Луиза Вернье - Розалинда Лейкер

Луиза восприняла все это спокойно, поставила на пол коробку с дополнительным шитьем и осмотрелась. Заметив свечу, зажгла ее, затушила фонарь и повесила его на гвоздь рядом с крючком, на котором висели чепчик и шаль Катрин. Еду Луиза почти сразу же нашла в шкафу, в котором также было несколько бутылок дешевого вина и горчайший низкопробный кофе. Она съела немного хлеба, сыра и холодного мяса, решив, что Катрин собиралась кормить молодого человека. Судя по доносящимся из спальни приглушенным звукам, молодой человек уже оправился от своего недовольства, вызванного ее опозданием. Прожив в условиях, которые становились все хуже по мере того, как все более ухудшалось здоровье ее матери, Луиза приобрела гораздо больше познаний о жизни, чем могла бы при иных обстоятельствах. Живая и наблюдательная, она видела на дрянных улочках и в жалких лачугах, в которых они вынуждены были обитать, такое, чего больная Анн-Мадлен Вернье даже не могла себе вообразить. Девочка научилась держаться умно и осмотрительно, а также со свойственными ей гордостью и независимостью, которые унаследовала от своих родителей. Именно необходимость позаботиться о себе заставила ее сразу же после похорон матери вернуться к их последнему пристанищу, пробраться в дом и забрать то, что могло бы ей впоследствии пригодиться, пока домовладелец все не продал, чтобы получить компенсацию за долг по аренде. Там почти ничего не осталось. Луиза взяла старую шаль, маленькую корзинку со швейными принадлежностями, пару шерстяных чулок, полбуханки хлеба и кухонный нож. Шаль и чулки она продала, хлеб съела, а нож выбросила Катрин, но у нее еще оставалась корзинка, где было все нужное для починки белья. Именно с этой корзинкой, думала Луиза, она и вступит в новую жизнь, корзинка поможет ей стать швеей.

Она аккуратно подобрала со стола все крошки и съела их. Теперь, когда голод немного поутих, Луиза обратила внимание на коробку Катрин, развязала шнурки, чтобы снять крышку: ей было интересно, какую работу попросили сделать Катрин. Девочка затаила дыхание при виде сверкающего желтого атласа, завернутого в папиросную бумагу. Казалось, от его сияния в убого освещенной комнатке стало светлее. Обтерев руки об юбку, чтобы убедиться, что они чистые, она осторожно потянула сложенную ткань за уголок и обнаружила, что под ней лежит еще несколько слоев материи. Из коробки вылетела записка. Луиза ее прочитала. Там были какие-то значки и цифры, говорилось также, что атлас должен быть подогнут на столько-то миллиметров. Совершенно несложная подрубка. Она справится. Девочка задумчиво закрыла коробку, не сомневаясь, что нашла способ проявить себя. Утром она предложит Катрин разрешить ей проделать самой каждый стежок. Она бы уже сейчас начала, если бы так не устала. Ей очень хотелось спать.

Расстегнув и сбросив с себя платье, Луиза подошла к углу печки, разостлала покрывало. Она почти уже уснула, когда почувствовала, что ее поплотнее закутали. Босая Катрин неслышно отошла. По звону стаканов и звуку доставаемой с полки бутылки с вином стало ясно, зачем она вышла в другую комнату. Сквозь завесу ресниц, будучи не в состоянии приподнять отяжелевшие веки, Луиза заметила бледные светящиеся очертания ее пышных форм и струившиеся по плечам и пухлой спине длинные темно-рыжие, отсвечивающие золотом локоны. Потом дверь снова притворили и заперли на засов. В кухне затушили свечу.

Луиза, полностью одетая, уже больше двух часов подшивала желтый атлас, когда в первых лучах раннего воскресного утра из спальни показался молодой человек и стал надевать на себя хорошо скроенное пальто. Внимательно покосившись на девочку, он, не говоря ни слова, снял с крючка свою шляпу и стал фатовато надевать ее перед зеркалом, приглаживая волосы. Он уже собрался уходить, но вдруг остановился, полез в карман, достал оттуда ключ и, задумчиво взвесив его на ладони, швырнул на деревянный шкаф. Дверь за ним закрылась, и каблуки быстро застучали вниз по лестнице.

Луиза, оторвавшись от работы, рассматривала его с откровенным любопытством, потом отложила шитье и подошла к двери в спальню, которую он оставил открытой. Катрин сладко спала, обнимая подушку, на которой остался след от головы молодого человека. Луиза тихонько прикрыла дверь и снова принялась за работу.

Было уже далеко за полдень, когда Катрин, порозовевшая после сна, вышла из спальни. Шумно зевая и потягиваясь, она блаженным взором посмотрела на Луизу.

— Ты все еще здесь? Я-то думала, ты давно ушла… — Вдруг замолчав, она ужаснулась, увидев, чем Луиза занималась все это время. — Господи боже! Ты что натворила?

Она подскочила к девочке, стала хватать один кусок подшитого желтого атласа за другим: каждый из них, как заметила Луиза, был скроен в форме лепестка, и завизжала как безумная, не в состоянии сдержать паники и ярости. Уже второй раз она набросилась на Луизу как мегера:

— Ты злобная мстительная мерзавка! Да один клочок этого атласа стоит больше, чем ты сама!

Побледнев от ужаса и не понимая, что такого она сделала, Луиза все же умудрилась увернуться от ударов.

— Я хотела вам помочь, показать, что я умею отблагодарить за доброту. Я подшиваю безупречно. Мама всегда мне это говорила, а руки я помыла, они чистые.

— Но подшить нужно было в другую сторону! — закричала Катрин. — Неужели ты думаешь, что обычная подшивка сгодится для бального платья, на которое пойдет желтый атлас! А ты испортила его своими ручищами, наделала в нем дыр! — И, снова набросившись на Луизу, задела своим пышным бедром край ветхого шкафа, он зашатался. С него тут же слетели на пол и вдребезги разбились две тарелки, а вслед за ними с громким звоном последовал ключ. И, заметив его среди осколков посуды, Катрин тут же позабыла обо всем. Медленно поднесла ладонь к горлу, на котором пульсировала жилка, ею овладело неестественное спокойствие. — Откуда взялся ключ? — спросила она дрожащим голосом.

Луиза испугалась, что по ее вине еще и посуда разбилась, и робко ответила:

— Его оставил мужчина, когда уходил.

Катрин откинула голову и закрыла глаза, вся кровь отхлынула от ее лица, и она произнесла, обращаясь скорее к самой себе, а не к девочке:

— Я должна была догадаться. Он ведь приходил все реже и реже, а я-то верила его отговоркам. — И она застонала, согнулась пополам, обхватила голову руками и рухнула на колени. — Этого я не перенесу. Я люблю Марселя. Как я буду без него жить? Я умру! Умру, умру, умру!

На нее было страшно смотреть, ее горе встревожило Луизу гораздо сильнее, чем ее ужасная ярость. Катрин раскачивалась и рыдала от отчаяния, казалось, ее вопли поднимались из самой глубины души. Луиза подошла и обняла за плечи женщину, та прильнула к ней, ничего не видя перед собой. Девочка чуть не задохнулась под тяжестью ее тела, а слезы несчастной промочили насквозь плечо платья. Луиза стоически выдерживала эти объятия, потом смогла усадить Катрин на стул.

— Я сделаю вам кофе, — сказала она, чтоб хоть как-то ее успокоить. — Вам станет лучше.

Она налила в чашку кофе и осторожно поднесла Катрин. Женщина приняла ее дрожащими руками и стала с благодарностью пить, плотно закрыв глаза, словно пытаясь выбраться из бездны отчаяния. Луиза выдергивала из атласа нитки, приведшие к страшному недоразумению, и, повозившись некоторое время, показала его Катрин.