Доктор Данилов в дурдоме, или Страшная история со счастливым концом - Андрей Шляхов

— Доводилось ли вам чувствовать, как некая сила управляет вашими движениями?

— Доводилось, но это очень интимное. Можно, я не буду уточнять?

— Конечно, ведь мы просто беседуем…

Знаю я это «просто беседуем». Побеседуем, а потом… Впрочем, какая разница? Если ты в жопе, то размеры этой самой жопы уже не существенны. Главное – сам факт.

— А не чувствовали ли вы некоего необычного воздействия?

Нельзя работать так тупо. Неужели ты думаешь, что человек, которому задают один дурацкий вопрос за другим, способен на откровенность? Или тебе уже настолько все безразлично, что хочется просто оттарабанить положенное и уйти спать? Тогда зачем нам мучить друг друга? Напиши везде «нет», и все тут. Нет же, будет сидеть и долдонить… Кто сказал, что самая страшная птица – это дятел, потому что – упорно в одно и то же место? Не помню… Но сказано здорово. Метко.

— Владимир, вы не расслышали мой вопрос?

— Расслышал. Не чувствовал.

— Скажите, пожалуйста, Владимир, а почему вы избегаете называть меня по имени?

Потому что я не понял твоего имени. Ты пробурчала его скороговоркой, и я успел уловить только фамилию – Тертычная. Редкая фамилия.

— Меня зовут Мария Михайловна. Можно просто – Мария.

Разумеется, если я – Владимир, то ты – Мария. Просто Мария… Кажется, был такой сериал, мама его смотрела. Тогда еще была мама…

— Если вам важно, я буду называть вас по имени… Мария.

— Спасибо, Владимир. Скажите, пожалуйста, а как вы себя чувствуете в смысле душевного состояния? Есть ли какая-то тревога или некая неопределенность?

— Неопределенность есть.

— Какая же?

— Думаю, в какую палату вы меня поместите. В казарму на двадцать коек или в двухместную с тихим соседом, который не храпит по ночам.

— У нас, к сожалению, нет двухместных палат. Только четырехместные.

— А если к вам директор департамента ляжет? Вы его тоже в четырехместную запихнете?

— Владимир, давайте не будем отвлекаться. А то мы и впрямь до утра не закончим. Кстати, а как вы видите себе ваше будущее?

— Ближайшее или отдаленное?

— И то, и то.

— В ближайшем вы отправите меня в четырехместную палату, а в отдаленном я помру.

— Вас это тяготит?

— Четырехместная палата? Конечно! Знаете ли, я всю жизнь находился по ту сторону баррикад, и вдруг очутиться по другую, да еще в четырехместной палате…

— Владимир, я имела в виду смерть…

— Нет, Мария, не тяготит. Особенно с учетом причины моей госпитализации. Четырехместная палата куда хуже.

— Увы, что есть, то есть. Чем богаты… Но если это вас очень сильно тревожит, то я могу поместить вас в изолятор на короткий срок. Для адаптации.

— Спасибо, не надо. Давайте уж в палату. В холодную воду, знаете ли, надо бросаться с разбегу.

— Интересные у вас сравнения. Чувствуется богатое ассоциативное мышление.

Или ты начнешь отвечать на вопросы кратко и односложно, или выйдешь отсюда законченным, готовым шизоидом. «Да» или «нет», и ни словом больше! И так уже наболтал много лишнего. Даже чересчур.

— Владимир, испытывали ли вы периоды угнетенности, грусти или даже безнадежности?

— Испытывал.

— Как часто?

— Один раз. Недавно. Когда хоронил мать.

— Извините, я не хотела причинить вам боль…

А зачем ты тогда тут сидишь? Или, по-твоему, мы ведем приятную светскую беседу?

— А испытывали ли вы состояние полной безрадостности, когда вам все безразлично?

— Испытывал. Вот, например, сейчас.

— А до того?

— Не помню.

— А памятью своей вообще-то довольны?

— Вполне.

— Ощущаете ли вы сейчас некоторую заторможенность?

Конечно, ощущаю. Что, интересно, должен ощущать самоубийца-неудачник? Эйфорию? Жажду жизни? Любовь к природе? Или желание, чтобы его оставили в покое? Вопрос на засыпку…

— Ощущаю. От усталости.

— Это закономерно. — Доктор покивала головой. — А вы способны думать о приятном? О том, что обычно доставляет вам удовольствие?

— Способен, но не сейчас.

— Почему?

— Потому что я очень устал.

— Скажите, Владимир, вас в последнее время не посещало чувство недовольства собой?

— Нет.

— И вы предприняли попытку суицида, будучи довольным собой? — Брови вверх, глаза покруглее, кадр пятый: «изумление с недоверием».

— Я был недоволен тем, как я живу. К себе у меня никаких претензий нет.

— Позвольте вам не поверить…

— Дело хозяйское.

— Если вы недовольны тем, как вы живете, то вы не можете не быть недовольным собой.

Господи, что ты вообще знаешь об этом, тупая наседка! Представляешь ли ты, что приходится пережить в тот миг, когда ты ногой отталкиваешь стул?.. И что бывает потом, когда секундой позже ты оказываешься на полу… Ты еще спроси, нет ли у меня ощущения безнадежности, беспросветного жизненного тупика.

— И тем не менее…

— Ладно, Владимир, давайте поговорим об этом в другой раз.

— Хорошо.

— Скажите, пожалуйста, есть ли у вас проблемы со сном? Насколько легко вы засыпаете?

— Проблемы со сном есть у всех, не так ли?

— Возможно, но сейчас мы говорим о вас. Итак?

— Сплю я нормально.

— И в последние дни тоже?

— Да, никаких изменений.

— А случаются ли у вас беспричинные пробуждения среди ночи?

— Нет.

— Беспокоят ли вас кошмарные сновидения?

— Редко.

— Что вам снится, Владимир?

— В основном снится, что я не могу сдать какой-нибудь экзамен, Мария.

— А в каком настроении вы обычно просыпаетесь?

— В хорошем. Это потом мне его портят. В течение дня.

— Всегда – в хорошем?

— Всегда.

Ты мне, конечно, не поверила и правильно сделала. Но в мои намерения не входит изображать перед тобой исповедь на заданную тему. Тысяча извинений.

— То есть утро – самая светлая пора в вашей жизни?

— Да.

— Скажите, Владимир, а почему вы так скованны? Я на вас действую как-то не так?

— Да нет, все нормально.

— Приходилось ли вам испытывать внезапные приступы необъяснимой паники или беспричинного страха, причем воспринимая эти ощущения буквально физически?