Ванька 8 - Сергей Анатольевич Куковякин

сотрёшь, а в портянке солдатская нога как у тёщи на именинах.

— Траншейные лёгкие пушки поступают…

Недаром владению ими наших солдат обучали, сейчас в умелые руки они попадут.

При каждом батальоне был организован взвод бомбомётчиков. Сейчас те нижние чины, что были в данные взводы зачислены, от зари до зари учебные гранаты в поле метали. Ходили гордые — каждому, как офицеру, был выдан автоматический револьвер.

— Вот им бы, Никифор Федорович, кирасы изготовить… — кивал я капитану на бомбометчиков.

Бригадный интендант, выслушав меня, сегодня как-то хитро улыбнулся.

Что? И здесь дело с мертвой точки сдвинулось?

Унтер-офицерам, что в Марселе получили трёхзарядные винтовки, велено было их сдать. Взамен унтерам выдали десяти зарядные.

— Совсем другое дело…

Один из моих старших фельдшеров, тоже получивших такую, её ласково, как невесту свою поглаживал.

— Десять, это тебе не три патрона…

Получили и аппараты Вермореля. Ужасное, конечно, это оружие. Смерть от него страшна, гораздо лучше от пули погибнуть.

Больше всего радовались солдаты ружьям-пулеметам. Их тоже выдали чуть ли не каждому третьему нижнему чину. Заряжались они круглой кассеткой на двадцать пять патронов.

Я, честно сказать, даже и не знал, что такие уже имеются. Ну, мне простительно, я же не офицер, а только военный чиновник.

Солдаты наши старались вовсю — ползали, бегали, копали, копали, копали… Патроны жгли без счёта. Понимали, что лучше сейчас пот лить, чем кровь на поле боя. Это ещё и при том, что на лицах они теперь марлевые маски носили. Во Франции свирепствовала эпидемия, правда, сами французы к этому как-то крайне несерьезно относились.

За усердие почти всем на погоны лычки вернули, что ножницами фельдфебелей, и подпрапорщиков были в пути срезаны. Ну, и много новых ефрейторов появилось.

Лохвицкий, как хороший командир, отмечал заслуживших, а кое-кого и наказывал. Кнут и пряник никто в армии не отменял, надо только ими правильно пользоваться.

И ещё. Сейчас почти у каждого солдата бригады была «крестная мать». У некоторых — сразу две. Это были француженки, которым по их настоятельным просьбам, выделяли «крестников». Женщины окружали заботой своих подопечных, баловали их подарками…

Я не составлял исключения. Обо мне проявляла заботу вдова полковника, сложившего свою голову на фронте.

По примеру ряда офицеров я прошёл ускоренную снайперскую школу. Пригодится. Тем более, организована она была прямо в нашем лагере и никуда ездить было не надо.

Глава 5 Сават

Стена русских солдат, что дугой выгнулась, стояла молча. Иногда только матерки сквозь зубы просачивались.

Стыдно.

Неприятно.

Ох, позорище…

Уже третьего нашего бойца невысокий худенький француз запинывал. Сам росточком невелик, а наших медведей одного за другим валит.

Сават.

Один из самых подлых и изощренных видов боя.

Больно и неприятно когда тебя бьют ногами. Ещё и принародно, а ты ничего сделать не можешь.

Вот тебе и любители вина и круасанов…

Тут опять нашему старшему унтеру тяжелый ботинок в бок прилетел… Всё, готов для меня ещё один пациент.

Французы нам предложили соревнование устроить. Кто кого. Наши согласились, вот сегодня вечером цвет русской экспедиционной бригады и мутузили.

Сабанцев уже гимнастерку скинул и пыхтя разминался. Что-то типа английского бокса изображал. Где он только такого в вятской деревне насмотрелся?

Однако, одного бокса тут мало будет. Саватист — это руки из английского бокса плюс техника ног с ударами в жесткой обуви. Причем, по самым чувствительным частям — голеням, коленям, паху…

Гуманизма в савате нет. На ногах саватиста обувь с твёрдой, выступающей подошвой, ещё и подбитой гвоздями. Так слово «сават» и переводится — «старый башмак».

Нет, есть ещё и «шоссон» — «тапок», в нём ботинки со смягченной подошвой, но тут французы против нас классического саватиста выставили.

Просто зверя.

Правда, приемы с ножом и палкой, что практикуют в савате апаши, сегодня в схватках запрещены, но нашим и чистого савата хватает.

По рядам солдат прокатился вздох. Наш боец лежал на земле.

Я подошёл. Жив, но без сознания. Пульс частит, но это — ерунда. Зрачки нормально на свет реагируют.

— Кто следующий? — поинтересовался на ломаном русском француз.

Ишь, какой…

Старшего унтера унесли, а я вернулся к группе наших офицеров. Им невместно сегодня кулаками махать — голубая кровь, белая кость.

Рязанцев меня под локоток взял.

— Может, Вы, Иван Иванович?

Я — военный чиновник. Побьют меня — урону офицерской чести не будет.

Во как…

Всё условности какие-то.

Саватом сам Александр Дюма, сын генерала и дворянин, не брезговал, у самого Шарля Лекура это боевое искусство перенимал.

Офицеры с недоумением на Рязанцева смотрели — что это такое он доктору предлагает? Переломает сейчас француз врачу руки, а кто их лечить на фронте будет?

— Думаете стоит, Никифор Федорович?

Бригадный интендант тут про честь русского солдата вспомнил, мол сам Лохвицкий не велел нам во Франции в грязь лицом ударять.

— Ну, если только не в грязь лицом…

Я скинул мундир, подвернул рукава нижней рубахи.

— Гармошку бы ещё… Плясовую бы какую…

Тут уже все офицеры укрепились во мнении, что умом я точно сбрендил.

Француз одного за другим отборных богатырей с ног валит, а тут с ним состязаться задумал какой-то доктор. Под гармошку.

— Карева сюда, — рявкнул Рязанцев. — С гармонью.

Младший унтер ещё на корабле всех своей игрой развлекал, правда, потом ему лычки срезали, но по возвращению из Шалонской снайперской школы с хорошим аттестатом по приказу командира полка звание ему вернули и отдали даже под командование отделение снайперов.

— Карев!!! — рявкнул Сабанцев. Он, как вятчанин, сразу понял мою задумку.

— Под бой, — приказал я запыхавшемуся младшему унтер-офицеру. Ему пришлось до бараков и обратно что есть сил бежать. Сюда — ещё и с гармонью.

— С припевкой? — уточнил гармонист.

— Давай…

Карев начал играть, петь, специально не попадая в такт. Ну, всё как положено.

Я сделал пару шагов в сторону француза и нырнул в плын.

Надолго нашего союзника не хватило.

Какой там сават против бузы…

Сейчас на носилках унесли уже француза.

— Три — один, — громко объявил Рязанцев. — Кто следующий?

Сыны гордой и свободной Франции посовещались и осведомились — как мы насчёт ля канн? В переводе на язык родных осин они нам бой на тростях предложили. Подняли, так сказать, ставки, произвели эскалацию.

Каном?

Напугали ежа голой жопой…

У нас тоже тростка имеется.

Саватье с тростью продержался против бузника с тросткой меньше минуты. Тут ещё Кареву надо спасибо сказать — правильно играл парнишка. Хороший гармонист для бойцовской артели — находка. Не пропадет младший унтер и после войны. Такого гармониста любая серьезная артель к себе возьмет.

— Спасибо, — поблагодарил я унтер-офицера за музыкальное сопровождение боя.

На этом мои противники закончились. Французы на сегодня решили поставить точку.

Мне, кстати, тоже надо было в лазарет. Посмотреть необходимо второго нашего бойца, которого первый саватист вырубил. Нокаут от удара носком ботинка в печень — штука серьезная.

Глава 6 Первый день на линии фронта

Поздним вечером офицеры бригады были собраны в штабе и получили приказ — собираться.

Куда? Пока в Мурмелон.

Туда нас перевезут железнодорожным транспортом, затем будет день на отдых и далее — пешим ходом на передовые позиции.

К моему хозяйству пеший ход не относился — медицинское имущество предполагалось транспортировать на лошадях. Найдется на телегах место и медицинскому персоналу.

Ну, это уже лучше.

— Иван Иванович, Вам собираться-то…

Рязанцев был весь в хлопотах — его хозяйство моего в разы богаче… Хомяк, Никифор Федорович, да и только. Всё гребёт, до чего руки дотягиваются. Правильно, солдату многое нужно. Пусть лучше будет, чем не будет.

— Чем-то могу помочь? — предложил я свои услуги интенданту.

— Нет, тут за всем свой глаз нужен…

Я только развёл руками.

Всё получилось, как планировалось. Наш полк менял французов. Первый батальон занял первую линию окопов, второму досталась вторая линия, третий — пока оставался в резерве на третьей линии. Медицинская служба полка была размещена за второй линией окопов.

До немцев — рукой подать. Местами от нашей линии