Гончаров - Владимир Мельник

Может быть, волжский воздух был таков, что два светоча русского гуманизма вышли именно из Симбирска? Казалось бы, странно: русский писатель, в словаре которого наиважнейшую роль играют такие слова, как «цивилизация», «прогресс» и даже «комфорт», Иван Александрович Гончаров родился в глубокой русской провинции, в старинном поволжском городе Симбирске. Всем известные поэтичные картины нравов провинциального городка, поволжской природы составляют едва ли не лучшие страницы «Обыкновенной истории», «Обломова», «Обрыва». Из этих описаний так и пробивается любовь писателя к родным местам: «С балкона в комнату пахнуло свежестью. От дома на далекое пространство раскидывался сад из старых лип, густого шиповника, черёмухи и кустов сирени. Между деревьями пестрели цветы, бежали в разные стороны дорожки, далее тихо плескалось в берега озеро, облитое к одной стороне золотыми лучами утреннего солнца и гладкое, как зеркало; с другой — тёмно-синее, как небо, которое отражалось в нём, и едва подернутое зыбью. А там нивы с волнующимися, разноцветными хлебами шли амфитеатром и примыкали к тёмному лесу».

Несмотря на свою удалённость от столиц, Симбирск не был захолустьем. Более того, это был по-своему весьма примечательный город. В нём причудливо сочетались, с одной стороны, сонная обломовщина, глубокий неподвижный провинциализм, а с другой — энергичная, порою подвижническая деятельность обитателей города в самых различных сферах жизни.

Жизнь Симбирска начала XIX века строилась на двух столпах: дворянство и купечество. Кроме того, большую роль играло духовенство. Но при этом в ходу было правило: каждый сверчок знай свой шесток. Провинциальная жизнь в России того времени предполагала культурную изоляцию дворянского сословия, которое не общалось ни с купечеством, ни духовенством. О жизни в подобных городках писал современник: «Все эти дворяне-домовладельцы съезжались… чтобы повеселиться в общем аристократическом кругу… веселиться они умели: балы у них сменялись одни другими, разнообразились съездом в так называемое дворянское собранье… Устраивались спектакли. Но нужно сказать, что всё это происходило в замкнутом кругу аристократии, которая… с высоты и презрительно взирала на… именитых граждан и первостатейных купцов. Между этим и двумя сословиями была глубокая пропасть. Единственным связующим звеном были деньги, но и те переходили от дворян к купцам и обратно чрез руки управляющих и бурмистров. Позднее, лет чрез пятьдесят, пред самым уничтожением крепостного права, начались уже и непосредственные сношения между купцами и более благоразумными помещиками».

Между прочим, Симбирск среди других провинциальных городов России выделялся необычайной представительностью замечательных дворянских родов. Как известно, наиболее престижными в дворянских книгах считались дворяне первого (жалованное, действительное дворянство) и шестого (древние благородные роды) разрядов. По количеству дворян этих двух категорий Симбирская губерния заметно отличалась от многих провинций России. Всё это создавало особую атмосферу в городе. «Симбирское дворянство было о себе высокого мнения и даже на губернаторов привыкло смотреть как на равных себе и членов своих обществ. Известно, что из-за столкновения с местным дворянством в середине XIX в. губернию покинули подряд 3 губернатора (А. М. Загряжский, И. С. Жиркевич и И. П. Хомутов)».

Местное дворянство не коптило небо и, наперекор общепринятому мнению, вовсе не отличалось особой наклонностью к обломовщине. Здесь было много знаменитых дворянских усадеб, с которыми так или иначе оказались связаны замечательные представители русской культуры XIX века, такие как автор «Истории государства Российского» Николай Михайлович Карамзин; известные поэты, входившие в пушкинскую плеяду: Денис Давыдов и Николай Языков; автор знаменитой «Семейной хроники» Сергей Тимофеевич Аксаков и другие.

Гончаров принадлежал к «коренной» и заметной в Симбирске фамилии. Известно, что ещё его дед, Иван Иванович Гончаров, родился в 1710 году в Симбирске — в семье солдата. Службой в Оренбургском крае дед писателя выслужил себе дворянство. В 1759 году 49-летний Иван Иванович Гончаров снова числится в Симбирске. У Гончаровых были родственные связи с симбирским дворянством и высокий авторитет в городе, его отец был довольно зажиточным купцом, хлеботорговцем, владельцем свечного завода, он неоднократно избирался симбирянами городским головой.

Мало бы мы знали о той атмосфере, которая окружала Гончарова с детства, но важнейшие события семейной жизни Гончаровых, к счастью, оказались зафиксированными в так называемом «Летописце». Написанная московской скорописью рукопись скрыта под переплётом из коричневой кожи, с медной застёжкой и тиснением. В «Летописце» есть запись 1742 года об Иване Ивановиче Гончарове: «Пожалован я из полковых писарей в аудиторы 1738 года июня 28 дня а из аудиторов в порутчики и 1742 году марта 18 дня и порутчицкой патент дан от Военной коллегии». Тут же встречаются и другие по характеру записи вроде: «1764-го года августа против 15-го числа то есть Успения Пресвятыя Богородицы всю нощь был гром велий беспрестанно и молния была беспрестанно». И рядом: «Лета 1768 и 769 годов была с турком война продолжалась даже до 774 году до генваря месяца». А рядом с записью о восхождении на российский престол «царевны Анны Иоанновны» и о моровой язве в Москве помещается загадка, очевидно, сильно поразившая воображение предков Гончарова и выписанная из какого-нибудь старого календаря: «Из Франктфурта от тайного советника Лудольфа получена сия загадка и кто оную отгадает тот имеет получить 4000 битых ефимков которая гласит тако Аз есмь не творец ниже тварь никогда между живыми видиму не буду точне пребываю всегда между умершими я умер но во гробе быть не могу в свете есть первейший член токмо не земля ни же вода не воздух ни же очим но нахождуся между сими элементами по натуре моей якобы в средине я Несмь время и не убываю никогда же». Простодушная чересполосица апокалиптических слухов и наблюдений, государственно значимых событий и более или менее тщательно отслеживаемой семейной хроники. Однако для нас «Летописец» интересен и в другом смысле. Он дает первые документированные сведения о религиозной атмосфере, в которой рос Иван Александрович Гончаров в своей семье.

Будущий писатель родился 6 июня 1812 года. Год был нелегким и надолго запомнился всей России. Французский император Наполеон с «двумянадесять языками» вторгся летом этого года в Россию, едва ли не на следующий день после крещения младенца Ванечки — 12 июня. Народ русский как один встал на защиту Отчизны, удивив своим исполинским духом не только врагов, но и собственного государя. «Нельзя не быть тронутым до слёз, видя дух, оживляющий всех», — писал Александр I.

Император Александр Павлович был первым государем Гончарова. И победитель Наполеона, и автор «Обломова» — оба они видели главный тормоз русской жизни в крепостном праве и его многочисленных следствиях. Гончаров полюбил гуманиста Карамзина, а будущего императора воспитывал полковник Лагарп, «швейцарский республиканец, восторженный, хотя и осторожный поклонник отвлеченных идей французской просветительной философии» (В. О. Ключевский), который «внушал будущему правителю России мысли о могуществе разума, о благе человечества, о природном равенстве людей». И император, и писатель приложили много сил для решения главной проблемы России — крепостничества. А вот что было чуждо Гончарову — это мечтательность и религиозный мистицизм Александра I. Писатель был человеком трезвым и взвешенным, несмотря на весь свой необыкновенный и так до конца дней и не изжитый идеализм. Казалось бы, противоречие? И совсем нет! Начиная с «Обыкновенной истории», даже со своей первой повести «Лихая болесть», Гончаров серьёзно, последовательно, систематически и упорно ищет истину, видя главного своего противника в самообмане, к которому так склонна человеческая природа. Какие только виды самообмана не разоблачал он! Мечтательный романтизм Александра Адуева и сухой расчётливый прагматизм его дядюшки, ленивую созерцательность Ильи Ильича Обломова и дилетантский эстетизм Райского, девический самообман самовлюблённой Ольги Ильинской и гордую самоуверенность Веры! Идеализм Гончарова не был восторженно мечтательным, напротив, он огранял собою самые серьёзные требования к жизни, основанные на любви и долге, которые Гончаров понимал почти религиозно. Это был вполне «трезвый идеализм», на который способны лишь немногие, те, кто действительно пытается уяснить для себя смысл жизни на земле. Может быть, всё дело было в том, что нравственная программа жизни Гончарова произрастала из ясных и строгих принципов православной веры предков, а идеализм Александра I — из внецерковных мистических учений, привнесённых в Россию различными искателями приключений? В столице мистически настроенный царь, мечтавший повернуть русскую жизнь в европейское русло, проводит ряд реформ, которые, однако, мало изменили существующий порядок вещей. В 1803 году он издаёт Указ о вольных хлебопашцах. Теперь крестьяне могли выкупаться на волю по договоренности с помещиками. Однако условия сделки были для «вольных хлебопашцев» столь невыгодными, что своим правом воспользовались менее 0,5 процента крепостных. Император не отступал. В 1816–1819 годах была проведена крестьянская реформа в Прибалтике и подготовлен секретный проект отмены крепостного права в России. В эпоху Александра Павловича вводится либеральный цензурный устав. В 1803–1804 годах проводится реформа народного образования: учиться теперь могли представители всех сословий. Император Александр чувствовал, что стране нужны серьезные учебные заведения: были открыты новые университеты и привилегированные лицеи — Демидовский (в Ярославле) и Царскосельский. Правая рука государя М. М. Сперанский заменил старые петровские коллегии министерствами. В 1811 году были строго разграничены обязанности Сената, Комитета министров и Государственного совета. Наконец, в эпоху Александра совершаются морские путешествия знаменитых русских мореходов, деятельностью которых восхищался совершивший кругосветную экспедицию Гончаров, автор знаменитого произведения «Фрегат «Паллада»».