Открытое море - Анника Тор

- Значит, осенью ты будешь учиться на медицинском? И мы будем часто видеться.

Штеффи ковыряла ложкой пирожное. Как унизительно рассказывать Свену, что ее жизнью управляет недостаток денег, необходимость принимать помощь от других.

Впрочем, стыдиться нечего. Если бы не нацисты, у нее, как и у Свена, были бы родители, которые оплатили бы учебу. Да даже если бы она, как Май, родилась в многодетной рабочей семье, и то стыдиться было бы нечего. Даже наоборот.

- Скорее всего, мне придется подождать пару лет, - проговорила она. - Поработаю и накоплю денег. Стипендию получить сложно.

- Деньги, - сказал Свен. - Деньги правят как в крупных делах, так и в малых. Вот и я продался и учусь на врача, за это отец платит мне ежемесячное содержание. Я не способен себя обеспечить.

Он шутил, но в голосе слышалась, горечь. Возле губ появилось несколько морщин, которых Штеффи не замечала раньше. Ей хотелось протянуть руку и смахнуть их с лица Свена. Утешить его, сказать, что, он, конечно, способен себя обеспечить...

Но нужно быть осторожнее. Это опасно. Все было так давно, и все же...

- Стефания, какая ты стала красивая!

Она не ослышалась?

Свен смотрел на нее своими серыми глазами. Все смотрел и смотрел. Штеффи опустила взгляд.

- Я... красивая?

И снова ей захотелось прикусить язык. Свен мог подумать, будто она кокетничает. Но она действительно удивилась. Да, у нее большие и красивые глаза. А в остальном обычная, довольно симпатичная девушка. Вот их мама была красавицей, и Нелли обещает вскоре стать красавицей.

Нелли. Интересно, она знает, что война закончилась?

«Нужно было позвонить ей, - подумала Штеффи. - И тете Марте. Как только отсюда выйду, я им позвоню».

- Неужели тебе никто этого не говорил? Ты еще в детстве была хорошенькой, а теперь...

В детстве. Снова нахлынули воспоминания. Как глупо было надеяться на взаимность. «Еще ребенок... как моя младшая сестра», - сказал он в тот ужасный день четыре года назад.

А затем она заставила его себя поцеловать.

От этих воспоминаний у Штеффи вспыхнули щеки.

- Ты покраснела? - воскликнул Свен. - Наверное, не привыкла к комплиментам. Странно для такой девушки, как ты.

Он флиртует с ней? Это невозможно. Только не Свен. Не он.

Свен заговорил о другом.

- С тобой на площади Гёта была Май? Твоя одноклассница?

- Вот как, ты ее помнишь?

Свен улыбнулся.

- Яркие личности запоминаются. Ты хорошо выбираешь друзей.

- Я живу в ее семье, объяснила Штеффи. - В Сандарне. Я переехала туда весной четыре года назад. Но теперь мне, наверное, придется расстаться с ними.

- Почему?

- Им и так тесно. Семеро детей, малыши подрастают. Никто мне ничего не говорит, но, когда я начну работать, сниму себе отдельное жилье.

- Поговорить с мамой? Комната Карин все еще пустует.

Он рассмеялся, увидев выражение лица Штеффи.

- Успокойся, я пошутил. Я тоже там уже не живу. Отец оплачивает мое холостяцкое логово. Маленькая однушка, комната, совмещенная с кухней, в Юханнеберге.

Теперь разговор пошел легче. Почти как раньше. Штеффи рассказывала о занятиях, о младших братьях и сестрах Май, о тете Марте с дядей Эвертом. Она говорила обо всем, кроме мамы с папой.

Свен поведал о том, что наряду с учебой успевает писать, что посылал свои новеллы в журналы, но пока ничего не опубликовали. Рассказал, как его родители в последний год войны внезапно стали ярыми антифашистами.

- Во всяком случае, при гостях.

Гости. Еще одно воспоминание отозвалось болью.

- Здорово, что я убрался от них, сказал Свен. - Я там просто задыхался. Надеюсь теперь, когда война закончилась, дышать всюду станет легче.

Штеффи узнала прежнего Свена. Того самого, в которого была влюблена. Энергичного, полного жажды перемен.

- Как дела у Путте? - спросила она. - Ты оставил его у родителей или забрал с собой?

Свен мгновенно изменился в лице. Несколько секунд он медлил с ответом.

- Путте нет в живых. Он умер два года назад. Заболел, и ветеринар сказал, что он не выживет. Это случилось в середине лета. Я гостил у друзей в Стокгольме. Родители усыпили его, не дожидаясь моего возвращения.

Лето, два года назад. В то же лето, что и мама...

Штеффи не выдержала и заплакала. Слезы лились ручьем, ей пришлось высморкаться. Официантка фыркнула, проходя мимо их столика.

- Ты так сильно его любила? - спросил Свен.

Она не ответила. Свен поднялся.

- Пойдем.

Оба пирожных остались на столе нетронутыми.

На центральной улице все так же толпились танцующие и поющие люди. Но Свен повернул в один из переулков и привел Штеффи в парк по соседству с домом, где была квартира его родителей. В этом парке они вместе выгуливали Путте.

Увидев позади темного тяжеловесного здания института скамейку, они сели на нее. Свен предложил Штеффи носовой платок. Он обнял ее, и она плакала на его плече, совсем как раньше. Словно он - ее добрый старший брат.

- Ты так сильно любила Путте? - снова спросил Свен, когда Штеффи успокоилась.

- Да, - сказала Штеффи и добавила:

- Тем же летом умерла мама. - В Терезиенштадте.

- Ее...

- От тифа.

- А твой папа?

- Пропал без вести. Abgereist[2]. Депортирован. Через два месяца после смерти мамы.

Свен замолчал. Штеффи знала, о чем он думал. Они оба читали статьи в газетах о том, как союзники захватили концентрационные лагеря в Равенсбрюке, Бухенвальде и Берген-Бельзене и обнаружили там тысячи мертвых и столько же умирающих людей. Читали о маршах смерти[3]из польских лагерей в Германию, из одного лагеря в другой. О газовых камерах в Освенциме.

Возможно, Свен даже смотрел фильм, на который Штеффи не отважилась сходить. Русский документальный фильм «На Берлин», его показывали каждый час в кинотеатре «Виктория». Один из отрывков назывался «Фабрики смерти в Майданеке». Не пошла, потому что боялась увидеть папу в очереди в газовую камеру...