Донор (сборник) - Алексей Шолохов

Она протянула Золотареву свою руку:

— Я Шанита.

— Евгений, — представился он, пожимая руку своей новой знакомой. Пальцы Шаниты были сухие и прохладные, а рукопожатие оказалось неожиданно крепким.

— Интересное имя, — заметил Золотарев после короткой паузы. — Венгерское?

Она качнула головой.

— Цыганское, если быть точным.

Мужчина покосился на неформалку.

«Собственно, что-то цыганское в ней есть… Волосы, перстни…»

— Это твой байк на стоянке? — поинтересовалась Шанита, и Евгений усмехнулся:

— Нет. Я пришел сюда в шлеме, а другой принес с собой. Люблю прогуляться в таком прикиде по трассе, знаешь ли. Разве там есть другие мотоциклы? — удивился он, видя замешательство женщины.

— Нет, — растерянно проговорила Шанита.

— Тогда можно было просто догадаться. Конечно, это мой мотоцикл.

Она выдавила жалкую улыбку.

«Хватит трепаться, — неожиданно заскрипел внутренний голос. — Нашелся, мля, Казанова. Поднимай свою задницу и вали из этой дыры. Молчун и другие Веселые Человечки ждут».

— Я так плохо выгляжу? — вдруг спросила Шанита, внимательно следя за выражением лица мотоциклиста. — Только не ври.

Евгений приподнял бровь.

— С чего ты решила?

Она отвела взгляд.

— У тебя в глазах жалость. Жалость и даже брезгливость.

Он на мгновение смутился, но быстро взял себя в руки.

— Что ж, не буду спорить, — хмыкнул Золотарев. — Извини, но ты выглядишь так, будто по тебе каток только что прошелся. Тебя повесили просушиться на веревочке, но тебя сорвал ветер и принес в эту придорожную кафешку.

— Ты недалек от истины, — кивнула женщина. Она допила воду, отодвинув стакан в сторону. Заметив пробегающего мимо официанта, Евгений поднял руку, и тот, резко изменив маршрут и виляя между столиков, метнулся к нему:

— Еще что-нибудь?

— Нет, рассчитайте.

И добавил, указав на пустой стакан, из которого пила Шанита:

— И это тоже.

— Конечно, — вежливо кивнул официант, но от Евгения не ускользнуло, что тот был разочарован. Конечно, на зеленом чае и минералке немного-то заработаешь, а на чаевые можно даже не надеяться.

— Так что у тебя случилось? — прямо спросил Евгений, когда официант ушел к стойке.

Шанита сделала неопределенный жест кистью в воздухе:

— Все старо как мир. От женщины уходит мужчина, которого она любила. И произошло это час назад.

Очевидно, она ожидала, что этот случайный знакомый засыплет ее уточняющими вопросами, но Золотарев лишь терпеливо ждал, изучающе глядя на нее.

— Он тоже ездит на мотоцикле, — продолжила она после паузы. — И сегодня я рассчитывала на поездку… Однако мое место на заднем сиденье было занято другой. Так что они уехали, а я осталась стоять на МКАДе, как дура. Пока какой-то дедуля на «пятерке» не сжалился и не подбросил меня сюда…

— Значит, это не твой мужчина, — просто сказал Евгений, когда Шанита закончила свой короткий и незамысловатый рассказ. — В этом мире все закономерно. Сегодня он бросил тебя, завтра бросят его. Система балансировки, понимаешь? Где-то убудет, где-то прибавится. Не принимай это близко к сердцу.

— Как это все просто у тебя звучит, — угрюмо отозвалась Шанита. — Ты что, психолог?

— Ну, почти. Врач, — уклончиво ответил Золотарев.

Когда подошел официант, он, коротко бросив «без сдачи», сунул ему двести рублей.

— Ты не веришь в чувства? — тусклым голосом спросила Шанита. Краем глаза она заметила, что с соседнего столика на нее продолжает пялиться пьяный толстяк. Заметив ее взгляд, парень изобразил глотательное движение, энергично толкая языком изнутри щеку.

Помрачнев, Шанита снова взглянула на Евгения.

— Не верю я ни в какую любовь, — спокойно ответил Золотарев. — Поверь моему опыту, Шанита. Есть животный инстинкт, как у первобытных. Когда партнеры по постели видят, что они могут сосуществовать вместе, появляется привязанность. И они какое-то время живут под одной крышей, с неохотой притираясь к недостаткам друг друга. Может, они разбегутся через неделю. А может, они проживут долго. И эта долбаная привязанность сопровождается всякой ненужной хренью, которую рождает наше закомплексованное сознание — долг, обязанность, верность, честность… На самом деле нет ни фига. Всем руководит слепая биология. Самец хочет самку, она не против, все предельно четко и прозрачно. От животных мы почти ничем не отличаемся. Поэтому мой тебе совет — никогда ни к чему не привязывайся. Будет легче жить, запомни. И, кстати, это одна из буддийских доктрин.

— Что ж, и любви нет? — прищурилась Шанита.

— Нет, — невозмутимо ответил Евгений. — Слово «любовь» и все, что с ней связано, было придумано, чтобы не платить денег.

Шанита была потрясена и несколько секунд обдумывала слова мотоциклиста, разглядывая свои пальцы.

— Странно слышать такие вещи, — наконец проговорила она. — Тем более от женатого мужчины. У тебя ведь наверняка есть дети, верно?

Теперь замер Евгений.

«Что за чертовщина? Я ей ничего не рассказывал. Может, она ясновидящая?»

Шанита рассмеялась, как если бы прочитала его мысли:

— У тебя загорелые пальцы, и след от кольца не заметит только слепой. Я просто предположила и наверняка угадала. Ну, так как?

— Все верно, — кивнул Золотарев, инстинктивно стиснув пальцы в кулаки. — И дети у меня есть. Дочке уже семнадцать…

Он умолк, не желая развивать тему. Ни к чему посвящать эту кобылу в личное, он и так тратит тут драгоценное время.

— Послушай, я сейчас приду. Я быстро, — извиняющимся тоном сказала Шанита, и Золотарев сухо кивнул.

Как только женщина направилась к туалету, он вновь набрал Надежду.

Вызов сбросили, а через мгновение экран вспыхнул новым смс-сообщением от его знакомой.

«Женя, извини, сегодня не получится. Я позвоню».

С каменным лицом он сунул смартфон в карман.

«Сука. Считай, что сегодня тебе повезло», — озлобленно подумал Евгений. Сердито посмотрел на шлемы, которые бок о бок мирно лежали на лавке.

Возле стола бесшумно появилась Шанита.

— Уезжаешь? — тихо спросила она, видя, как Евгений нервно застегивал карманы на молнии. Он перевел на нее задумчивый взор.

«Мальвины… Две Мальвины, Айболит, — всплыли в памяти слова Молчуна. — Одна из них — твоя».

В голове что-то с треском щелкнуло, и Евгений моргнул, словно прогоняя обрывки неприятного сна.

К черту Мальвину. И одну, и другую.