Линейный крейсер "Михаил Фрунзе" - Владимир Коваленко

– Выпрямимся, – Косыгину хотелось бы слышать в своем голосе уверенность.

– Помнится, – раздался механический голос Ренгартена, -у «Парижской коммуны» в Бискае наполовину оторвало носовую наделку, они в Бордо при дифференте двадцать пять приползли… И ничего: ремонт встал всего в пять тысяч франков.

На деле, дороже. Вместе с красивой наделкой на носу старого линкора шторм своротил надежду флота получить сильные мореходные корабли – дешево.

Модернизация «Фрунзе» обошлась Советскому Союзу в миллионы – не рублей и даже не франков, а полновесных долларов. Проводили ее в Норфолке, аккурат между американскими линкорами «Миссисипи» и «Калифорния», с тридцать третьего года по тридцать шестой. США как раз превозмогали последствия депрессии, и масштабное экономическое соглашение с СССР оказалось кстати. На постройке большого боевого корабля настаивала именно американская сторона. Не хотели останавливать верфь, переводить персонал на пособие… Понятно, что года через три, когда американцы наскребли-таки денег на очередной линкор для своего флота, они недосчитались бы многих инженеров и рабочих. Самых толковых, самых квалифицированных. Советскому Союзу буквально навязали заказ, поманив разрешениями на приобретение новейших авиамоторов, зенитных орудий – а главное, лицензиями на производство, поставкой станков и технической поддержкой.

Торговались. Косыгин помнит, как: тогда он служил адъютантом при наркоме флота, флагмане первого ранга Галлере. Главные битвы пришлось вести не за океаном, – в Москве. Противником выступали не американцы, а Красная Армия. Против моряков повернули их же доктрину: строить флот снизу вверх, от малых кораблей к большим. Эсминцы освоены? Очередь крейсеров. Про линкоры – забудьте лет на десять…

В ответ Лев Михайлович выложил проект восстановления старого, царской постройки, линкора «Полтава» в качестве пусть и линейного, но все-таки крейсера. Через два года «Михаила Фрунзе» торжественно спустили на воду. Магниевые вспышки, треск кинокамер. Высокая корма укутана советским военно-морским флагом, жена советского полпреда расколачивает о скуластый нос бутылку вина…

В английских газетах – презрительное: «Американцы подлатали русское старье и вновь спустили на воду!»

Им завидно, у них корабли того же возраста плавают без модернизаций.

В американских газетах – гордое: «Объем произведенных работ свидетельствует: в строй вошел совершенно новый, современный корабль». Янки хвалятся проделанной работой, но так ли она хороша?

Правда в том, что «Михаил Фрунзе» – крупнейший и сильнейший корабль советского флота, и на линкоры дореволюционной постройки ничуть не похож – ни профилем, ни способностью перенести штормягу.

– Крен остановится на тридцати, – говорит Косыгин. Он старается казаться спокойным, в том числе себе. – Первой аварийной партии приготовить сварочные аппараты, готовиться к выходу на палубу.

Креномер достиг тридцати градусов. На мгновение качнулся к тридцати пяти – старший помощник не ушами, душой слышит, как валится, катится, опрокидывается все, что не привинчено, не привязано или еще как-нибудь не закреплено. Конец – или поборемся? Сыплются доклады об ущербе от крена, но корпус цел, вода нигде не ворвалась. Что снаружи – лучше видно с мостика. Тех, кто внизу, информирует голос командира, капитана первого ранга Лаврова.

– Мы потеряли фор-стеньгу. Теперь наша новомодная башнеподобная фок-мачта – просто надстройка. Товарищ Косыгин, выхода на палубу не понадобится, ее не завалило, а сорвало.

Старпом было привстал, но осел обратно в кресло. Мостик между тем переключился на общую трансляцию.

– Говорит командир. Мы потеряли часть фок-мачты, немедленного ремонта не требуется, опасности для корабля нет. Отбой аварийной тревоги.

Креномер послушно отсчитывает градусы обратно: тридцать , двадцать пять, двадцать, десять…

Косыгин на мгновение прикрывает глаза. Смерть прошла рядом. Случись фор-стеньге завалиться, но остаться на корабле – пришлось бы вести наверх аварийную партию. Стеньга легкая, но при крене в тридцать градусов в такую болтанку корабль не может себе позволить и такое нарушение остойчивости. Значит, пришлось бы подниматься туда, где сносит леера, откуда давно сорвало последние шлюпки и плоты. Идти срезать хорошую, набитую ценнейшим оборудованием вещь, вдруг превратившуюся в угрозу кораблю. Стараться успеть до того, как нахлынет вал, способный смести аварийную партию с бронированной крыши дальномерного поста, зная, что, если унесет в море, – спасения не будет. Помнить: не справишься и погибнешь – рисковать придется другим.

Ничего этого теперь не понадобится.

Жизнь идет своим чередом.

Боевые части и службы докладывают о потерях. Впору задуматься: как линейный крейсер «Фрунзе» будет жить без фока? Сейчас, в шторм – хорошо. Дифферент сместился в сторону кормы, кораблю легче взбираться на волну. При последней модернизации нос немного перегрузили. Командир называет это: «свиньей сидим». Морщится, словно воняет ему. Уверяет, что эта посадка съедает добрый узел скорости, и если бы не перегрузка, ходил бы «Фрунзе» узлов двадцать восемь. Не разгонялся на короткий срок, а именно ходил – сколько нужно… или насколько хватит топлива. На полном топки удивительно прожорливы.

Погода покончила с недостатком.

Что еще?

Удар по хозяйству Ренгартена. Белоглазый бог связи ослеп на один глаз – то есть на один радиоуловитель. Антенну старого, трехлетней давности «Редута-К» снесло за борт заодно с несколькими антеннами. Первый советский корабельный радиоуловитель самолетов не будет красоваться в музее. Ему выпала судьба – лежать на дне давно прирученного человеком моря. Будут скользить над ним греческие шхуны, и вода будет прозрачно-зеленой, мягкой, ничем не напоминающей нынешние черные валы.

На грот-мачте остался «Редут-3», этот лучше, но он один. Случись что, ни корабль заметить сквозь туман, ни береговую линию, ни строй бомбардировщиков. В мире неспокойно, вокруг советских границ недружественные державы ведут войну за очередной передел мира. Самолет, надводный корабль, подводная лодка – все таит угрозу. Не узнает, примет за врага – удар. Узнает, понадеется, что сумеет выдать подлость за ошибку, – удар. Узнает и решит устроить провокацию – удар. Узнает… а может, у них приказ – начать войну против единственного в мире социалистического государства? Может, война уже началась?

Шифровки с кодом наркома флота не каждый день прорываются сквозь непогоду. Дело срочное, иначе никто не стал бы вызывать корабль, которому осталось двое суток пути до родного порта. К утру, несмотря на шторм, «Фрунзе» должен подойти к проливам. Там, правда, все зависит от погоды. В шторм соваться в дарданелльские узости не стоит. Может, о том и шифровка? Мол, не лезть, взять курс на Измит, турки предупреждены…

Матрос с оттисками клавиш на лице закончил прием шифровки. Код наркома – значит, Ренгартену с ней возиться лично. Начсвязи склонился над расчетами. Рука с карандашом прихвачена к столу резинкой, рывки вверх– вниз и тараны волн носом вычислениям не мешают, и за набором цифр понемногу проявляется смысл.