Глобальное потепление - Яна Дубинянская

— У него контрольная завтра.

— Юлька, ты чудо. Я тебя обожаю. Я уже еду, слышишь?

Муж-два был совершенно ненормальный, Юлька его нежно любила. Надо предупредить на проходной, чтоб его там задержали хотя бы до конца эфира. Прорваться муж-два с его сокрушительной сексуальной энергией мог куда угодно и безо всякого пропуска, а способен он был абсолютно на все. Блин. И голову она так и не успела вымыть.

Парикмахерша как раз лакировала ее зачесанные назад, минимизированные волосы, превращая Юльку в лоснящийся бильярдный шарик с ушами — типа стильно. На воротник прицепили элегантный кондишен новой фирмы-рекламодателя, безумно дорогущий, наверное; в шею он дул зверски, и ни Юлька, ни стилист, ни кто-либо из пробегавших мимо гримерки не смогли найти, где в нем регулируется мощность. Придется так и сидеть в студии, продует еще. А список гостей Вероничка до сих пор не предъявила, даже краем глаза взглянуть, где она вообще шляется, минута до эфира, блин!

— Чопик! — вклинилось в ухо режиссерским басом из аппаратной. — Ты офигела? Бегом!

В коридоре попалась Вероничка, сунула в руки распечатку, и уже не было лишней секунды что-нибудь высказать по этому поводу. За столиком в студии, цепляя петличку, Юлька обнаружила, что распечатка старая, с прошлой программы. Разобрал неодолимый смех, и она так и появилась, хохоча, на эфирном мониторе:

— Всем добрый вечер! В эфире ток-шоу «Супер-Мост». Я, если кто еще не в курсе, Юля Чопик, а гостями наших студий, реальной и виртуальной, сегодня будут… Нет, если честно, я сама до сих пор не знаю. Сейчас они появятся, люди это наверняка публичные, примелькавшиеся, попробуем опознать. Итак…

В ухе рявкнуло:

— Бумажку переверни!

Юлька послушалась, и ее разобрало еще сильнее: нет, ну надо же! Вот они, сегодняшние подводки, все четко и красивенько, молодец Вероничка, и правильно, бумагу надо экономить — а как мы должны были догадаться, вопрос второй и праздный, короче, проехали. Не поднимая глаз, зачитала на радостях энергично и звонко:

— В гостях нашей виртуальной студии, расположенной, о чем не надо напоминать постоянным зрителям, а остальным, так и быть, напоминаю, в столице страны наших ближайших соседей, — знаменитый писатель, поэт и публицист, моральный и неоспоримый авторитет нации…

Передыхнула, поднабрала воздуха и объявила:

— Дмитрий Ливанов!!!

По реальной студии прошел нервный ропот, взрезаемый кое-где, словно море белыми барашками, негромкими смешками. Аппаратная после мгновенной паузы взорвалась длинным режиссерским матом. Что-то было явно не так. Юлька оторвалась от распечатки и посмотрела перед собой. Блин.

На огромном мониторе топталась по дорожке для гостей длинноногая блондинка в декольтированном по-взрослому платье и кокетливой розовенькой шляпке, похожей на кривоватый зонтик.

Полуоткрыла рот и хлопала круглыми обескураженными глазами.

* * *

— Это мне купили, а не тебе!

— И вовсе не тебе, а я поменял у Саньки на жевачку!

— А у меня уже все пингвины есть, только на одной лапе нет!

— Малявка! Пингвинов вообще давно никто не собирает.

— И ничего не малявка!

— Не собирают!

— Собирают-собирают, просто вам завидно!

— Ничего мне не завидно, дурочка!

— Малявка, малявка!

— Мама, а Мишка с Коськой обзыва-а-аются-а-а-а!!!

Муж-два страдальчески зажал ладонями уши, он и своих-то двоих переносил с трудом, а когда все стадо собиралось вместе, вообще расползался и высыхал на глазах, словно выкинутая на берег медуза. Только из жалости к нему Юлька и поднялась. По-хорошему, разобрались бы сами со своими яблочными наклейками или что они там не поделили.

Когда она вошла в детскую, Марьяна уже ревела в три ручья над разорванным напополам бумажным пингвинчиком, Мишка и Костик катались по полу клубком — мелькала то светлая, то темная макушка, а где чьи руки-ноги, и не различишь, — а Славик восторженно бросился навстречу:

— Они первые начали! Я им говорил, а они…

— Ябеда-корябеда, — бросила Юлька. — Марьянчик, иди сюда, не плачь, пушистик, это же мальчишки, мы с тобой возьмем и не будем с ними дружить…

— Она сама, — мрачно сказал Мишка, поднимаясь с пола. — Хвастается и не хочет делиться. Думает, раз малявка, то все можно.

— Я не малявка!

— Она девочка, — назидательно сказала Юлька. — Ладно, показывайте. Что у кого есть. Разберемся.

Коллекции наклеек с антарктических фруктов последнее время стали всеобщей и безумной детской напастью, бороться с которой Юлька уже пару месяцев как перестала — раньше пыталась, а толку? Попадись ей президент корпорации «Плоды высоких широт», жирный коротышка, сам похожий на пингвина, удавила бы собственными руками. Надо будет озадачить Вероничку выдернуть его в «Мост». Предварительно подсчитав, сколько дополнительного бабла огребает эта сволочь на детских амбициях и мечтах. Нереально, конечно, не наш уровень. Он, скорее всего, вообще не подозревает о существовании на глобусе нашей страны.

Тем временем Славка и Костик, белобрысые и похожие почти как близнецы, хотя и три года разницы, выложили на ковре каждый по бесконечной колбасе из мерцающих голографических наклеек. Тут же выяснилось, что младший владеет каким-то особенным пингвинчиком на торпеде, которого старший тут же начал выманивать с напором и ловкостью бывалого менеджера. Юлька пресекла:

— Руки!!! Выложили и смотрим. Миша, Марьяна, а у вас?

— Я пингвинов не собираю, — с достоинством уронил Мишка, восьмилетний вкрадчивый брюнет, карманный вариант мужа-два. — Только китов и косаток. И чаек начал.

— Мама, я хочу себе чайку, а он жадина, — захныкала Марьяна.

Она единственная была похожа на Юльку в детстве, и потому первый муж регулярно заявлял на нее претензии, даже заказывал как-то экспертизу ДНК, а потом сам же и оспаривал результаты. Впрочем, разруливать мужей и детей было не в пример легче, чем детей и наклейки, по причине куда меньшего разброса вариантов. Юлька давно привыкла и проделывала и то и другое, особенно не напрягаясь, на автомате.

— А тот кашалот мой! — заорал Костик, тыча пальцем в Мишкину коллекцию. — Он мне вчера на груше попался! А совсем не ему, пускай отдаст!!!

— Кашалот классный. Возьму себе, — сказала Юлька. — Спасибо, Мишка, ты солнышко, я тебя люблю. Кто еще что-нибудь маме подарит? Кто не жадина?

— Я-а-а-а-а!!!

Заглянул муж-два:

— Потише можно?

Хотел, кажется, что-то добавить, но передумал, промолчал, только послал Юльке в дверную щель эротично-умоляющий взгляд. Ответила вздохом, большими глазами и пожатием плеч, одновременно рассовывая по карманам щедрые детские инвестиции. Теперь надо с высокой точностью отмерить каждому его порцию нежных эквивалентов материнской любви, которую дети делили с не меньшим азартом, чем антарктические наклейки.