруг, с ненавистью и презрением взывать ко всем богам и просить их о том, чтобы освободили эту девушку от боли, но держал себя в руках. Ему и так пошли на уступки — позволили побыть с ней пару часов; о большем он просить не имеет права, опасно это — гневить высшие силы. Она взывала к нему, в её глазах была немая мольба, но Марк не мог на неё ответить. Даша просила о невозможном, она и сама понимала, но как было объяснить неразумному сердцу, которое отчаянно трепыхалось, надеясь вновь очутиться в заботливых, таких нежных и родных руках, под покровительством спокойной и уверенной любви?

— Даш, я бы всё отдал, чтобы быть с тобой. Я бы постарался сделать тебя самой счастливой девушкой на свете. Я бы больше никогда не позволил себе причинить тебе боль. Я бы отбросил свой чёртов эгоизм, из-за которого мы так часто ссорились, и жил бы ради тебя.

— Так сделай это! Будь со мной, Марк! Ты же сейчас смог ко мне прийти, значит это возможно! — задушенно выкрикнула девушка.

— Я не могу! Всё совсем не так просто, как тебе кажется! Мне дали всего несколько часов, понимаешь? Ты не представляешь, на что мне пришлось пойти ради этого.

Наступило молчание. Оба пытались остыть, понимая, что сейчас бесполезно кричать и спорить.

— Где ты сейчас, Марк? Я должна знать.

— На другой стороне.

— Что это значит?

— Я всё ещё в этом мире, но никто меня не видит.

Девушку словно облили холодной водой. Она догадывалась об этом, но подсознательно надеялась, что Марк обрёл покой, а теперь все её надежды рассыпались в прах. Она почувствовала, как липкое чувство вины накрывает её с головы до ног. Ведь это она вцепилась в него намертво и не хотела отпускать. Из-за её малодушного эгоизма он скитался по миру как неприкаянный. Из-за её ребяческой глупости.

— Я хочу, чтобы ты обрёл покой, — почти искренне произнесла девушка. На самом деле она хотела сказать: «Я хочу, чтобы ты всегда был со мной». Преодолеть свой эгоизм у неё не было сил. Она хотела, чтобы он обрёл покой, но с ней.

— Я знаю, что ты хотела сказать другое, — мужчина горько усмехнулся.

Из горла девушки вырвался сдавленный смешок.

— Я последняя эгоистка.

— Я тоже не идеален.

— Ты страдаешь?

Марк вытянул губы в трубочку, размышляя.

— Да, — ответил он так просто, как будто в его ответе не отразилась вся тяжесть его положения.

— Ты хочешь, чтобы я тебя отпустила? — задала следующий вопрос