Викинги - Мария Семенова

Бьёрн, по прозвищу Железнобокий, играл в кости; и якобы онтак сильно стиснул кулак, в котором держал фишки, что потекла кровь. А Ивар,прежний властитель Эофорвика, охотился. И будто бы копье, выпавшее из руки,пронзило ему ступню – но он не заметил боли… А Убе, которого Рагнар прогнал отсебя и единственного из одиннадцати сыновей не наделил королевством, – Убепировал в окружении верной дружины. И только кивнул головой и продолжалвеселиться, словно ничего и не произошло…

И когда Элла, мой король, услышал об этом, он сразу жесказал, что опаснее всех – рыжий Убе. Ведь самые страшные омуты, в отличие отрокочущих, но мелководных перекатов, всегда внешне спокойны и тихи.

Вчера вечером мой король пришёл ко мне и долго листал моикниги, словно пытаясь что-то в них найти. Потом сел напротив меня и спросил: очём ты пишешь сейчас, отец мой? О том, отвечал я, как ты нынче утром охотился изатравил старого кабана. И как юные вепри набросились на тебя, угрожая клыками.Элла усмехнулся… Неспроста это было, сказал он погодя. Я ведь и вправдузатравил старого кабана. Я – как неопытный дровосек, подрубивший кореньогромного дерева, и ствол вот-вот рухнет мне на голову, размахивая ветвями. Носкажи, мудрый Этельред, что я мог сделать ещё?.. Другие короли либо насмертьперепуганы, либо надеются откупиться, подобно Карлу, повелителю франков. Всеони только и ждут, чтобы сыновья Лодброка срубили мне голову, и тогда онирастащат мою Норсхамбрию по частям! Один Э́льфред, сын короля Уэссекса,рад прийти мне на помощь, но его отец не даёт ему этого сделать. Я не боюсьсмерти, отец мой, но не окажется ли, что всё было напрасно?..

И я ничего не мог ответить моему мальчику, моему королю. Яспросил его: а как ты думаешь поступить с пленником? Элла вздохнул, и теньлегла на его лицо. Ты сам знаешь, отец мой, как я его ненавижу, проговорил онтихо. На этой земле нет никого, кто ненавидел бы его больше, чем я. Но я хочу,чтобы перед смертью он посмотрел на меня снизу вверх. Понимаешь, снизу вверх. Аон пока что поёт победные песни, сидя в своей яме. Иногда мне хочется вытащитьего оттуда и сразиться с ним в поединке – лицом к лицу. Но я не делаю этого,ибо старый волк легко одолеет меня. Хотя он и стал, говорят, похож на свойсобственный призрак. А как ещё заставить его почувствовать себя ниже меня – яне знаю…

…Так мы беседовали с моим королём, когда вошли воины ипривели человека, от усталости не державшегося на ногах. Этот человекрассказал, что в устье Хамбера появилось множество боевых кораблей, двигавшихсявверх по реке. А вели их сыновья Лодброка, поклявшиеся вызволить отца или покрайней мере стократно за него отомстить. А берегом Хамбера шло войско короляМерсии, вступившего с ними в союз.

Сказав так, человек тот повалился на пол и немедленно уснул.Мой король велел раздеть его и уложить, а когда проснётся, дать ему еды исветлого эля. И ещё сказал что-то на ухо старшему из воинов… Но что именно, яне слыхал.

Я смотрел на свои книги и жалел о том, что на их месте небыло доброго меча, крепкого панциря и окованного щита. И спрашивал себя, кому вэтом мире, живущем по законам железа и крови, нужны мои рукописи, мои слабыепальцы, натруженные пером, мои старые полуслепые глаза?.. Будет вечер, и будетутро, и снова чей-то сапог мимоходом втопчет в пыль всё то, чем я жил долгиегоды…

И опять я начну всё с самого начала.

Когда же мы вновь остались наедине, мой король вдруг сказалмне: отец мой!.. Я только сейчас, в разговоре с тобой, понял, что всю жизньошибался! Я с детства мечтал о мести и был готов возроптать, когда судьба далаэтому исполниться, а я не почувствовал удовлетворения! Теперь я понял отчего.Отец мой, ты помнишь, как мы с тобой однажды увидели волка, задравшегоотбившуюся от стада корову? У нас животы подводило от голода, но мы неотважились подойти. А на другой день мы встретили стадо, быть может, то самое,и на наших глазах его рога согласно отбросили целую стаю! Ведь это был знак,отец мой, это был знак, посланный мне свыше, но как же долго я оставался слепыми глухим! Я дрался с соседями из-за жалкого клочка пустоши или леса, а долженбыл сделать всё возможное для единения наших сил. Одному мне с Лодброком нетягаться, но сообща мы могли заставить его заключить с нами мир! Мир, тыпонимаешь?.. Но пока у меня было время, я не видел дальше собственного носа. Атеперь сыновья Лодброка подняли его топор, и это конец. И с ними идут на менямерсийцы, которые могли бы стать мне друзьями. И мир, который мог меняпрославить, теперь принёс бы только бесчестье…

Он бессильно опустил голову на руки и надолго умолк. Нопотом я услышал, как он пробормотал: однако коль скоро Господь предал Рагнара вмои руки – живым он от меня не уйдёт…

Что ещё они кричат там, наверху?..

Рагнар, эй, Рагнар! Слышишь, Лодброк!.. Надевай-ка своизнаменитые кожаные штаны, сейчас они тебе пригодятся…

Над ямой стоят двое: я хорошо вижу, как в багровом факельномсвете блестят их глаза. Резким движением они опрокидывают большую корзину… измеи, целый клубок извивающихся гадюк валится мне на голову! Тысячехвостаясмерть с шипением растекается по полу…

Я не боюсь её. Даже те, кого тянули за языки обида, гнев илихмель, ни разу не отваживались назвать меня трусом.

Я был храбр!

Когда мои корабли шли морем, то казалось – их парусаполосаты оттого, что сам Один вытирал о них меч. И голодные чайки с крикомлетели над нами, спрашивая, скоро ли на покрасневших волнах снова закачаетсяпища!

Я снова вижу мои боевые корабли, узкие, стремительные,хищные. Гордо и грозно летят они над тёмно-синей пучиной, и белоснежная пенаокутывает поднятые форштевни!

Всё дальше и дальше уходят они от меня… уже без меня.

А когда мы высаживались на берег, то после первой же ночи влесах и оврагах начинали перекликаться волчьи стаи. И чёрные вороны, каркая,подзывали друг друга – скоро Лодброк снова устроит для них пир!

Я был храбр!

Я первым бросался в сечу, и песня просилась из груди, икогда мои люди подхватывали её – никто не мог против нас устоять. Ни франки устен Парисаборга, ни англы здесь, в Йорвике, ни даже пермы, сведущие в колдовстве!

Я был храбр!

Я с улыбкой думал о смерти, уверенный, что встречу её ввихре битвы, стоя, как дерево во время грозы! И упаду смеясь – сжимая в рукемеч и уже видя перед собой распахнутые двери Вальхаллы и Отца Богов,поднимающего приветственный рог!..

Но в моих зрачках отражаются только осклизлые стены…

Они уходят всё дальше, мои корабли. Ты затравил старогокабана, Элла конунг, но берегись поросят! Уходят без меня, уходят, и ничего ужене разглядеть в сияющей морской синеве…

Убе, мой сын, где же ты, Убе…

…Укрепи, Господи, дух мой, дай силу написать о дальнейшем,ибо глаза мои застилает туман, а перо падает из рук!