Искаженное эхо - Вера Чиркова

В центр алтаря, прямо на узкую скважину, уходившую на неведомую глубину, на миг положили маленькое серебряное зеркальце, великую ценность, принесенную из затерявшейся в заоранских степях древней родины. На чуть поцарапанной за прошедшие века, но по-прежнему светлой поверхности вспыхнуло отражение Аль-Ингир, путеводной северной звезды, и это означало, что знаменательный момент настал.

Ведущая допила вторую половину зелья, отцепила с пояса бурох, и, сняв с него меховой чехол, поднесла к губам. Во второй руке она держала наготове клинок, если не успеть немного поранить демона, чтоб его кровь попала на алтарь, родной мир может утянуть назад вызванную сущность.

Нежный, чистый звук сначала тихо и несмело пролился из серебряного горла буроха, но постепенно окреп, зазвучал во всю силу, отражаясь от высокой крыши рвущим сердце эхом, и завораживая души неведомой тоской и светлым восторгом.

Аркстрид и сама плыла на волнах своей музыки, спонтанно рождавшейся где-то в глубинах души, и просивших, умолявших жестокие сущности, правящие этим миром, смягчиться, сжалиться на миг, позволить хрупкой ведущей привести в свои владения так необходимого клану защитника.

Сила, бесстрастно струившаяся из темных глубин мира, понемногу сконцентрировалась в теле призывающей, стала её частью, продолжением, прониклась ее болью и надеждой. И в какой-то миг, став острой иглой, рвущей дыру в гранях между мирами, ринулась туда, пытаясь достать вожделенное чужое существо.

Напряженные как струны подручницы, всеми силами пытающиеся не поддаться очарованию пенья буроха и не пропустить долгожданный момент, потрясенно застыли, когда на алтаре возникло чье-то тело.

Свернутый в уютный комок демон и не думал сопротивляться или драться, как видимо, ритуал выдернул его из родного мира в тот самый момент, когда он сладко спал. И Аркстрид, посчитавшая это необыкновенной удачей, немедленно вонзила в руку существа заговоренный клинок.

А затем так же быстро вытерла брызнувшую кровь о камни алтаря.

Подручницы тоже опомнились и торопливо поливали подскочившего от боли демона кровью и сонным зельем.

— Ёмаёвычётворитешалавы?! — возмущенно вскричал вызванный демон на неизвестном языке, но сразу обмяк, сраженный неимоверной дозой лучшего сонного снадобья.

— Заворачивайте его в одеяла, запрягайте собак… — еще успела расслышать Аркстрид четкие указания подхватившей ее на руки Парбин, а накатившая черной волной безмерная слабость уже уносила девушку в пропасть глубокого обморока.

— Отседова придется ножками, — равнодушно сообщил тракторист, и полез в прицеп за вещами.

Ножками, так ножками, пожал плечами Арсений, принимая у пропахшего солярой парня рюкзак и сумку. Рассчитался он заранее, потому только кивнул и попер по крутой тропке вверх, к своему новому жилью. И по совместительству — месту работы.

Месту, нужно сказать, абсолютно не прибыльному, но и его удалось вырвать по великому блату. Хрен его знает, куда девается в России нормальная работа и польза от природных богатств, но только не народу достаются, это точно. Обычные люди копейки считают, жрут всякую гадость, неизвестно из чего и как сделанную и ходят в китайском дерматине. Конечно, всюду хватает рвачей, которые изо всех сил лезут, стараются, расталкивая всех, кто послабее или посовестливее, локтями и сапогами, и умудряются, в конце концов, устроиться довольно сносно. Вот только всё это благополучие держится зачастую на гнилых нитках, дернет судьба посильнее, оно и рухнет.

Арсению это известно лучше чем другим, сам еще недавно владел собственным бизнесом, и считал себя крутым и ушлым. Еще и друзьям советы давал, сейчас уши горят, как вспомнит. Так ведь чистосердечно тогда считал, что для успеха достаточно хорошо знать свое дело и вкалывать по четырнадцать часов в сутки.

Работу на стройке он изучил почти досконально за два года армии, его призыву последнему такая радость досталась. Из-за дефектов зрения попал Арсений в стройбат, и думал, что придется ему там трудно и голодно. Однако повезло, строить для родины ничего, кроме генеральских загородных домов не пришлось, а там подкармливали. Сначала, правда в основном делал — бери больше, бросай дальше, но деревенскому, привыкшему к труду парнишке, это давалось сравнительно легко. А потом старательного солдатика приметил прораб и начал понемногу нагружать все более сложной работой.

Вот и сумел Арсений, дембельнувшись подчистую, сразу найти работу в строительной бригаде. А еще через пару лет ушел на собственные хлеба. Зарегистрировал фирму, переманил к себе тех, в ком был уверен. Что не запьют и не подставят. Спустя три года Арсений имел, кроме квартиры в подмосковном городке, джип, выкупленный под офис подвальчик, и почти полтора десятка рабочих. Не густо, но заказы раз от раза удавалось получать все более солидные.

И вот тут оказалось, что кому-то его успехи пришлись поперек горла, и в фирме начали происходить различные мелкие но досадные срывы. А потом и вовсе прижали его так, что пришлось срочно продавать всё, что сумел, и бежать без оглядки с чужим паспортом в кармане. Но про это лучше не вспоминать, сразу поднимается в душе жаркая неистовая ненависть к тем, кто бесстыдно сломал с таким трудом налаженную жизнь.

Арсений, чуть запыхавшись, остановился у низкого, в одну ступеньку, крылечка, достал из кармана полученные от начальства ключи и отпер испинатую грязными сапогами дверь. В нос ударил застоявшийся запах табачного дыма и нечищеного биотуалета, и новичок с отвращением понял, что начинать работу придется с банальной уборки. Предыдущий метеотехник, уволенный за беспробудное пьянство, загадил помещение хуже, чем сумело бы целое семейство хрюшек.

Прокопался новосел почти до самого вечера, матеря предшественника самыми изощренными словечками из народного сленга, потом снял показания приборов, сверяя порядок процедуры по шпаргалке, приготовил нехитрый ужин, обмыл перемену в жизни стаканчиком коньяка, и с чистой совестью завалился спать.

А ночью Арсению неожиданно приснился кошмар. Ему снилось, что он вдруг оказался в каком-то незнакомом, неприютном и мрачном месте. Там было очень холодно и жутко, и все, что успел рассмотреть во сне Арсений, больше всего напоминало декорации к страшилке про дикарей или вампиров. Всплывали в памяти испещренные заковыристыми знаками грубо отёсанные мощные колонны, подпиравшие уходящий вверх закопченный купол. Вокруг чадили дымные факелы, над ухом Арсения надрывно завывала дудка. А сам он почему-то валялся голяком в промороженной каменной чаше, стоящей посреди этого ужасающего места. Рядом с чашей теснились жуткие, косматые и лохматые существа и кололи его раскаленным ножом, а потом вдруг принялись поливать темной вонючей и скользкой жижей. От боли и отвращения Арсений брякнул что-то невразумительное, и кошмар медленно растаял, сменившись спокойным сном без сновидений.

Но и теперь, проснувшись и обнаружив, что в комнате еще абсолютно темно, Арсений чувствовал, как до сих пор напряжены перебудораженные необычайно ярким и реалистичным сном нервы.