Русский Шерлок Холмс. История русской полиции - Александр Бушков

Сельской полиции так не существовало вообще – до ее создания оставались десятки лет.

Немного о следствии. Полицейская канцелярия вела, выражаясь современным языком, лишь предварительное следствие по делам о воровстве и разбое, а потом отправляла для дальнейшего следствия и суда либо в так называемую Юстиц-коллегию (в Петербурге), или в губернские и воеводские канцелярии (если дело происходило в других городах).

Все эти порядки, в общем, без изменений, сохранялись в течение «смутной пятилетки», как можно назвать недолгие царствования Екатерины I и Петра II. Высшие сановники были слишком увлечены интригами, казнокрадством, борьбой за власть и близость к трону, чтобы обращать внимание на полицию. Девиера ненавидевший его Меншиков по насквозь надуманным (а порой прямо-таки вздорным) обвинениям отправил в сибирскую ссылку. После чего дела в полиции лучше не пошли, наоборот…

Достаточно серьезные изменения стали происходить, когда на престоле прочно утвердилась Анна Иоанновна. Уже в первый год своего царствования она восстановила Сыскной приказ, тридцать лет назад ликвидированный Петром I. Сделано это было с самыми благими целями, для усиления борьбы с преступностью, но, как это порой случается, результат вышел прямо противоположный, о чем я уже подробно писал в одной из предшествующих книг: под крылышком Сыскного приказа обосновался знаменитый Ванька Каин, он же – официальный штатный доноситель, он же – глава шайки воров и разбойников. Коррупция затронула не только руководство Сыскного приказа, но и Сенат.

Каина в конце концов законопатили в Сибирь; большинство замешанных в его неблаговидных делишках сановников отделались легким испугом, но следствие и суд были из Сыскного приказа изъяты и вновь переданы Главной полицмейстерской канцелярии – точнее, специально созданной при ней Розыскной экспедиции.

На Санкт-Петербургскую полицию взвалили дополнительные обязанности: следить, чтобы пришедшие с грузами речные суда не стояли долго без выгрузки, вдобавок поднимать затонувшие. Возложили еще и заботу об уличном освещении, чистку Невы и каналов…

Правда, оказывали и помощь: теперь для уличных работ, чистки реки и каналов при полиции постоянно содержались в виде рабочих команд каторжники из столичных тюрем, обычно около ста человек. Для патрулирования улиц и ловли преступников к Главной полицмейстерской канцелярии на постоянную службу прикомандировали драгунскую полуроту. Для помощи в тушении пожаров стали выделять гвардейские полки, у которых имелись импортные пожарные насосы («трубы заливные аглинские»).

Усилили борьбу с нищенством, действуя незамысловато, в стиле эпохи: время от времени устраивали массовые облавы, потом отловленных сортировали: молодых и крепких либо сдавали в солдаты, либо отправляли куда-нибудь на работы («великие стройки» продолжались – прокладывали каналы, устраивали новые гавани, осушали заболоченные места в Петербурге, чтобы строить там дома). Старых и дряхлых определяли в монастыри или появившиеся к тому времени богадельни.

Всерьез занялись борьбой с тогдашними нарушителями правил уличного движения – слишком многие гоняли лошадей во весь опор, частенько сшибая с ног, а то и калеча прохожих. Предписывалось, чтобы езда по улицам «была тихой и смирной».

Ну и, конечно, боролись с извечным русским злом – пьянством и логически проистекающими из него «предерзостями и драками». Пикеты и караулы у рогаток-шлагбаумов были обязаны следить, «дабы пьяные по улицам не зорили и песен не кричали, а которые будут то чинить, и таких ловить и приводить в полицию». Однажды борьба с пьянством вылилась в форменный анекдот. Любимый шут царицы Балакирев даже на фоне того, отнюдь не страдавшего трезвостью, времени славился вовсе уж безудержным пьянством и устраивал у себя феерические кутежи. Применять к своему любимцу какие-то жесткие меры императрица не хотела, но однажды на нескольких оживленных столичных улицах появились полицейские и под барабанный бой объявили: отныне всем петербургским обывателям, «коего бы звания ни были», настрого запрещено принимать Балакирева у себя и посещать его дом. Вскоре, правда, опять-таки под барабанный бой, запрет отменили, однако при посещении Балакирева и приеме его у себя строжайше запрещалось предаваться пьянству (и все, полагаю, пошло по-прежнему: ну как такой запрет проконтролировать?).

Начал действовать своеобразный «стол находок»: если кто-то находил на улице достаточно ценную вещь и приносил ее в полицию, та на одной из площадей под барабанный бой объявляла о находке, либо вывешивали объявления в «присутственных местах», то есть государственных учреждениях. (Крепко подозреваю, что далеко не все из нашедших что-то ценное оказывались «благородными возвращателями».)

Появилось и еще одно оригинальное новшество: полиция стала весной и осенью выставлять караулы по берегам Большой и Малой Невы «для непропуску через оные людей, ибо известно, что многие, отважась и несмотря, что река худа, пошед через лед, потонули».

Вот и все, пожалуй, что можно рассказать о времени Анны Иоанновны с точки зрения двух наших главных тем – криминала и органов правопорядка. О самом шумном и крупном уголовно-коррупционном скандале, истории Ваньки Каина, я уже подробно писал в одной из предшествовавших книг. Более-менее серьезных реформ, касавшихся бы полиции, при Анне Иоанновне так и не произошло.

Зато они случились в царствование Елизаветы Петровны – именно что достаточно серьезные. Сначала Елизавета резко, перепрыгнув через ступеньку Табели о рангах, повысила в чине генерал-полицмейстера: со времен Петра он состоял в пятом классе (приравнен к генерал-поручику, по современным меркам генерал-майор), а теперь получил третий класс (генерал-полковник по-нашему).

Собственно говоря, простое повышение в чине – вещь не особенно и серьезная. Но вот вскоре началось серьезное…

Главная полицмейстерская канцелярия, согласно новым регламентам, стала прообразом Министерства внутренних дел: теперь она руководила всеми полицейскими силами империи – не только столичной полицией, как раньше, но и московской полицмейстерской канцелярией и полицмейстерскими конторами всех городов, где они имелись. То есть было введено централизованное управление.

Более того: вскоре генерал-полицмейстер (и, соответственно, вся полиция империи) был выведен из подчинения Сенату и перешел под личное руководство императрицы. Даже зловещая Тайная канцелярия, созданная Петром I контора политического сыска, отныне имела права каким бы то ни было образом вмешиваться в дела полиции. Все жалобы на полицию должны были направляться генерал-полицмейстеру.

Я могу и ошибаться, но не исключено, что именно Елизавета Петровна первой создала систему, которой впоследствии следовали не только в России, но и во многих других странах: несколько независимых спецслужб, часто замыкавшихся непосредственно на правителя, как бы он ни именовался. Что было только к выгоде означенного правителя: службы конкурировали меж собой, а значит, бдительно присматривали друг за другом, радостно сообщая на самый верх о любой серьезной оплошке соперника (да и менее серьезной тоже). Здоровая конкуренция, одним словом.