Чёрная жемчужина Аира - Ляна Зелинская

— Да ты же как дикая кобыла! — бурчала мадам Мормонтель, водружая очки на нос. — И если я тебе под стать найду такого же жеребца — прости меня Святая Сесиль! — далеко же вы ускачете! Ничего путного из такого брака не выйдет. Муж должен держать твою «нечистую» кровь в узде и хлыстом владеть, как полагается, и наставлять, как пастырь — следить, чтобы ты молилась чаще, а не вертелась перед зеркалом.

— Да, мадам, — и хотя Летиция соглашалась, скромно приседая в реверансе, но очередной унылый кандидат оказывался ею тут же отвергнут под каким-нибудь незначительным предлогом вроде гнилых зубов.

В конце концов, ей жить с ним, а не Жозефине Мормонтель.

Спасение пришло в виде Антуана Морье — заместителя управляющего на фабрике по производству тканей. К тому моменту выборы жениха растянулись уже на два года, бабушка не желала менять своих принципов, а Летиция не желала сдаваться и выходить замуж за «унылую серость». И противостояние шло уже просто из принципа. Поэтому Антуан Морье стал долгожданным компромиссом — хорош собой, не стар, и на фабрике ему прочили место управляющего. Он приехал из Брестони, что находилась далеко на севере, и толком о нём ничего не было известно, но на фабрике о нём отзывались как о человеке толковом, усердном и практичном. Бабушке Жозефине он принёс рекомендательные письма от предыдущего работодателя и объяснил, что поводом для переезда на юг послужило плохое здоровье его матери.

Антуан Морье носил тёмную тройку из добротного твида, был аккуратно пострижен и никогда не приходил в грязной обуви. Он всякий раз приносил мадам Жозефине маленькие подарочки: пакетик травяного чая, сушеный инжир или мятные леденцы. И хотя при этом бабушке он «категорически не понравился лицом, потому что был слишком слащав», но где-то её сердце дало слабину, потому что свадьба всё же состоялась, и Летиция, став мадам Морье, радостно упорхнула из дома на рю Латьер.

Вернулась она меньше чем через год в один из весенних дней поздним вечером, разочаровавшись в мужчинах и браке окончательно и бесповоротно. Без вещей, словно вор, прокралась с заднего входа в дом бабушки, пряча лицо под капюшоном тёмного плаща и надеясь, что никто её не узнает.

С того дня бабушка стала исправно приносить ей газету вместе с бутылкой утреннего молока и демонстративно класть её на край стола, чтобы Летиция обязательно всё увидела. Первую полосу обычно занимали ужасные заголовки в половину страницы. Сначала о том, как Антуан Морье — её муж — ограбил кассу фабрики, убил одного из служащих и повесился в тюрьме. А потом уже, когда острота новости сошла на нет, пошли домыслы, сплетни и высказывания «надёжных источников», как всегда бывает во время затишья перед следующей сенсацией. И пока Летиция читала, молчание бабушки висело над столом, словно обвинительный приговор.

«Чего и следовало ожидать!».

Но в чём была её вина?

Откуда ей было знать, что будущий муж окажется карточным игроком? Что никакой он не Морье, и фамилия эта выдуманная, чтобы скрыться от кредиторов, что рекомендательные письма он написал сам и подписи подделал. И что из Брестони он бежал потому, что за ним тянулся шлейф неоплаченных долгов. Откуда ей было знать, что он проиграл не только свои деньги, но и её состояние, которое перешло к нему после свадьбы? И откуда ей было знать, что он ещё и занял денег у тех людей, у которых даже старую подмётку занимать нельзя?

И женился он на ней по одной простой причине — Летиция оказалась лёгкой добычей. У неё было наследство и почти никаких родных.

Она старалась гнать от себя воспоминания о том кошмаре и унижениях, что ей пришлось пережить за последние недели: полицию в их доме, обыск, косые взгляды соседей и насмешки, допросы в участке, крики газетчиков: «На фабрике Перрин произошло убийство! Убийца — Антуан Морье!».

В их окна бросали камни, а дверь измазали грязью и нечистотами, ей отказывались продавать продукты в соседних лавках, а торговки плевали вслед, называя шлюхой и воровкой.

Она давно заметила, что с её мужем что-то не так, но что ей было делать? Бабушка бы сказала: «Чего и следовало ожидать! Непутевая дочь непутёвой матери! Сама виновата! Ты его выбрала!».

И поэтому она молчала. Молчала и терпела, а потом...

Антуан повесился в тюрьме, видимо, не пережив позора. Но знающие люди сказали, что ему в этом кто-то помог, что перед смертью его пытали, и что денег, пропавших с фабрики, в итоге так и не нашли. А Летиции вскоре прилетела и первая «ласточка» из прошлого её мужа — в их гостиной камнем разбили окно, а к камню прилагалась записка, и в ней недвусмысленно давалось понять, что долг Антуана всё ещё не уплачен. Летиция сидела на стуле, глядя на эту записку и холодея от ужаса — а что, если они придут и за ней? Люди Одноглазого Пьера, у которого её муж занял денег.

И в тот же день к ней домой пожаловал новый сыщик, уже, кажется, третий по счёту. Он представился как мсье Морис Жером. Невысокий, плотный, в неприметном сером костюме. Его волосы были расчёсаны на прямой пробор, а ботинки начищены до блеска. И взгляд — цепкий, пронизывающий, не пропускающий ни одной детали. Летиция не видела его раньше, и хотя тип он был неприятный, но в тот день она даже рада была его приходу и сразу же рассказала о записке.

Мсье Жером отказался от чая, аккуратно сложил записку в карман, так, словно и не был удивлен, и как будто даже обрадовался. Затем стал задавать странные вопросы: одна ли она живёт, во сколько выходит из дому, во сколько приходит и сколько дверей на первом этаже.

С одной стороны, это было, конечно, объяснимо, но с другой стороны… что-то было неприятное во всём облике мсье Жерома. От его манеры задавать вопросы на ум приходило только одно слово — вынюхивать. И Летиция подумала, что всё это ещё потому, что он — ну вылитый хорёк. Своими тонкими рыжими усиками, гладко зализанными волосами и глубоко посаженными глазками он сильно напоминал этого крайне неприятного зверька. А после его вопроса о том, не знает ли она, куда её муж мог деть украденные деньги, она поняла — что-то не так.

— Я уже отвечала на все эти вопросы и неоднократно, мсье Жером, я не имею никакого отношения к тому, что сделал мой муж! — сказала она твёрдо, кутаясь в шаль — сальный взгляд сыщика оставлял неприятное впечатление.

Ей на глаза навернулись слёзы, и она промокнула их кончиком шали.

Сколько можно доказывать, что она не виновата!

Но хуже всего было то, что в этот момент Летиция ощущала себя совершенно беззащитной перед всем миром.

— Я ни в коем случае не обвиняю вас, мадам… Но вы же понимаете, такой… красивой молодой женщине стоило бы больше думать о своей безопасности. Не расстраивайтесь. Я попрошу в жандармерии приставить к вашему дому человека, — ответил с ухмылкой сыщик, разглядывая защёлку на окне в кухне и аккуратно пробуя открыть и закрыть её рукой в перчатке. — Я зайду к вам… завтра. Мне надо кое-что проверить, и у меня остались ещё вопросы.

Весь день она не находила себе места, то и дело поглядывая в окно. А к вечеру у её дома появился странный человек, и Летиция пыталась успокоить себя мыслью о том, что это, скорее всего, кто-то из жандармерии, присланный мсье Жеромом. Но внутренний голос настойчиво шептал, что она ошибается…